— Во второй раз? И второй раз мне приходится приводить вас в вертикальное положение, — несколько снижая обороты, отозвалась я. — И что же, ты видел Амалию?

— Нет, она запейлась в ванной. И двей у нее была откьйита. Не котойая в ванной, а входная. Потому я свободно вошел. Это я уже захлопнул.

— А железную забыл захлопнуть, — сказала я. — Но это несущественно. Значит, ты не видел Амалию? Она все время в ванной, да? А что ж ты тут тогда трешься? Ну-ка встань к стене. Спокойнее! — Я ткнула его под ребра дулом пистолета. — Вот так. Без резких движений. А то от них бывает расстройство кишечника. Сейчас глянем…

И я повернула от себя ручку двери ванной. Дверь не подавалась. Я дернула сильнее, а потом с силой ударила по двери ногой. Силовые методы помогли больше, и дверь раскрылась.

В ванне, заполненной водой, лежала обнаженная молодая женщина. Ее голова, плечо, правое предплечье и грудь были прострелены. На разбитом выстрелами кафеле виднелись кровавые разводы. Сказав, что ванна была заполнена водой, я исходила из назначения емкости. А на взгляд казалось, что ванна до краев налита кровью.

Из-под моего локтя выглянула голова Бранна, и человечек по кличке Труха тут же отшатнулся и, картавя и размазывая слоги, что-то забормотал себе под нос. То, что показалось бы комичным в иной ситуации, теперь лишь усугубило тягостное впечатление.

— Она? — выдохнула я.

— Она! — в тон мне отозвался Бранн.

— Вы хотите сказать, Александр Александрович, — медленно начала цедить я тоном ведущей «Слабого звена» Марии Киселевой, — что вы пришли сюда не далее как несколько минут назад и перед вами встала проблема в виде запертой двери ванной комнаты. А зачем вообще вы сюда пришли? Покойная Амалия Шпеер мало походит на человека вашего круга. Ваш круг, как я успела усвоить, — это «относные» мужички, которым не везет на тотализаторе и которые срывают досаду на вас.

— Да я… да я к ней заходил вьйемя от вьйемени, — бормотал Бранн, — она же менеджейом йаботала в контойе. Ага… Вот я к ней и зашел. Ну да.

— Ладно, Александр Александрович, показания вы будете давать в милиции, — сказала я. Набрав 02 и сказав все, что надо, я снова обратилась к Бранну: — Александр Александрович, значит, вы водили знакомство с Амалией Шпеер. И давно?

— Да нет, не очень. Да я с ней и не водил особого знакомства-то. Нет. Она йаботала менеджейом…

— Это я уже слышала.

— Тогда я и не знаю, что вам сказать. К тому же, дойогая моя, я вас совсем не знаю, чтобы, значит, вам отвечать. Может, вы и есть киллей.

«Ничего себе, — подумала я, — какова наглость! Пришла, застала его в квартире наедине с трупом недавно застреленной девушки, он еще и открывать не хотел… и он же имеет нахальство говорить мне, что я киллер! Ну и тип… неудивительно, что его в пунктах приема ставок колотят!»

— А вы можете мне и не отвечать, — сказала я спокойнее, — у вас и так кто надо и что надо… спросят в общем-то. Я бы просто хотела у вас спросить как у знатока… вопрос, быть может, несколько не к месту, но все же. Так вот, я разжилась распечаткой «Фаворита», но оказалось, что распечатка какая-то странная. Никогда не видела таких. И в том пункте на Сретенке, где вас немного помяли, а я выручила, таких распечаток тоже не было.

Бранн оживился. Очевидно, предмет заинтересовал его куда больше, нежели труп в ванной.

— Я не могу сказать вам вот так, навскидку, — заявил он, подбоченившись. — Я должен посмотьйеть эту йаспечатку. Ну-ка!

И он бесцеремонно протянул руку, и я с некоторым колебанием вложила в нее бумагу, найденную у убитой Инны Малич. Сердце кольнуло от того, что, быть может, я передаю распечатку — маловероятно, но теоретически возможно — убийце и самой Инны, и Амалии Шпеер, лежавшей там, в ванной, за продырявленной несколькими пулями дверью. Хотя нет… вряд ли… да и не похож он на… Не похож-то не похож, а кто-нибудь создавал тот стандарт, на который должен походить убийца?

Пока все это вихрем пролетело в моей голове, Бранн повертел в руках распечатку, несколько раз хмыкнул и произнес:

— И где же это вам такую дали? Я тоже такую хочу. Вид у нее такой… культуйный. М-да… а что это тут написано от йуки?.. — пробормотал он, но в следующую секунду я вырвала бумагу и уложила в свою сумочку:

— Много будете знать, скоро состаритесь!

— Н-да? — скептически хмыкнул он. — Состайюсь? В таком случае, дойогая, вам куда вьйеднее любопытствовать, потому что вам есть куда стайеть, а вот я уже и без того стайик. И мне эта ваша поговойка — как мейтвому пьйипайки!

— Какой вы философ… — пробормотала я, и тут в сумочке зазвонил сотовый. Я поспешно вытянула его и произнесла, подозрительно косясь на Бранна:

— Слушаю.

— Мария, это я тебя побеспокоил, — прозвучал в трубке голос босса, — как у тебя там дела?

— Как сажа бела.

— Н-да? Значит, не нашла эту Амалию?

— Напротив, нашла, но уже…

— Понятно, — сухо прервал меня Родион Потапович, — значит, не успели. Что ж, этого следовало ожидать. Так какая Амалия оказалась той самой, искомой?

— Шпеер. Я к ней поехала второй. Теперь ясно, что к ней нужно было ехать первой, потому что примерно в те же сроки, как я боролась с зеленым змием у Широковой и ее муженька, кто-то вошел в квартиру Шпеер и убил ее в ванной. Не входя туда, в ванную, — пятью выстрелами через дверь.

— Та-ак! Значит, не на ту поставила.

— Да и неудивительно! — вспыхнула я. — Неудивительно, что не на ту поставила, как вы изволили выразиться! Еще бы эта ставка, по вашему букмекерскому жаргону, «проперла»!! Как она могла «пропереть», если я застала тут, в квартире Шпеер, знаете кого?.. Да ни за что не угадаете! А ведь я вам уже подкинула подсказку — что этот человек и везение суть вещи несовместные!

— Неужели… — Босс начал фразу и закашлялся.

— Он самый! И я очень подозреваю, что даже если он и не убивал эту Амалию, то так тут наследил, столько «пальчиков» понаставил, что менты не будут особенно думать, а мигом сцапают его в качестве главного фигуранта в этом деле!

В дверной проем просунулась окровавленная голова Бранна, на переносице коего все так же сиротливо болталась растерзанная оправа:

— Вы думаете, что они подумают на меня? Вы так думаете, что они…

— Тише!! — рявкнула я на него. — Сиди смирно, Труха! А то у меня от звуков твоего невезучего голоса сейчас батарейки в сотовом сядут!

— Ты уж его не сильно гоняй, — сказал босс, — он вряд ли к этому причастен. Просто, верно, опять ему чертовски повезло.

— Я бы даже сказала: «чейтовски».

— Вот-вот, — невесело засмеялся Шульгин. — Ладно. Сиди там до упора, пока не приедут менты. А у меня, кстати, посетитель. Я сейчас приеду, сама познакомишься с ним.

— Приедете, босс? Сюда?

— Да, а что?

Для моего тяжелого на подъем начальничка, меньше всего склонного покидать свой уютный кабинет по любому поводу, такое поведение было нетипично. Он был ленив в передвижениях, как Майкрофт Холмс, брат великого сыщика. А тут он вдруг сам выражает желание приехать, без всякой просьбы и напоминания… чудеса, да и только.

— Приезжайте, — отозвалась я. — Только откуда вы знаете, куда ехать, если я только что эту Шпеер об-на-ру-жи…

Ледяной смешок босса прервал мою необдуманную тираду:

— Мария! Ну ты в самом деле!..

— Ах да… — сконфуженно пробормотала я. — Ну что ж… приезжайте, приезжайте.

Но первым приехал вовсе не Родион Потапович с его так и не названным посетителем, а, как это ни странно, милиция. Толстый усатый мужик в мятой куртке, похожий на прекраснодушных ментов из одноименного сериала примерно так же, как горный козел походит на лесного оленя, внес напор и сумятицу. Он воскликнул еще с порога:

— Так-так! Превосходно! Очень типичная такая мокруха! А вы кто? — обратился он ко мне.

Я представилась.

— А, ну-ну, — неодобрительно покачал он головой. — Знаю я вашего брата. Только под ногами путаетесь. — Говоря это, он метался по квартире, подносил к глазам те или иные вещи, зачем-то понюхал крем для обуви, а потом начал совать палец в дыру в двери ванной, говоря: — Ну да ладно! Значит, явившись сюда с целью вести свое собственное расследование, вы застали тут этого гражданина! А-атлично! Да еще с такой помятой харей? Прросто великолепно!