Гринвальд понимающе кивнул.

— Вы говорите, вас отвлекли разрывы зенитных снарядов? Вы не помните, что еще отвлекло ваше внимание в тот момент?

— Не помню.

— Не было ли у вас в то время разговора с сигнальщиком Урбаном, которого вы сурово отчитывали за непорядок в одежде?

— Кто вам сказал это? Опять Кейт?

— Отвечайте на вопрос, коммандер.

— Это гнусная клевета, разумеется.

— Урбан был в это время на мостике?

— Да.

— У него, кажется, была плохо заправлена рубаха, не так ли?

— Да, и я сделал ему замечание. Весьма краткое, это заняло всего несколько секунд. Я не уделяю таким мелочам все свое внимание. Как я сказал, меня отвлекли разрывы зенитных снарядов.

— Вы не пытались привлечь внимание дежурного офицера или старшего помощника к этим разрывам?

— Возможно, хотя я — не помню. Не в моих привычках обращаться к вахтенному офицеру по каждому случаю. Не вижу необходимости. Коль скоро вы коснулись этой злополучной рубахи и матроса Урбана, хочу заметить, что только Кейту придет в голову такое сочинить. А в его обязанности как офицера, отвечающего за моральное состояние команды, кстати, входит следить за порядком во всем, и в одежде тоже. Когда я принял тральщик, судно было похоже на китайскую джонку. Я поручил Кейту следить за тем, чтобы члены команды всегда были одеты по форме, но он неизменно пренебрегал своими обязанностями. Вот вам еще одна причина, почему он ненавидел меня и распространил эту клевету о перерезанном тросе.

— Мистер Кейт ничего не говорил об этом в своих показаниях. Вы можете назвать кого-нибудь из офицеров, кто мог бы подтвердить, что тоже видел разрывы?

— Возможно, кто-то видел, а возможно, и нет. Это было без малого полтора года назад, мы воевали, и наши головы были заняты куда более важными делами, чем разрывы зенитных снарядов у Пёрл-Харбора.

— Вы сбросили желтый красящий маркер у острова Джейкоб в первое утро высадки на атолл Кваджалейн?

— Возможно. Не помню.

— В вашу боевую задачу входило сбросить маркер?

— Не помню. После Кваджалейна были другие высадки.

— Вы помните, какое первое задание вы получили в день высадки?

— Да. Вывести группу десантных судов на исходный рубеж для высадки на остров Джейкоб.

— Вы выполнили его?

— Да.

— Зачем вы тогда сбросили красящий маркер?

— Я не уверен, что сделал это.

— Коммандер, все приказы, отданные «Кайну» в это утро, зафиксированы письменно, и в них ничего не говорится о сбросе маркера. А между тем суд неоднократно слышал от свидетелей, что тральщик по вашей команде сбросил красящий маркер. Вы опровергаете эти заявления?

— Возможно, я сделал это, чтобы четче определить исходный рубеж, но, откровенно говоря, я смутно помню это.

— Какой была дистанция от исходного рубежа до берега?

— Насколько мне помнится, тысяча ярдов.

— Когда вы вели в море десантные суда, как близко они следовали за вами?

— Видите ли, чтобы не потопить их носовой волной, я, разумеется, шел немного впереди.

— Насколько впереди?

— Это было год назад…

— Пятьдесят ярдов? Двадцать тысяч ярдов?

— Я не знаю. Ярдов двести, может быть.

— Коммандер, разве не было так, что вы оторвались от десантных судов на целую милю, сбросили красящий маркер и ушли на большой скорости, предоставив десантным судам самим добираться до исходного рубежа?

Челли вскочил со своего места.

— Вопрос оскорбляет достоинство свидетеля! — выкрикнул он.

— Я готов снять его, учитывая плохую память капитана, и перейти к более поздним событиям, — устало сказал Гринвальд.

— У суда имеются вопросы к свидетелю, — промолвил Блэкли.

Гринвальд, направляясь к своему столу, не сводил глаз с председателя суда.

— Коммандер Квиг, — начал Блэкли, — в связи с возникшими в процессе допроса неясностями, прошу вас напрячь свою память и исчерпывающе отвечать на вопросы.

— Я пытаюсь это сделать, сэр, но это все такие мелкие детали. После Кваджалейна было еще несколько кампаний, был тайфун, а теперь трибунал…

— Я все понимаю. Если хотите, суд может прервать заседание, чтобы получить письменные показания офицеров и матросов десантной группы. Вы облегчите дело правосудия, если достаточно хорошо вспомните все и дадите обстоятельные ответы по ряду фактов. Прежде всего, вспомните, было ли среди полученных вами заданий указание сбросить красящий маркер?

— Насколько мне помнится, такого указания не было. Это можно проверить по приказам. Да, я могу утверждать, что не было. Теперь я вспомнил.

— Хорошо. Вы можете еще раз объяснить нам, почему вы сбросили маркер?

— Чтобы лучше обозначить исходный рубеж для десантных судов.

— Когда тральщик взял курс в море и ушел, десантные суда уже достигли исходного рубежа?

— По моим расчетам они были совсем у цели. Разумеется, дистанцию показывал пеленгатор, но, насколько я помню, они подошли к исходному рубежу так близко, насколько это было возможно.

— В таком случае, коммандер, если десантная группа достигла рубежа, какой смысл было сбрасывать маркер?

— Можно сказать, для пущей безопасности, — ответил Квиг после некоторого колебания. — Дополнительная отметка рубежа. Может, я перестарался, проявил излишнюю осторожность, но я всегда считал, что излишняя предосторожность не помешает. Хотел дать им знать, где они находятся.

— Коммандер, скажите, с того момента, как вы встретились с десантной группой, и до того, как вы сбросили красящий маркер, какая дистанция соблюдалась между вами и десантными кораблями?

— На воде всегда трудно точно определить дистанцию, особенно когда имеешь дело с судами с низкой посадкой.

— Вы находились в пределах прямой слышимости? — В вопросе Блэкли чувствовались раздражение и ирония.

— О, нет! Для переговоров мы пользовались флажным семафором. Мы бы потопили их, если бы находились на расстоянии прямой слышимости.

— Лейтенант Мэрфи, — сказал Блэкли, указывая на рыжего офицера за судейским столом, — трижды участвовал в высадке десанта и командовал одним из десантных кораблей. Он сообщил нам, что в таких случаях расстояние между судами не должно превышать ста или ста пятидесяти ярдов, что соответствует дистанции прямой слышимости.

Квиг как-то обмяк в своем кресле и исподлобья посмотрел на лейтенанта Мэрфи.

— Возможно, так оно и было. День был ветреный, шум от носовой волны довольно сильный, поэтому надежней было пользоваться семафором, а не кричать во весь голос в мегафон.

— Тральщиком командовали вы?

Квиг ответил не сразу.

— Насколько я помню, командовал старший лейтенант Марик. Я припоминаю, что предупреждал его о необходимости сократить дистанцию. Мне она показалась слишком большой.

— Какой?

— Не могу сказать, но однажды, когда мне показалось, что она возросла, я сделал ему замечание, что мы слишком оторвались от десантной группы.

— Почему корабль вел ваш помощник?

— Он был штурманом, и для того, чтобы не повторять ему то, что он сам знает… Да, я теперь вспомнил, почему я дал приказ бросить маркер. Марик слишком оторвался от группы, а я хотел быть уверенным, что десантные суда точно видели, где исходный рубеж.

— Разве вы не приказали сбавить ход, когда увидели, что расстояние между вами и группой увеличивается?

— Все произошло так быстро, может, в это время я смотрел на берег, отвлекся на несколько секунд, а когда увидел, как мы оторвались от десантной группы, распорядился сбросить маркер, чтобы исправить оплошность Марика.

— Это все, что вы вспомнили, коммандер? — спросил Блэкли, помрачнев.

— Да, все так и было, сэр.

— Продолжайте, — сказал адвокату Блэкли.

Прислонившись к своему столу, Гринвальд быстро спросил:

— Коммандер Квиг, вы всегда во время высадки десанта предпочитаете находиться на той стороне мостика, которая подальше от берега?

— Это оскорбительный для офицера вопрос! — вспылил Квиг. — Я категорически отрицаю это. Если на то пошло, мне приходилось быть везде и почти одновременно, учитывая, что Марик исполнял обязанности штурмана, а вахтенным офицером был Кейт, и оба они норовили быть там, где побезопасней. Мне все время приходилось заменять их, поэтому я переходил с одной стороны мостика на другую. Вот как это было на самом деле, какую бы ложь обо мне здесь ни распространяли…