Его голос затих, и он снова покачал головой, но Терехов только хрипло и резко рассмеялся.

— Бернардус, если вы хотите кого-то пожалеть, я могу подыскать вам несколько намного более достойных кандидатов!

— Айварс, это не жалость, а…

— Бернардус, я офицер Флота, — перебил его Терехов. — Да, я, конечно же, провёл двадцать восемь лет канцелярской крысой Министерства иностранных дел, однако я прослужил на Флоте одиннадцать стандартных лет до того и пятнадцать после возвращения. Я провел слишком много лет, разгребая последствия делишек подобных типов, и это оказывает влияние на точку зрения. Мы зовём их "пиратами", иногда "работорговцами", но если присмотреться к ним повнимательнее, то разницы с Нордбрандт и её живодёрами нет. Единственное отличие между ними, это оправдания, которые они выдумывают для своих кровавых дел, и лично я не собираюсь проливать по этим конкретным мясникам ни единой слезинки!

Ван Дорт вглядывался в суровое лицо своего друга. Наверное, Терехов был более беспощадным человеком, чем он сам — закалённым своей профессией и опытом. Всё равно, пусть даже и так, Ван Дорт знал, что его друг прав. Действия АСК поставили её членов вне закона. Какие бы извращённые оправдания для своих действий они ни придумывали, они использовали людей — мужчин, женщин и детей — как орудия. Как пешки, которыми легко пожертвовать. Как расходный материал хладнокровного, хорошо просчитанного замысла по деморализации и устрашению противника.

И всё же… всё же…

Что-то в душе Бернардуса Ван Дорта не могло не ужасаться. Не могло согласиться с тем, что люди, кто бы они ни были и какие бы преступления ни совершили, могли быть сожжены в подобном аду без того, чтобы какой-то уголок его души не задыхался от криков протеста. И даже если бы он был способен преодолеть своё глубочайшее душевное отвращение, он не хотел этого. Потому что в тот день, когда он сможет сделать такое, он станет совершенно другим человеком.

— Ладно, как бы то ни было, — обстоятельно произнёс он, — для АСК это должно быть сокрушительным ударом. Это втрое больше всех потерь, понесённых ими до настоящего момента, и нанесены они меньше чем за два часа. Подобные потери должны заставить заколебаться даже фанатиков вроде Нордбрандт.

— А потеря тысячи тонн современного оружия должна подорвать их ударную мощь, — заметил Терехов. Однако в его голосе были какие-то странные нотки, и Ван Дорт быстро поднял на него глаза.

Взгляд мантикорца, направленный на висящий на переборке портрет его жены, были отстранен, почти рассеян. Терехов смотрел так почти целую минуту, потирая друг о друга большой, указательный и средний пальцы правой руки медленными округлыми движениями.

— Что такое, Айварс? — наконец задал вопрос Ван Дорт.

— Хм? — Терхов очнулся, его взгляд переместился на лицо Ван Дорта. — Что?

— Я только спросил, над чем вы задумались.

— А, — мантикорец дёрнул правой рукой, словно отбрасывая нечто. — Я думал об их оружии.

— И что с ним?

— Тадсилав уже направил оружейников первого взвода обследовать трофеи. Пока что всё осмотренное оружие было производства Лиги. Некотором образцам стрелкового оружия как минимум двадцать стандартных лет, однако всё оно в прекрасном состоянии. Заменённые части, некоторые из которых намного новее, чем само оружие, на которое они установлены, говорят о том, что оно было капитально отремонтировано до того, как попало в руки Нордбрандт. Однако осмотренное ими тяжелое оружие выглядит более новым, а ещё они нашли современное коммуникационное и разведывательное оборудование, приборы ночного видения, персональную броню, армейскую взрывчатку и детонаторы… — Капитан покачал головой. — Бернардус, в их норе было закопано всё необходимое для экипировки батальона лёгкой пехоты — современной лёгкой пехоты — вместе с подразделениями огневой поддержки.

— Я понимаю, — ответил Ван Дорт.

— Не понимаете. Они закопали всё это в норе. Почему? Если у них было такое оружие, то почему они его не использовали? Они могли пройти через всё, что им могла противопоставить полиция Корнати, как нож через масло. Чёрт, да они могли пройти как нож сквозь масло через всё, что могли выставить Силы Обороны Системы, если только те не применили бы ковровые бомбардировки! Нордбрандт могла в первый же день своего мятежа ворваться в Неманью и захватить в заложники весь парламент, а не взрывать его гражданской взрывчаткой. Итак, почему же она так не сделала?

Ван Дорт моргнул и нахмурился.

— Не знаю, — медленно протянул он. — Если только тогда у них не было этого оружия. — Ван Дорт глубоко вздохнул, всё ещё пребывая в задумчивости. — Вы же сами сказали. Что они или самоубийцы или не представляли, что делают. Может быть, они получили это оружие только недавно.

— Именно так я и подумал. Но если этого оружия у них раньше не было, то откуда они его взяли? Как доставили на планету? Я не думаю, что у Нордбрандт где-то было припрятано достаточно денег, чтобы заплатить за это оружие, а подпольный торговец оружием, который решится вести дела с человеком вроде неё, потребовал бы деньги вперёд, наличными и заломил бы цену втридорога. Итак, кто на самом деле заплатил за оружие? И когда оно было доставлено Нордбрандт? И, пока мы задаёмся подобными вопросами, можем ли мы быть уверены, что это единственный склад, которым она располагала?

— Не знаю, — снова сознался Ван Дорт. — Но я думаю, что мы должны узнать.

Руки Агнесс Нордбрандт дрожали, когда она выключала коммуникатор и прятала его обратно в тайник в банке с мукой. Поставив банку в шкафчик, она закрыла дверку и включила головизор. Однако там транслировали только регулярные программы, никаких экстренных выпусков новостей, которые хлынут нескончаемым потоком после того, как правительство объявит о своей победе.

Как? Как они это сделали? Как вообще смогли найти Лагерь Свободы?

Было ли это её собственной ошибкой? Этот второй груз оружия и снаряжения — неужели они всё-таки смогли засечь доставлявший его шаттл? И отследить до Лагеря Свободы?

Нет. Нет, это не могло произойти во время доставки. Если бы они засекли её, то атаковали бы раньше. Они не стали бы ждать, рискуя тем, что мы можем успеть распределить оружие по другим тайникам.

Но если не тогда, то как?

Дражен. Наверное это из-за людей Дражена. Однако, как они могли демаскировать базу? Со времени взрывов в Неманье они совершили десятки — сотни — осторожных, тайных путешествий в Лагерь Свободы и из него и никто никогда их даже не заметил. А Дражен был даже осторожнее обычного. Меньше десятка полётов — неприметных аэрокаров и вертолётов — терялись на фоне рутинного гражданского трафика целого полушария. Выбираемые ими маршруты перелётов были почти случайны. Даже время их прибытия было разбросано в интервале более шести часов! Засечь их было невозможно. Связать между собой их маршруты и время прибытия было никак нельзя.

"Манти, — подумала Норбрандт. — Проклятые убийцы манти. Это они. Они, их сенсоры и алчущие крови морпехи!"

Это был единственный ответ. Только манти обладали технической возможностью выделить горстку невинно выглядящих машин из хаоса остального движения. Только эти алчные, ненасытные, загребущие империалисты, жаждущие поглотить её планету. Они были единственными, кто мог засечь Дражена, а их наймиты — так называемые "морпехи" — были единственными войсками в звёздной системе, способными перебить всех и каждого в Лагере Свободы подобно брошенному в горнило сражения стаду беспомощных овец.

Горячие слёзы жгли её глаза, но она сдерживала их. Она не заплачет. Она не заплачет! Пусть даже наймиты межзвёздных акул, жаждущих растоптать её мир, и коррумпированного режима местных тиранов жаждущих помочь им в этом, убили Дражена и всю его ячейку. Сожгли их как хворост в костре и убили вместе с ними ещё больше девяноста других людей — друзей, коллег, братьев и сестёр по борьбе, некоторых из которых она знала буквально на протяжении двух третей своей жизни.