И. Поленова назвала мне имена детей, выходивших на сцену в одном спектакле с Высоцким: Константин Тараск (уже ушедший из жизни), Игорь Алексеев и Надежда Солнцева (в девичестве Консофарова).

"Мы в трёх спектаклях выступали, — рассказывал мне И. Алексеев. — Ну, сами понимаете, нам по одиннадцать лет было. Спектакли — это нам по барабану было. Что я могу помнить… Я помню, как я однажды чуть в яму не свалился — вот это самое главное воспоминание о моём участии в "Пугачёве".

А вот на самом деле самое яркое воспоминание — это когда мы после спектакля приехали в Кавголово и привезли огромную гору конфет. Вот это было классно, вот это было счастье!

Высоцкого я запомнил на банкете. После окончания гастролей в ДК имени Первой пятилетки был банкет. Нам, детям, поставили отдельный стол. Актёры были все — и Золотухин, и Хмельницкий, и Смехов, и все прочие.

Но мне больше всего запомнился именно Высоцкий. Он пел на том банкете, и вогнал меня своим пением в немножко шоковое состояние. Он пел на надрыве. Нас-то всегда учили петь чисто, а он пел надрывисто, зажатым голосом. В сочетании с его гитарой это было очень сильное впечатление".[148].

"Высоцкий за кулисами был оживлённый, рассказывал артистам анекдоты. Вокруг него всегда была какая-то аура радости. Он часто был с гитарой, с ним было легко и весело, — вспоминала Н. Солнцева. — В спектакле у нас совместных сцен с Высоцким не было. В начале первого отделения мы с Игорем и Костей выходили и пели, а второе отделение мы открывали вдвоём с Хмельницким. Там был выстроен помост, мы с него спускались, и я катила деревянные яички, а он катил головы. Я этих голов очень боялась, а он меня успокаивал: "Ты не бойся, они не настоящие, я их сам делал".

У нас, детей, было несколько выходов на сцену, а между выходами артисты, и Высоцкий, в том числе, водили нас в буфет, и мы выбирали себе пирожные и лимонад. Это были самые счастливые моменты.

И ещё помню мороженое. В антракте мы с Высоцким и другими артистами выходили, и они покупали нам мороженое. А после спектакля с подарками от них мы счастливые возвращались в Кавголово — это ощущение я до сих пор помню".[149]

О том, как Владимир Высоцкий оказался в гостях у Аркадия Райкина известно точно. А вот обстоятельства этого визита и даже кто, кроме них двоих присутствовал при встрече, в разных воспоминаниях звучат по-разному…

Александр Кусков, писавший репризы для А. Райкина, рассказал, что однажды в ленинградском Театре миниатюр готовилась к постановке пьеса "Мамонты", которую написали совместно А. Кусков и Е. Бащинский. В спектакль потребовалась песня, и Райкин предложил Кускову связаться с Высоцким.

В конце концов, Кускову это удалось, — он пришёл к Высоцкому за кулисы в Театр на Таганке и рассказал содержание пьесы: "Там в лесу, в заповеднике, звери поймали браконьера, привязали к дереву и судят за все его зверские поступки. Причём, браконьер обросший, грязный, матерщинник, а звери культурные, аккуратные, в смокингах, фраках, с "бабочками"… И вот когда браконьеру грозит суровый приговор, раздаётся стук дятла, который сообщает, что браконьер-то не простой, а родственник директора заповедника. И тут же ход суда меняется на 180 градусов. Все претензии зверей оборачиваются против них же. Браконьера оправдывают, ему возвращают ружьё, и он спокойно расстреливает всех "интеллигентных" зверей".[150]

Вот теперь всё становится понятным! Песня "Заповедник" действительно идеально подходит для спектакля "Мамонты", но спектакль так и не был поставлен, в том числе, как пишет Кусков, и по идеологическим причинам.

К сожалению, в интервью, которое А. Кусков дал в конце того же, 2001-го, года "Литературной газете"[151] есть разночтения по сравнению с первоначальной информацией. Во-первых, название спектакля меняется на "Суд зверей", во-вторых, выясняется, что Кусков встретил Высоцкого на репетиции, когда "Таганка" гастролировала в Ленинграде, в-третьих, он говорит, что песен было несколько, в-четвёртых, о знакомстве Высоцкого с Райкиным Кусков рассказывает иначе, чем Галина Левина, рассказ которой я привожу ниже. При этом она о А. Кускове не упоминает вообще.

Зато другой автор, писавший для А. Райкина, Евель Бащинский, не упоминает Г. Левину!

Е.Б. — У нас была большая миниатюра, называлась она "Суд зверей". Райкин говорит: "Тут бы надо какую-нибудь песню." Это было в Ленинграде, в квартире у Райкина. Мы сидели, разговаривали, а Костя (сын А. Райкина — М.Ц.) просто проходя мимо, это услышал. Он тогда работал в "Современнике", и у них шёл спектакль "Свой остров" с песнями Высоцкого. Костя сказал: "Папа, это потрясающий автор!" Райкин говорит: "Да? Ну тогда хорошо бы его позвать."

Ну Райкину как-то было не с руки самому звонить, он попросил привести к нему Высоцкого. "Таганка" тогда как раз гастролировала в Ленинграде. Наш соавтор Саша Кусков приходил в театр и пытался позвать Высоцого. Саша был человек странный, сильно выпивал. Ну, Высоцкий его обматерил и сказал: "Пошёл вон".

А потом я его позвал. Высоцкий говорит: "Что, серьёзно?" Я ему отвечаю: "Абсолютно серьёзно." Потом через несколько дней уже Высоцкий ко мне подошёл и попросил разрешения прийти с Золотухиным. Я позвонил Аркадию Исааковичу, тот говорит: "Да ради Бога, пусть приходят вместе."

М.Ц. — Кто присутствовал на этой встрече?

Е.Б. — Высоцкий, Золотухин, Райкин, его жена Рома и я.

М.Ц. — А Галина Левина там была?

Е.Б. — Не было. Абсолютно точно.

М.Ц. — Как происходила встреча дома у Райкина?

Е.Б. — Очень хорошо всё запомнилось. Высоцкий пришёл с гитарой. Он сразу сказал Райкину: "Аркадий Исаакович, я просто мечтал с Вами познакомится." С ним был Золотухин, и Рома начала очень хвалить его за Бумбараша. Говорила: "Валера, это просто замечательно!"

Помню, Высоцкий сказал Райкину: "Вы меня извините, подходил ко мне Ваш парень, но я его отматерил. Понимаете, ко мне каждый день какие-то личности подходят. То он помощник Гречко, то он референт Косыгина."

Потом Высоцкий рассказал Райкину, как он однажды пришёл в кабинет Фурцевой, театрально упал на колени и закричал: "Кормилица, выручай!" А она засмеялась и сказала: "Помочь только Шауро может."

Высоцкий начал петь где-то с одиннадцати часов и разошлись мы уже перед тем, как развели мосты. Нам же в гостинницу надо было, они жили в "Октябрьской" и я тоже. Володя был на машине (какая-то иностранная машина у него была), он нас отвёз.

Мы изложили ему суть дела, какую песню надо было написать. Эта миниатюра, "Суд зверей", она была очень большая, на всё отделение. Высоцкий эту песню действительно написал, я помню, что она была страницах на четырёх.

М.Ц. — Почему песня не вошла в спектакль?

Е.Б. — Потому что и вся миниатюра была снята, только поэтому.[152]

Но ведь и Г. Левина была автором Райкина! Её рассказ я привожу ниже и предоставляю читателю самому судить, как всё было на самом деле…

"Моим первым заметным выходом на эстрадно-драматическую стезю стала миниатюра "Нянька", которую я написала для Аркадия Исааковича. Эта миниатюра была в своё время очень популярна. Выражения "Это я сказала, это я предупредила…" и другие "пошли в народ". Их можно было услышать в троллейбусах, метро, в очередях и просто в разговорах самых разных людей. Я не отношу успех "Няньки" на свой счёт, так как всё, что попадало в руки этого замечательного артиста блестело, как хорошо огранённый бриллиант.