У Вилли вырвались рыдания. Последние абзацы он дочитывал сквозь слезы:
…Думай обо мне и о том, кем бы я мог стать, Вилли, в те минуты, когда окажешься на жизненных распутьях. Ради меня, ради отца, который сворачивал не на те дороги, выбирай правильные, и пусть с тобой будет мое благословение и оправдание.
Я протягиваю тебе руку. Мы уже много, много лет не целовали друг друга. Я любил целовать тебя, когда ты был ребенком… Ты был такой симпатичный и послушный малыш, с прекрасными огромными глазами. Боже! Как давно это было. Прощай, сынок. Будь мужчиной.
ОТЕЦ
Энсин Кейт встал, вытер глаза и помчался вниз по лестнице к телефону. Он опустил монету.
— Я хочу вызвать Соединенные Штаты…
— Простите. Частные переговоры только из центрального корпуса, с разрешения военного цензора. Неделя на выполнение заказа, — произнес голос с гавайским акцентом.
Вилли ринулся на базу, мечась от корпуса к корпусу, пока не разыскал телеграф. «ЧТО С ОТЦОМ?» — телеграфировал он, уплатив по срочному тарифу, и дал на телеграфе свой обратный адрес. Телеграф открывался в восемь утра, и ровно в восемь Вилли уже сидел на ступеньках и курил. Ответ пришел в одиннадцать тридцать.
«ОТЕЦ УМЕР ТРИ ДНЯ НАЗАД. ЕГО ПОСЛЕДНИЕ СЛОВА БЫЛИ О ТОМ, ЧТО ОН ТЕБЯ ЛЮБИТ. ПОЖАЛУЙСТА НАПИШИ. МАМА»
Прямо с телеграфа Вилли пошел к капитану Мэтсону. Тот сердечно приветствовал его.
— Вы уже приступили к работе, Кейт?
— Сэр, я передумал, я хотел бы вылететь на «Кайн», если возможно.
Лицо капитана вытянулось.
— Вот как? А что произошло? Вам выдали сломанное шифровальное устройство?
— Нет, сэр.
— Но я уже доложил адмиралу, что вы остаетесь здесь. Он был очень доволен.
— Сэр, мне не хотелось бы воевать, играя на фортепиано для адмирала.
В глазах капитана появилось холодное, отчужденное выражение.
— В подразделении, куда вас назначили, работы хватает. Вы увидите, что служба на берегу столь же почетна, как и любая другая.
— Я не сомневаюсь, сэр…
— Вас назначили в офицерский резерв по вашей же просьбе.
— Да, сэр, я знаю, но…
— Приказ о вашем назначении уже подготовлен и отослан в Центральный штаб. Не вижу причин для изменения приказа. Ваша просьба отклонена.
Капитан надел очки и уткнулся в лежавшие перед ним бумаги.
— Благодарю вас, сэр, — сказал Вилли и вышел.
Вилли остался в Пёрл-Харборе, расшифровывал донесения, в которых говорилось о крупных сражениях под Рендовой и Мундой, о победном ночном сражении у Велла Лавелла, о массированной подготовке к дальнейшим операциям. Часто он натыкался на название «Кайн» — корабль был в гуще всех событий. В Сицилии и Италии высадились союзники. Муссолини пал. А в это время Вилли играл для адмирала на рояле.
7. «Кайн»
Но горе утраты постепенно стихало, и Вилли начал нравиться Пёрл-Харбор. Работа шифровальщика была достаточно нудной, отнимала восемь часов в день и протекала в подземном бетонном бункере — тяготы службы несколько примирили его с совестью. Пару недель он избегал девочек и выпивки, но вскоре адмирал устроил еще одну вечеринку, Вилли напился, и через некоторое время все вернулось на круги своя. Гонолулу был полон легких удовольствий. Климат мягкий, солнце яркое, луна восхитительная, воздух напоен запахами цветущих растений. За исключением комендантского часа, затемнения и колючей проволоки вдоль пляжей, война ничем не давала себя знать. Вилли, став завсегдатаем многочисленных пикников, загорел и раздобрел.
Он продолжал писать страстные письма Мэй. Прежнее решение было забыто. Вилли решил, что Мэй еще достаточно молода, может потерять год или два. Возможно, он даже женится на ней, а может, и нет. Но их отношения — слишком ценный опыт, чтобы прекращать их вот так, сразу. К тому же письма от нее, длинные, нежные, ободряющие, и обычно с хорошими новостями, были ему нужны. Ей нравилось в колледже, хотя среди первокурсников она чувствовала себя бабушкой, писала она. Она получала хорошие отметки, и язык писем с каждым месяцем становился все богаче.
Соседи по комнате валялись на постелях, читая свежую почту. Был знойный июльский день. Перед затянутыми сеткой окнами гудели мухи, хотя, кроме запаха сухого, раскаленного солнцем дерева, в комнате их ничто не могло привлекать. Кифер, раздетый до белых трусов, с нависающим над резинкой волосатым брюшком, лениво перевернулся на бок:
— Святые угодники! — воскликнул он, приподнимая бровь. — Напомни, как называется твой корабль? «Кайн»?
— Да, — сказал Вилли, поглощенный письмом Мэй.
— Слушай, кажется, мой брат Том служит на этом корабле.
Вилли удивленно посмотрел на него.
— По-моему, тут написано «Кайн», — сказал Кифер. — Чертов папашин почерк, невозможно разобрать. Вот здесь, как ты это прочитаешь?
Вилли внимательно всматривался в слово, на которое указывал палец Кифера.
— Все правильно, «Кайн».
— Вроде похоже. Они послали его туда из школы связистов. Вот как!
— Прекрасно! Это счастливый случай. Все равно что приобрести родственника на борту. Ему нравится корабль?
— Нет, черт возьми. Он написал отцу, что это самая поганая посудина на всем флоте… Но это ничего не значит, — быстро добавил Кифер, видя выражение лица Вилли. — Черт побери, нельзя принимать всерьез все, что говорит Том. Верить ему — все равно что трехдолларовой банкноте[6]. «Кайн», наверное, самый отличный корабль, если он ему не нравится.
— Что он за парень, Ролло?
— Ну, представь себе парня, абсолютно не похожего на меня, это и будет Том. Понимаешь, мы братья только наполовину. Я не очень часто с ним встречался. Его мать была первой женой отца… Католичка. Потом она вышла замуж за протестанта, но ненадолго, и вернулась с Томом в Бостон, откуда она родом.
Кифер отложил письмо, закурил сигарету и лег, положив руки под голову.
— Том интеллектуал, довольно смазливый, пишет рассказы, пьесы, кое-что уже тиснули в журналах. Получает за это неплохие, деньги. Я узнал его немного лучше в колледже «Уильям и Мэри». Том уже был на старшем курсе, когда я там появился. Он проводил время с этими литературными парнями, знаешь, поэзия там при свечах, несколько дам на тот случай, когда гасят свечи… такое вот дерьмо. Мне кажется, он держит меня за идиота, ему всегда было начхать на меня. Он неплохой парень. Милый, остроумный и все такое. Вы, наверное, поладите, особенно если ты будешь читать Диккенса и прочую ерунду.
Первого сентября Вилли и Кифер вломились в общежитие в четыре утра, пошатываясь, под завязку наполненные свининой и виски, которые поглотили на веселой пирушке, устроенной медсестрами. Они свалились в постели, продолжая хихикать и напевать скабрезные пародии на гавайские песни. Вскоре они уже глубоко и мирно спали.
Вдруг Вилли почувствовал, как его трясут, и странный голос шепчет:
— Кейт? Кейт? Вы — Кейт?
Он открыл глаза. Начинало светать. В полумраке он увидел стоящего над ним невысокого смуглого лейтенанта в бесформенном поношенном хаки.
— Да, я Кейт.
— Тогда поторапливайтесь. Меня зовут Пейнтер, я с «Кайна».
— «Кайн»? — Вилли сел. — Он здесь?
— Угу. В 8.00 мы отходим на буксировку мишеней. Собирайте свое барахло.
Вилли сонно потянулся за брюками.
— Слушайте, Пейнтер, я бы рад прибыть на корабль, но я еще пока в офицерском резерве.
— Нет. Уже нет. Все улажено. Нам передали по семафору о вашем отчислении из резерва. Мы долго ждали вас, Кейт.
Он произнес эти слова любезно, но Вилли почувствовал, что должен защищаться:
— Я делал все, что мог. На несколько часов опоздал в мае, а вы уже ушли. Они запихнули меня в офицерский резерв…
— Черт побери, я бы не винил вас, даже если бы вы вообще не объявились, — сказал Пейнтер. — Мне неприятно прерывать ваш сон. Может, помочь собрать вещи?
