— Не знаю, что и думать, — после длившегося несколько секунд молчания произнёс Хумало. — Но если он всё-таки прав, то нам понадобится больше сил, чем находится в моём распоряжении прямо сейчас. Лоретта, — повернулся он к своему начальнику штаба, — подготовьте сообщение для Адмиралтейства, приоритет наивысший. Приложите к нему копии сообщений Терехова — всех его сообщений до единого — и затребуйте немедленное усиление группировки на терминале Рыси. Также сообщите, что я отдам приказание остатку имеющихся в моём распоряжении сил сконцентрироваться для прикрытия южного сектора Скопления, и что я лично, сразу как только это будет возможно, направлюсь на Монику со всеми находящимися в настоящий момент на Шпинделе кораблями. Сообщите, — он спокойно посмотрел в глаза сидевшего напротив временного губернатора, — что хотя я и испытываю сомнения относительно сделанных капитаном Тереховым выводов, я поддерживаю его действия и намереваюсь его поддержать насколько это будет в моих силах. Я хочу, чтобы это сообщение было направлено курьером на Рысь и Мантикору со всей возможной скоростью.

— Есть, сэр, — чётко подтвердила Шоуп, в её глазах светилось одобрение.

— Лоретта, скорее всего мы всё равно прибудем слишком поздно для того, чтобы хоть чем-то помочь Терехову, — негромко добавил контр-адмирал.

— Может быть и так, адмирал, — ответила она. — А может быть и нет.

— Я очень надеюсь, что у нас всё получится, сэр, — негромко произнёс Аикава Кагияма.

Они с Анстеном Фитцджеральдом сидели на ходовом мостике "Копенгагена", равномерно набиравшего скорость, направляясь вглубь гиперграницы системы. Мостик торгового судна был меньше мостика "Гексапумы", однако казался невероятно просторным, поскольку не был забит тщательно распланированными секциями, информационными дисплеями, орудийными консолями и всевозможнейшими постами управления боевого корабля. Во время тридцатитрёхдневного рейса с Монтаны иметь такую массу свободного места было скорее удобно. Однако теперь оно напоминало Аикаве, что он находится на борту невооружённого, небронированного, совершенно беззащитного, медлительного грузового судна, намеревающегося по надуманному поводу войти в потенциально враждебную систему.

Думать об этом было неприятно.

— Ну, мистер Кагияма, — глубокомысленно заметил Фитцджеральд, взглянув на гардемарина, работающего с сенсорами торговца, что бы они там из себя ни представляли, — шансов на успех у нас больше, чем было бы у "Бойкой Кисы", зайди она сюда.

Несмотря на всё напряжение, Аикава едва не рассмеялся, что очень обрадовало Фитцждеральда. Жизнерадостности юноши всё ещё недоставало обычно присущих ему непосредственности и шалопайства, но, по крайней мере, приступы депрессии его уже перестали мучить. Капитан был прав. Назначение Аикавы на "Копенгаген" и работа до упада сделали чудеса. И Фитцджеральд был благодарен за то, что получил время узнать юношу получше. Располагая только пятью офицерами, считая Аикаву, на всё судно, он за последний стандартный месяц узнал о каждом из них больше, чем за предыдущие шесть.

Не то, чтобы близкое знакомство с некоторыми из них было столь же приятно, как с остальными.

Временный капитан грузовика взглянул на маленький экран коммуникатора, на который было выведено изображение, полученное от камеры, установленной на шлеме скафандра лейтенанта МакИнтайр. Проявляемое на "Копенгагене" офицером-механиком умение управлять людьми вызывало у Фицджеральда ещё меньше положительных эмоций, чем на "Гексапуме". Малочисленность экипажа лишь сильнее выставила напоказ талант МакИнтайр раздражать и доставать находящихся под её командой опытных рядовых и старшин. И Фитцджеральд уже начал задаваться вопросом, действительно ли их с капитаном Тереховым первоначальное предположение о причинах этого явления было верно. Недостаток уверенности в себе это одно дело, однако некоторые люди — и Фитцджеральд начал подозревать, что МакИнтайр может оказаться одной из них — слишком уж сильно ощущали себя маленькими божками, чтобы быть хорошими офицерами. Она действительно была превосходным техником, и это было видно по действиям облачённой в скафандры рабочей партией, готовившей в огромном грузовом трюме "Копенгагена" беспилотник к запуску, однако…

— Данцигер, да подержите это ещё минуту! — донеслась до него неожиданная вспышка лейтенанта. — Чёрт подери, я скажу вам, когда буду готова запустить эту штуковину! Вы что, совсем не можете сосредоточится на том, что делаете?

— Да, лейтенант. Прошу прощения, лейтенант, — отозвался старший сенсорный техник и Фитцджеральд поёжился. Разумеется, обращение к офицеру по званию соответствовало уставу, однако по отношению к офицеру столь низкого ранга как МакИнтайр оно могло иметь несколько двусмысленное значение. Особенно, когда звание поминалось в каждом предложении… и произносилось настолько подчёркнуто корректным тоном, как тот, что только что использовал Данцигер.

"Как только вернёмся на "Гексапуму", придётся с ней немного потолковать. Надеюсь, от этого будет польза. Хотя я в этом совсем не уверен".

— Хорошо, — несколькими минутами спустя уже спокойнее произнесла МакИнтайр. — Все системы в порядке. Давайте запускать эту штуковину.

В невесомости разгерметизированного трюма рабочая партия с лёгкостью подняла тяжеленный беспилотник — массой далеко за сотню тонн. Она отнесли свой груз к зияющему дальше в корму люку, в который запросто вошел бы не слишком крупный эсминец, и при помощи ручных силовых лучей вытолкнули его за борт. МакИнтайр не сводила с беспилотника глаз, тем самым держа его изображение в центре дисплея Фитцджеральда, и коммандер испытал облегчение, увидев, как заработали его маневровые ракетные двигатели. Заложенная в беспилотник программа явно действовала, корректируя положение аппарата, чтобы тот без проблем прошёл юбку импеллерного клина "Копенгагена", прежде чем активизировать собственный очень маломощный клин.

— Беспилотный аппарат успешно выпущен, сэр, — доложила МакИнтайр по личному каналу связи с Фитцджеральдом.

— Очень хорошо, миз МакИнтайр. Будьте добры, загерметизируйте трюм.

— Слушаюсь, сэр.

— Что ж, Аикава, — заметил Фитцджеральд, вновь обращаясь к гардемарину, — пока что всё идёт просто отлично. Теперь нам остаётся всего лишь подобрать его до того, как мы покинем систему.

— Нас вызывает центральная диспетчерская Моники, — доложил лейтенант Кобе.

— Давно пора, — отозвался Фитцджеральд с намного большим спокойствием, чем на самом деле ощущал. — Даже с учётом скорости света, они должны была заинтересоваться нами намного раньше, — добавил он и Кобе улыбнулся.

— Я отвечу, сэр?

— Постой, постой, Джефф! — Фитцджеральд покачал головой. — Это торгаш, не королевский корабль, а на торгаше всё делается совсем не так, как на военном корабле. Так что давай не будем вызывать ни у кого лишних подозрений, слишком рьяно кидаясь выполнять их распоряжения. Центральная диспетчерская не сойдёт с орбиты, если мы не ответим ей немедленно.

— М-м-м, есть, сэр, — после мгновенной паузы подтвердил Кобе и Фитцджеральд рассмеялся.

— Джефф, как минимум треть всех торговых судов оставляет вахту связи на автоответчик, — пояснил он, — а суда Лиги грешат этим ещё чаще прочих. Как правило, настраивается сигнал вызова, который должен сообщить парню, который, как предполагается, отвечает за связь, о поступлении важного сообщения. Однако по большей части бортовые компьютеры на судах вроде нашего слишком глупы для того, чтобы надёжно оценивать важность сообщения, и поэтому система просто записывает все поступающие вызовы и не реагирует на них до тех пор, пока сообщение не будет повторено хотя бы раз. После этого система решает, что вызывающий действительно хочет что-то сказать и посылает связисту сигнал. Именно по этой причине нам зачастую приходится вызывать торговые суда по два-три раза.