— Я полагаю, что вы знали Инну Малич до ее знакомства с Виталием и лучше, чем Виталий, — сказал босс. — Я ошибаюсь?

— Ну конечно, ошибаетесь, приятель. Откуда мне ее знать? Не знал и знать особо не хотел. А брата познакомил… у него с телками всегда проблемы были, в общем. — Он бросил на меня насмешливый взгляд, потом опять переключился на Родиона и договорил: — Так что я ее не знал. И, если вы гнете дальше, никакого отношения к ее смерти и смерти еще каких-то девчонок не имел. Я говорю достаточно доступно?

— Да.

— А Виталька — он слепой. Я, конечно, попытаюсь его отговорить, чтобы он переводил на вас «бабки», но это, наверное, бесполезно: уж если парень уперся, то это все — диагноз. А к этой Инне он, видать, крепко присох.

— Хорошо. Мы поняли. А теперь, господин Храмов, я обращусь к вам не как к брату Виталия, а как к директору «Фаворита»…

— К директору? Натаха, — повернулся он к девице, — принеси-ка мне чего-нибудь пожрать. Там мясо вроде было. Давай. А я вам не директор, значит, — продолжал он. — Директор — это у нас Филька Каморин. Вот его и клюйте, если по производственным вопросам. А я — учредитель.

— Вместе с господином Ованесяном, не так ли? — вклинился Шульгин.

— Знаете, что ль? Ну да, с Ованесяном, Артуром Даниковичем, если официально. Там еще и третий учредитель есть, если что. Только я с ним не контачу. Да он в наши дела и не суется…

— …хотя у вас с Ованесяном шестьдесят с чем-то процентов акций на двоих, а у него — блокирующий пакет.

В маленьких глазах Храмова блеснуло раздражение, густо замешанное на интересе.

— Слушай, — чуть привстав, сказал он, — откуда ты такой всезнайка взялся? На каждую хитрую задницу с лабиринтом у тебя свой хрен с винтом. Ишь!..

— Откуда взялся, там больше нет. Разобрали. Михаил Сергеевич, мы сейчас продемонтрируем вам одну интересную штуку. Пока что нашего любопытства насчет нее никто не удовлетворил. Вы же, как учредитель, безусловно, должны знать, что это такое. Мария, будь любезна, покажи Михаилу Сергеевичу.

Я бросила на колени Храмова-старшего злополучную распечатку с роковой записью, перешедшую к нам от Инны Малич и с тех пор побывавшую в руках Амалии Алексеевны Широковой и невезучего Бранна-Трухи.

— Что это еще такое? — пробурчал Храмов. — Откуда она у вас?

— Михаил Сергеевич, — неподражаемым тоном отозвался Родион Потапович, — как говорят в детском саду, мы первые задали вопрос. Я так понимаю, вам известно, откуда такое качество печати. Как учредителю.

— Черт его знает, — протянул тот, — знаете, по-моему, вам лучше обратиться к этому… к Фильке. Я — без понятия. В натуре говорю. Филька у нас массовик-затейник, этот, как его… пиарщик. Ну и все такое. Вопросы лучше к нему.

— Под Филькой вы понимаете Каморина Филиппа Юрьевича, директора букмекерской фирмы «Фаворит»; по крайней мере, я так понял, — отчеканил Родион.

— Ну да, — сказал Храмов. — А вы что, серьезно будете ворошить это дело из-за… гм… пурги, которую гонит мой брат?

— Честно говоря, Михаил Сергеевич, — вмешалась я, — убийство девушки сложно назвать «пургой». Особенно если это убийство напрямую связано с еще несколькими преступлениями, которые, кстати, сцепляются с вашей фирмой.

Храмов-старший помолчал. Потом постучал пальцем по столику, на котором стояла ваза с фруктами, и отчеканил:

— Вот что, девушка. Если вы гнете, что тут замешан я или наша контора, то напрасно вы это делаете. И вообще, женщинам следует царствовать на кухне. Как вот Натаха. На-та-а-аха! Жрать готово? Где ты там, а?

— Приятного аппетита, господин Храмов, — сухо сказала я, поднимаясь.

В квартире Храмова нам больше нечего было делать.

— Не скажу, что я заподозрила этого Михаила Сергеевича, но тем не менее довожу до вашего сведения, босс, что я посчитала возможным оставить в его квартире «жучок», — доложила я, когда мы сели в машину.

— Ну что ж, — отозвался Родион Потапович, — это не лишено целесообразности.

— Да уж конечно! — воскликнула я. — Да… а что мы делаем дальше? У вас есть план?

— План?.. Разумеется, у меня есть план, — отозвался он, — для начала мы вернемся домой и отужинаем. На сегодня хватит треволнений. А завтра, Мария, будет вот что: мы разделимся. Я поеду в одно место, ты — в другое. Потом, что называется, объединим усилия, ну и…

Такое проявление инициативы со стороны босса меня удивило. Обычно он был крайне инертен и предпочитал не покидать своего кабинета, как уже было замечено несколько выше. А тут не только приехал по своей инициативе сначала на квартиру к убитой Амалии Шпеер, а потом к Храмову, но и предложил — сам! — разъехаться по разным адресам. Это могло означать только одно: дело приобретало большой интерес для Родиона Потаповича.

— И куда же поедете вы? — спросила я.

— Я поеду к Каморину Филиппу Юрьевичу, директору фирмы «Фаворит». Не всегда же выпадает такой удобный случай познакомиться с главой любимой букмекерской конторы! — усмехнулся Родион.

— С вами ясно. А что вы уготовили мне, босс?

— Еще проще. Ты, Мария, поедешь на квартиру, которую снимали Катя Деева и Инна Малич, эти любительницы живописи и Третьяковской галереи. Представишься как человек, готовый снять квартиру, причем желательно без посредников. Без посредников — это лично хозяйке пойдет вся сумма. Понимаешь меня?

— А если она уже сдала?

— Нет, не думаю. Я звонил ей сегодня и просил пока что придержать квартиру. Кстати, оказалось, что Инна Малич уже неделю как там не живет — с того самого дня, как убили Дееву, ее подругу.

— Неделю как не жила, — поправила я.

— Ну да. При этом многие из вещей Инны остались в квартире. Хозяйка, неприятная, если судить по голосу, женщина, подумала, что нечего играть в прятки, и решила расторгнуть контракт, потому что Инна и Катя на две недели задержали месячную выплату за квартиру. Вот, правда, уведомить о своем решении самих жилиц ей не удалось. По известным нам с тобой причинам. Кстати, мне кажется, что эта дамочка — владелица квартиры — до сих пор не знает, что обеих ее постоялиц убили.

— То есть под предлогом, что я хочу снять квартиру, мне следует тщательно осмотреть…

— Вот именно!

— Но зачем такие сложности, босс? Не проще ли ткнуть этой даме в ясны очи одно из удостоверений или, скажем, взять с собой Альберта Эдуардовича Сванидзе, который имеет право осматривать что ему заблагорассудится… все-таки работник прокуратуры… и… Что вы смеетесь, Родион Потапыч? Ну что вы так хохочете-то? Я вас не понимаю.

— Ох!.. — выдохнул босс, справившись с приступом накатившегося хохота. — Ну и ну!.. Это надо же — так ловко сказать.

— А в чем дело-то? — заершилась я.

— Да по сути ни в чем, — уже спокойнее проговорил он. — Теперь отвечу на твой вопрос. Не надо светиться перед ней тем, что мы ведем расследование. Это, очень может статься, перестраховка, излишняя предосторожность, но тем не менее… Кто ее знает? А что касается того, почему я так смеялся, то ты сейчас сама поймешь. Дело в том, что я очень убедительно просил эту даму, ее зовут Вероника Максимовна, придержать квартиру и не открывать съемной вакансии в риэлторских конторах. Я сказал, что если меня устроит, то я заплачу на сто баксов больше. Конечно же, она согласилась и теперь ждет меня или моего представителя завтра в десять утра.

— Это ясно. Но не совсем ясно все-таки, что вас так развеселило.

— Ах да. Дело в том, что ты упомянула нашего общего знакомого, господина Сванидзе. Так вот, когда эта Вероника спросила меня, с кем она имеет честь, дескать, представьтесь, я сказал первое имя-отчество, что пришло в голову.

— И это было… — уже догадавшись, в чем дело, произнесла я.

— Ну да! Альберт Эдуардович! Так что завтра, придя к этой мымре, я хотел сказать — почтеннейшей женщине, ты скажешь: я от Альберта Эдуардовича.

Проходя по Земляному Валу на следующий день, утром, я поневоле оглянулась в сторону неоновой вывески с футбольным мячом, из которого словно бы выбегала надпись «Фаворит». Тут же переминались с ноги на ногу несколько мужчин: контора еще не открылась. «Мужики небось жаждут «отнести», как Бранн, — подумала я. — Кстати, как там, в КПЗ, этот бедняга. Надо будет сегодня позвонить. Или лучше это сделает босс. А то старикашку замордуют. Тот капитан, верно, захочет повысить раскрываемость, так что будет «колоть» несчастного Труху по полной программе…»