— В милицию?

— Ну да. А что, мы и дальше будем мариновать тут бедную девчонку? У нас все-таки не филиал морга. Не дай бог еще Валя увидит, тогда визгу будет — потолок рухнет.

— То есть ты предлагаешь перекинуть дело ментам? — чуть напрягся босс.

— Конечно! В конце концов, это их профиль. «Глухарь» тут капитальный, хотя ловить можно. Но не нам же!

— Почему?

— Хотя бы потому, что нам не заказывали расследования и вряд ли кто-либо его оплатит. Да и не вижу смысла. Ей все равно не помочь, и…

— Ты рассуждаешь, Мария, как самая безобразно ушлая америкашка! — вдруг вспылил босс. — С таким… этаким… капитальным прагматизмом! Я, конечно, понимаю, жизнь у нас такая, деньги — во главе угла, но ведь она шла к нам, ее убили на пороге нашего офиса, она успела нажать звонок, и ее убили. Понимаешь? Она шла к нам, а не в милицию, и теперь — дело чести разобраться в том, кто и зачем убил ее на пороге нашего дома. Думаешь, я всегда сдираю деньги? Да ничего подобного! Есть такие дела, за которые брать деньги, знаешь ли, грех. Не скажу, что это из таких, но раз так сложились обстоятельства!

— Да хорошо, разве я против? — сдалась я. — Только я пока что не понимаю, к чему, знаете ли…

— Непременно поймешь, — проговорил он, крутя в руках лист элитной распечатки, — поймешь… А знаешь, я чувствую, что это интересно. Никогда, знаешь ли, не видел таких распечаток. Никогда. И эта надпись: «Катя, Марина, Петька, следующая буду я, а потом Амалия». И что это за Петька, который вклинился в чисто женскую компанию? Да и вообще… Нужно навести справки. А ты, Мария, завтра же с утра разыщешь водителя, который вез эту девушку к нам. Это не ахти как сложно.

— Понимаю… — пробормотала я. — Встретить праздники без лишних геморроев мы никак не можем. Ну хорошо, босс. Если вы приняли решение, то остается только подчиниться.

— Я принял решение, — торжественно заявил он. — И вот что. Я осмотрю площадку перед домом, а ты пока что вызови-ка милицию…

Наутро дом был как улей: Валентина спешно собирала вещи, чтобы в очередной раз сбежать от мужа к тетке в Тверь, как она это делала по нескольку раз в год. Она хотела отметить Рождество и встретить Новый год спокойно, а тут оказалось, что Родион взялся за новое и совершенно необязательное, по мнению Валентины, дело. Чем в очередной раз проявил тотальное неуважение к своей супруге и к ее роли в доме.

Босс встретил этот выпад благоверной с присущим ему спокойствием. Он как бы между делом заявил, что Валентине еще вчера не нравилось, что он убивает время «относами» в букмекерскую контору, а теперь, когда стало не до «относов», она снова пенится и бурлит, как газовая шипучка. Впрочем, Валентину можно понять: далеко не каждая женщина сохранит спокойствие, узнав, что в ее доме — труп плюс соответствующее количество милиции по данному невеселому поводу.

Всю первую половину следующего дня я посвятила поискам водителя, который подкинул убитую девушку до нашего двора. Я постаралась сделать это максимально быстро, потому что учитывала аналогичное желание у бандитов, совершивших вчера это убийство. Кто знает, может, они посчитают таксиста за нежелательного свидетеля и быстренько уберут либо запугают его.

К счастью, к тому моменту, как я нашла его, таксист не выглядел ни запуганным, ни тем более мертвым. Шофер, массивный круглоголовый мужик средних лет, в потертой джинсовой куртке, напротив, стал улыбаться и предлагать транспортные услуги. В ответ же на мой главный вопрос он сказал:

— Вчера в десятом часу вечера? Или чуть раньше? Да, я отвозил на Сретенку девушку. Приличная такая. Заплатила очень хорошо.

— Эта? — Я показала фотографию.

— Да вроде бы. Ну да, эта. Она еще всю дорогу молчала, и только одну фразу сказала. То есть две. Первую — это куда ехать, а вторую… это когда она просила музыку выключить.

— Музыку?

— Ну да, — кивнул таксист, — музыку.

Он включил магнитолу, и из расположенных у заднего стекла колонок выбилась унылая мелкоуголовная песенка следующего содержания (или что-то наподобие): «И вот бежит а-аот мусоров, спаса-а-аясь, фррраерр-малолетка-а-а!..»

— Достаточно, — сказала я. — Милый у вас репертуар. А «хвоста» за вашей машиной вы не заметили?

— В смысле, не ехал ли кто за нами?

— Да.

— Да ехали, конечно. Мало ли кто мог за нами ехать!

— К примеру, черный джип?

— А может, и ехал. Разве я всех упомню? А что насчет той девчонки, то, может, за ней поклонники катаются. Ревнуют, а, любезная? — Он хитро подмигнул.

— Может, и так, — сухо сказала я. — Но только вряд ли бы поклонник стал убивать ее двумя выстрелами в упор.

Таксист смешался. Его нижнюю челюсть потянуло вниз. Он провел широкой, как лопата, ладонью по затылку и выговорил:

— Как? Как… вы сказали?

— Примерно через две минуты после того, как вы высадили ее в том дворе на Сретенке, она была убита двумя выстрелами в спину. Теперь понимаете, почему я так интересуюсь?

— Черрт!.. — только и выговорил тот. — Черт! Да у кого же рука-то поднялась? Вот гниды!

— Да, есть немного, — отчетливо произнесла я, — так что теперь вы понимаете, почему я спрашиваю о «хвосте». Ладно, зайдем с другой стороны. Вы въехали во двор по дороге между домами, не так ли?

— Да, — растерянно ответил тот.

— А убийцы въехали через арку. Где вы ее высадили?

— Ну… там дом такой, с первым этажом красного кирпича, старинный… У первого подъезда, значит, этого дома я ее высадил.

«Около ста метров до нашего офиса, — подсчитала я. — Сначала она шла пешком, не видя преследователей, а потом побежала. Но тем не менее они ее настигли…»

— А долго вы стояли после того, как она вышла?

— Так сразу же уехал, — сказал таксист. — Что мне дальше-то там делать? Сразу и поехал. И никакого черного джипа я там не видел.

— Благодарю вас, — кивнула я. — Если что, я вас найду. А если вас найдет кто-то помимо меня, то будьте любезны, позвоните вот по этому телефону.

— А что? — Он чуть понизил голос. — Что-то, вы думаете… может произойти, да?

— Я этого не исключаю. Маловероятно, но — не исключаю. Но вы все-таки не того… Все нормально.

Босс сидел, вцепившись обеими руками в волосы и склонив голову почти до столешницы. Ноутбук был отодвинут почти до самого края стола, и одно неловкое движение могло бы его и столкнуть.

— Что-то новое? — спросила я. — Так быстро?

— Ну… в целом, — пробурчал он, но что-то в его интонациях заставило меня вздрогнуть от зародившегося предчувствия: есть! Есть что-то такое, что подвигло моего босса на глубокое раздумие, что-то взрывное, что-то качественно новое.

Я присела на диван и, сцепив ладони, бросила:

— И что же, Родион Потапович? Есть?

— Есть, — кивнул он. — Не думал, что так быстро. В общем, девушку в самом деле зовут… звали Малич, Инна Владимировна. У ментов в базе данных есть на нее кое-что, достаточно банальное. Сама она из Украины, в Москве, наездами или постоянно, давно, с девяносто седьмого года, хотя самой еще двадцать два. Кстати, измышления нашей несносной соседки, Ариадны Никифоровны, о том, что девушка — проститутка, оказалось, имели под собой некоторую почву, хотя в нашем случае и достаточно условную. В девяносто восьмом году у Инны было два привода за проституцию, в девяносто девятом депортирована из России. Имеет условную судимость за наркотики.

— Вот как! — воскликнула я.

— Так что от образа невинно убиенного агнца, можно сказать, ничего не осталось. Гражданка Малич жила в Москве безо всякого подобия регистрации и временной прописки, более того, она оправдывала свое присутствие в столице очень простым и распространенным способом: каждые три дня меняла железнодорожные билеты. Ведь немосквич имеет право жить в столице без регистрации только три дня.

— Она меняла билеты каждые три дня?

— Или ей меняли. Что тоже вполне вероятно. Малич жила на съемной квартире практически в центре Москвы, на Земляном Валу, с подругой. Ни она, ни подруга не работали, хотя за квартиру ежемесячно отдавалось пятьсот пятьдесят долларов. По наведенным справкам выяснилось, что Малич и подруга почти каждый день были дома — с утра и до вечера. Соседи их не видывали и не слыхивали.