— Потом я встретил Сюзанну.

Он снова замолчал, вглядываясь в прошлое, и на это раз в его улыбке было подлинное, смешанное с горечью, счастье. Хелен видела это, не понимая причин своей уверенности.

— В то время я был капитаном одного из судов моего отца. Мне было пожалуй, э-э, тридцать три, или тридцать четыре, а у отца к тому времени была почти дюжина судов. По стандартам Пограничья мы были неприлично богаты, но отец уже посматривал с опаской в сторону Пограничной Безопасности. Он знал, что они придут, и боялся того, что это будет значить для всех для нас, а особенно для мамы и для меня. Отец умер от сердечного приступа — ему было всего пятьдесят шесть — в тот же год, когда я встретил Сюзанну, прежде чем успел придумать какой-либо способ защитить нас. Но именно его опасения поставили меня на путь, привёдший к созданию Торгового Союза и напрямую к той ситуации, в которой мы все сейчас находимся.

Но в тот день, когда я привёл "Гордость Гертруды" на Монтану, это всё было в будущем. Сюзанна была старшей сестрой Тревора. Когда мы с ней встретились, тот был всего лишь ребёнком, скорее всего младше пяти стандартных лет. Сюзанна была лейтенантом на таможне, и командовала досмотровой партией, которая была послана для проверки нашего груза перед посадкой. Она действительно была удивительно похожа на вас, Хелен. Да, форма была другой, и выглядела она на несколько лет старше вас, но когда я впервые увидел вас, ещё находясь в переходном туннеле, я подумал…

Он покачал головой, глаза его блеснули.

— Как бы то ни было, я влюбился в неё. Боже мой, как я влюбился! За всю мою жизнь я не встречал, и не верю, что когда-либо встречу, другую женщину, в которой было бы столько жажды жизни. Столько разума и силы воли. Столько отваги. И она, прости Господи, влюбилась в меня.

— Я должен был понять, что она выглядит моложе своих лет. Я должен был достаточно доверять ей, чтобы рассказать о пролонге. Но я скрывал это так долго, что умолчание стало непроизвольным. Поэтому я промолчал. Я пробыл здесь достаточно долго, чтобы оба мы осознали, насколько глубоко привязаны друг к другу. И три месяца спустя я вернулся с более долгим визитом. Он продлился почти пять стандартных месяцев, и когда я уезжал, мы были женаты.

Ван Дорт закрыл глаза, лицо его исказила боль.

— Именно тогда я рассказал ей, что являюсь реципиентом пролонга, и что, в качестве свадебного подарка, я устроил поездку непосредственно на Беовульф, чтобы там она подверглась такой же терапии. Именно тогда я узнал, что для неё слишком поздно. Что она была дочерью первой жены своего отца, и что она старше Тревора больше чем на двадцать лет.

Он снова замолчал. Казалось, прошло несколько минут. Затем он глубоко вдохнул и открыл глаза.

— На Старой Земле, практически в каждой из культур и цивилизаций, есть мифы о том, как бессмертное существо — нимфа, эльф, бог, богиня или полубог — влюбляется в смертного человека. Все они заканчиваются печально, тем или иным образом. Мой случай не был исключением. Она, разумеется, простила меня за то, что я не сказал ей этого раньше. От этого стало только хуже. Я не говорю, что мы не любили друг друга всей душой, или что совместная жизнь не была для нас обоих огромным счастьем. Но всё то время мы знали, что мне предстоит потерять её. Полагаю, тяжелее всего ей приходилось от мысли, что она "бросит" меня. Оставит позади. У нас было две дочери, Флиппия и Мишелина. Они, разумеется, получили пролонг как только достигли минимально допустимого возраста. Думаю, Сюзанну утешала мысль, что когда её не станет, мы сможем поддержать друг друга.

— Ещё я думаю, что то, что она не получила пролонга, сделало её более восприимчивой к факту собственной смертности, дало ощущение того, что на всё, что она хотела сделать, у неё есть не так много времени. Когда я выступил с идеей Торгового Союза, она была одним из самых полных энтузиазма моих сторонников. И проекту этому она отдалась так, как делала это всегда. С каждой каплей энергии, с каждой крошкой способностей.

— Её брат, Тревор, был тогда уже достаточно взрослым, чтобы начать свою карьеру в Службе Маршалов, и идея эта ему не нравилась. Думаю, она никогда на самом деле не понимал, что мы с Сюзаной пытаемся выстроить здесь, в Скоплении, что-то вроде бастиона, в котором можно было бы дать бой Пограничной Безопасности. Во всяком случае, он так и не простил мне, что я женился на его сестре, не предупредив, что переживу её на век или два. А тут я ещё соблазнил её помочь мне ограбить экономики других планет, других звёздных систем. Он и его лучший друг Стив Вестман — парочка юных, несдержанных горячих голов, даже по стандартам Монтаны — оба были убеждены, что я являюсь безжалостным, эгоцентричным ублюдком, от которого никто не дождётся и крысиной какашки — если повторить прелестное выражение Вестмана — как только я получу то, что хочу. Сюзанну… раздражало такое их отношение, а нрав у неё был ещё тот. Произошла ссора, весьма болезненная для обеих сторон. Но мы с Сюзанной были убеждены, что, однажды, они придут к пониманию того, что мы делаем и зачем.

Он снова подобрал стилус, и покрутил его в пальцах.

— К тому времени нам с Сюзанной обоим было за пятьдесят, и она начала выглядеть заметно старше меня. Она по-прежнему была поразительно привлекательной женщиной, и не только на мой взгляд, но определенно старшей из нас двоих. Думаю, это причиняло ей боль. Нет, я знаю, что это было так, но она сумела извлечь из этого и пользу. Сюзанна была одним из лучших переговорщиков РТС. Она могла заставить людей, изначально питающих недоверие и отвращение к самой концепции, решить, что это хорошая идея. Она использовала свою привлекательную, но одновременно зрелую внешность и свой дар убеждения как смертоносное оружие. Я же, с другой стороны, выглядел слишком молодо, слишком зелено, чтобы удовлетворить некоторых людей, так что зачастую оставлял переговоры на неё. Иногда мы брались за противную сторону вдвоём, она — с одной стороны, я — с другой. И, обычно, путешествовали мы вместе. Она была мне женой, другом, любовницей, партнёром — она и девочки были всем для меня. Как и мои отец и мать, мы проводили большую часть времени на борту одного из судов компании Ван Дортов.

— Изначально отправиться на Новую Тоскану для первого раунда переговоров должен был я, но она решила подменить меня. Сюзанна сказала, что справится с делом по крайней мере не хуже меня, и что, отправившись туда, она высвободит мне возможность остаться дома и разобраться с некоторыми другими возникшими проблемами. Так что я поднялся на шаттле с нею и девочками, поцеловал их, посадил на "Аннелозу" и отправил на Новую Тоскану.

— Я больше никогда никого из них не видел.

Хелен стиснула зубы — от боли, не сказать, чтобы от удивления.

— Мы так и не узнали, что произошло, — тихо сказал Ван Дорт. — Судно попросту… исчезло. Могло произойти практически что угодно. Наиболее логичным объяснением были пираты, хотя судно было вооружено, а особой активности пиратов в Скоплении не отмечалось в течение двух или трёх последних лет. Но мы так и не разобрались, так и не узнали. Они просто… пропали.

— Для меня это было слишком тяжёлым ударом. Я так много времени провёл, печалясь о малости отведенного ей срока жизни, представляя как потеряю её, терзаясь тем, что должен был сказать ей о пролонге до замужества, думая о том, как невероятно мне повезло, что она всё равно любит меня. Но и в худших кошмарах мне никогда не представлялось, что последним моим воспоминанием о ней будет, как она и наши дочери улыбаются и машут мне руками. Что они будут просто… стёрты их моей жизни, как какой-то затёртый компьютерный файл.

— Я отказывался взглянуть своему горю в глаза, отказывался бороться с ним, потому что это означало бы, что смирился с тем, что это произошло. Вместо того, я с головой погрузился в работу. Я посвятил себя тому, чтобы Торговый Союз стал таким успешным, как мечтали мы с Сюзанной. И всё, что вставало на пути этого успеха, становилось моим врагом.