Перевод Екатерины Дмитриевой. Перевод публикуемой новеллы выполнен по изданию «D. V. Denon, J.-F. de Bastide. Point de lendemain suivi de La petite maison» [Paris: Gallimard, 1995].

Новелла «Маленький домик» планируется к выпуску в составе антологии романов французского либертинажа московским издательством «НЛО».

Мелита обращалась с мужчинами запросто, и только люди добродушные, а также близкие друзья, не подозревали в ней склонности к галантному образу жизни. Ее вид, легкомысленные речи, свободные манеры в достаточной мере укрепляли это предубеждение. Маркизу де Тремикуру хотелось склонить ее к любовной связи, и он льстил себя надеждой легко осуществить данное намерение. Это был мужчина, которому удавалось легче, чем другим, побеждать женские капризы. Он был хорош собой, благороден, имел острый ум и отменный вкус, и мало мужчин могли сравниться с ним всеми этими приятными качествами. Однако, несмотря на все его достоинства, Мелита ему не поддавалась. Эта странность казалась ему непонятной. Она утверждала, что добродетельна, а он отвечал, что никогда ей не поверит. По этому поводу между ними шла беспрестанная война. Наконец маркиз бросил вызов, уговорив Мелиту посетить его маленький домик. Она ответила согласием, сказав, что ни там, ни в каком другом месте Тремикур не представляет для нее опасности. Они заключили пари, и она отправилась туда (Мелита не знала, что представлял собой этот маленький домик; да и о существовании ему подобных она знала лишь понаслышке). Нет другого места в Париже и в целой Европе, которое было бы столь галантным и столь замысловатым. Последуем же туда за маркизом и посмотрим, как Мелита выйдет из затруднительного положения.

Этот удивительный домик расположен на берегах Сены. Широкий прошпект, ведущий к пересечению аллей, доводит далее к воротам увитого зеленью прелестного внешнего дворика, сообщающегося с симметрично расположенными по левую и правую стороны внутренними дворами, в которых размещены зверинец, населенный редкими ручными животными, живописная молочная ферма, отделанная мрамором и морскими раковинами, где обильные чистые воды умеряют полуденный зной; там находится также все, что необходимо для содержания экипажей, равно как и поддержания их в чистоте, а также для обеспечения жизни деликатной и чувственной. В другом хозяйственном дворе расположена двойная конюшня[6], изящный манеж и псарня, в которой разводят собак всевозможных пород.

Стены всех этих построек имеют незатейливую архитектуру, производную более от природы, нежели от искусства, имеющую характер сельский и пасторальный. Искусно проложенные просеки открывают вид на постоянно сменяющие друг друга огороды и сады, и все эти причудливые объекты так привлекают взгляд, что не устаешь ими восхищаться.

Мелите не терпелось все осмотреть, но сначала она решила ознакомиться с красотами, которые поразили ее вблизи. Тремикур горел желанием провести ее в покои: именно там он мог выказать ей пламенное чувство, его сжигавшее. Ее любопытство уже казалось ему досадным; даже похвалы, которые она расточала его вкусу, не трогали его более; он отвечал на них весьма рассеянно. Впервые маленький домик казался ему менее дорог, чем та, которую он сюда привел. Мелита заметила его растерянность и внутренне торжествовала; одно только любопытство могло заставить ее задержаться в саду, но к этому добавился еще и коварный умысел, и этого второго мотива, не уступающего первому, ей было достаточно, чтобы заупрямиться. Она то задавала вопросы, то расточала комплименты, и все это сопровождалось бесчисленными восклицаниями.

— И в самом деле, — говорила она, — что может быть искуснее этого! Это очаровательно! Я не видела ничего более…

— О! Апартаменты гораздо более оригинальны! — отвечал он. — Вы сейчас увидите… Не желаете ли пройти?..

— Чуть позже, — говорила она, — здесь тоже все заслуживает внимания: надо пройти везде; есть еще кое-что, чего мы не видели. Ну же, Тремикур, терпение.

— У меня его предостаточно, мадам, — сказал он несколько уязвленно, — я исхожу лишь из ваших интересов. Эта прогулка вас утомит, и вы не сможете…

— Ах! Думаю, что вы меня простите, — сказала она насмешливо. — Я приехала сюда исключительно ради прогулки, и я достаточно оцениваю свои силы.

Тремикуру пришлось вынести это упрямство до конца. Оно продолжалось еще почти четверть часа. К счастью, он сумел угадать в нем каприз, без чего, я думаю, он так бы и оставил ее в саду. Он вел ее за руку, постоянно увлекая к дому. Три или четыре раза кряду у нее хватило коварства позволить довести себя до определенного места; она делала несколько шагов и затем возвращалась и рассматривала то, что уже видела. Он продолжал вести ее, казалось, почва уходила у него из-под ног, а она оттого смеялась про себя, бросая на него взгляды, изощреннейшим образом говорившие: «Мне нравится лишать вас всякой надежды», в то самое время, когда, казалось, они всего лишь просили его об очередной услуге. Наконец, Тремикур позволил себе вольность. Она сделала вид, что нашла ее неудачной, и сказала, что он невыносим.

— Вы сами невыносимы! — отвечал он. — Вы мне обещали, что посмотрите все, а между тем мы остаемся здесь. Мне нравятся мои покои, и мне хочется, чтобы вы их увидели.

— Ну хорошо, сударь! Тогда мне ничего не остается, как взглянуть на них; не будем же мы из-за этого ссориться. Боже правый, какой же вы нетерпеливый!..

Звук ее голоса и взгляд, которым она сопроводила свои слова, были столь нежными, что он почувствовал, как недостаток, в котором его только что упрекнули, проявился в нем с новой силой.

— Да, — сказал он, — я нетерпелив, я считаю мгновения. Заключенное нами условие служит мне извинением… Вы его забыли, сударыня?

— О забывчивости не может быть и речи, — отвечала она, продолжая двигаться вперед. — Напротив, я более соответствую своей роли, чем вы. Вы мне сказали, что ваш дом меня обольстит; я побилась об заклад, что этого не произойдет. Считаете ли вы, что любование всеми этими красотами заслуживает упреков в забывчивости?..

Тремикур собирался было ответить, но в тот момент они оказались в центре внутреннего дворика, и восклицание, которое вырвалось у Мелиты при одном взгляде, брошенном на маркиза, не позволило ему этого сделать. Не будучи очень просторным, дворик свидетельствовал о вкусе архитектора. Он был окружен стенами, увитыми пахучим шпалерником, довольно высоким, вследствие чего центральная часть замка выглядела более уединенной, но при этом листва была подстрижена таким образом, чтобы не мешать проникновению целебного воздуха, навеваемого здесь любовью. Тремикуру пришлось проглотить еще несколько назойливых комплиментов, расточаемых Мелитой. Наконец они приблизились к парадному крыльцу, которое вело в довольно большой вестибюль; маркиз знаком велел удалиться прислуге. Он тут же провел ее в залу, окна которой выходили в сад, не имеющий себе равных в мире. Он заметил, как изумилась Мелита, и дал ей время предаться восхищению. Действительно, убранство этой залы было настолько чувственным, что невольная нежность охватывала вошедшего в нее, переносясь при том и на хозяина, ее обладателя. Зала имела овальную форму, полукруглые своды ее были расписаны Галле[7]; обивка лилового цвета обрамляла прекрасные зеркала; на нижних дверных панелях, расписанных все тем же художником, были изображены галантные сцены. Скульптуры в зале были размещены с большим вкусом, красота их оттенялась сиянием золота. Ткани были подобраны под цвет обивки. Одним словом, сам Карпантье[8] не смог бы создать ничего более приятного и совершенного.

День близился к закату: арап зажег тридцать свечей на люстре и канделябрах севрского фарфора, артистически расставленных на подставках из позолоченной бронзы. Этот новый всплеск света, умноженный зеркалами, оптически увеличил пространство залы и многократно отразил Тремикуру предмет его нетерпеливых желаний.