Спевшей романс И. Варшавской ситуация запомнилась иначе. Как она сообщила высоцковеду Б. Акимову в письме, опубликованном в 41-м сборнике "Белорусские страницы"[126], после сдачи фильма В. Шредель рассказывал ей, что романс попросили сократить, поскольку текст его был несколько декадентский и непонятно куда зовущий. По мнению худсовета, для фильма, предназначенного советскому юношеству, он был непригоден.

Как читатели увидят чуть ниже, С. Овчарук, бывший начальник гарнизонного Дома офицеров в городе Пушкине, точно датировать выступления Высоцкого не может, колеблется между ранней осенью 1971 и 1972 года. Лично я склоняюсь к тому, что концерты состоялись в 1971 году, поскольку ранняя осень 1972 года была у Высоцкого очень насыщенной — участие в съёмках кинофильмов "Четвёртый" в Риге и "Плохой хороший человек" в Евпатории, спектакли в Москве, отдых на Рижском взморье…

Правда, в тот же период в 1971 году Высоцкий тоже не сидел на месте, но всё же был короткий промежуток времени — между возвращением из Крыма с круиза на "Шота Руставели" 26 августа и отъездом на гастроли в Киев 2 сентября, — когда могли состояться описанные ниже концерты в городе Пушкине. А теперь — слово С. Овчаруку:

"У нас состоялось два концерта. Оба были в один день, как помнится, в воскресенье. Кажется, то ли 1971-й, то ли 1972-й год. Думаю, что было самое начало сентября, потому что только-только начинали желтеть листья. И вот я помню: солдатики надели кители, на улице было прохладно, а когда в зале сидели, они начали расстёгиваться. Ко мне замполит подошёл, попросил устроить вентиляцию.

Высоцкий тогда отдыхал на даче обкома КПСС (адрес дачи — г. Пушкин, ул. Радищева, дом 4 — М.Ц.), а у меня работала такая Брусянина Серафима Алексеевна, инструктор по культурно-художественной работе. Женщина она была довольно-таки пробивная и сумела Высоцкого уговорить дать концерт для солдат. Ещё в организации концерта принимала участие Стец-ко Ирина Борисовна, она занималась работой с семьями военнослужащих. И ещё была такая Мурашко, имя-отчество не помню.

У нас были строительные отряды. Вот двум отрядам он дал концерт, а потом мы уговорили его дать ещё один концерт — для семей офицеров. Так что было два концерта. Лично я ни один из них до конца не слушал, потому что невозможное количество народу было. Каким образом узнали, я не знаю, видимо, просто молва народная сработала, но желающих было очень много. Оба концерта продолжались около часа каждый.

Зал был небольшой, на 240 мест, но мы обычно ставили до четырёхсот мест, так зал был забит полностью. После концерта мы предложили разное угощение, но Высоцкий отказался.

М.Ц. — Где же именно состоялись концерты?

С.О. — В Пушкинском гарнизонном клубе офицеров по адресу Радищевская улица, дом 22.

М.Ц. — А фотографии на концерте делались?

С.О. — Да, снимки делал начальник солдатского клуба по фамилии Грин-банд. Он был хорошим фотографом, печатался в журналах ленинградских. Но следы его я потерял. Если б я знал, что всё это понадобится…"[127]

Публичные выступления у Высоцкого в Ленинграде в тот год были, и об этом я знаю от участника тех концертов, в то время актёра Театра на Таганке И. Дыховичного. К сожалению, точных дат и мест выступлений И. Дыхович-ный не помнит, что совершенно естественно — прошло более тридцати лет. Осталась в его памяти история, относящаяся к 1971 году, которую я привожу ниже по публикации в киевской газете.

"Володя Высоцкий, особенно в начале нашего с ним знакомства, — хотя стал уже очень популярен, — был подвержен своего рода навязчивой идее об уважении к нему со стороны, так сказать "органов". Причём, речь шла не только о снисходительном отношении в силу знания о том, что Высоцкий человек пьющий (а пьющему всегда можно указать место, просто унизив). При этом символом "верха", благополучия, признанности Володе почему-то представлялась гостиница "Астория".

Однажды ехали мы в Ленинград на гастроли, ни на какую "Асторию", конечно, не ориентируясь. Хотя принципиальная возможность остановиться там у меня была (Д. Полянский, в описываемый период член Политбюро, был тестем И. Дыховичного. — Прим. ред.). Внезапно Володя, никогда ни о чём не просивший, говорит: "Нельзя ли один разок воспользоваться твоей возможностью и пожить в "Астории"? Знаешь, у меня есть мечта! Меня трижды оттуда выселяли. Можем мы один раз приехать так, чтобы нас не только не выбросили, но и не смогли бы этого сделать? Ты не представляешь, какую ты мне этим доставишь радость!"

Я подумал: ну, если у человека так мало в жизни радости… В общем, удалось дозвониться тестю, тот сказал: "…Вы приедете, назовёте фамилии, вас поселят".

Мы прибыли на машине, вышли. Володя долго мялся у входа, говорит:

— Я войду чуть позже, то есть — они меня не видят, а я войду… — Как тебе хочется, — отвечаю. — А нас точно поселят? — Думаю, что поселят. — Ну, всё. Десять минут ты там поговоришь — я войду.

Абсолютный ребёнок! Я отправился внутрь. На мне были какие-то рваные штаны, сильно заштопанные, майка, на голове длинная причёска, на ногах тапочки. По тем временам это не было модно, люди всё-таки одевались построже. Но мы были свободные художники…

Вошёл. Швейцар долго не хотел пропускать, наконец, я заявил:

— Вы знаете, мне нужно к вам!

"Хорошо, проходите". Подхожу к администратору:

— Здравствуйте, — а мне даже ничего не ответили. — Я, значит, к вам… Только не надо! — милиционер движется ко мне. — Посмотрите, пожалуйста, бронь на мою фамилию… Ага! — Я и смотреть не буду! — говорит мне главная администраторша. Хохот стоит…

— Ну, вы всё-таки посмотрите. Так же нельзя, посмотрите… Меня это стало напрягать, потому что знаю: вот-вот войдёт Володя, будет, как говорится, полный привет. — Не буду смотреть! — отрезает. — Если не хочешь, чтобы тебя вывели и "оприходовали", то сам покинь немедленно! Убери паспорт! Уйди отсюда!

Я опять:

— Прошу вас, откройте ваш журнал и посмотрите, там должна быть бронь на мою фамилию.

Она в ответ:

— Убирайся! — Но, тем не менее, листает. — Нет здесь ничего! — и отшвыривает журнал в сторону.

В это время появляется Володя. Нас начинают выталкивать из гостиницы. Я никогда его таким расстроенным не видел!

— Тебе же сказали, они же обещали! А нас не пускают…

Тут во мне уже включился нехороший мотор. Подхожу к автомату в холле гостиницы: другого поблизости не было (я дал милиционеру пять рублей — космические по тем временам деньги, — чтобы он меня впустил). Звоню в Москву:

— Здравствуйте! — Здравствуйте. Как дела? Всё нормально? — Да нет, — говорю, — не нормально! Нас не селят. — Не может быть! — Не селят, — повторяю, — и даже нет брони! — Не вешайте трубку. У вас есть ещё монеты? — Есть.

При мне он соединяется с самым убедительным по тем временам местом в Ленинграде. Там говорили громко, значительно громче нашего разговора.

Наконец:

— Подойдите, вас немедленно поселят!

Возвращаюсь, настаиваю:

— Простите, но у вас должна быть бронь!

— Нет никакой брони!

— Посмотрите ещё раз.

Тогда она заявляет:

— Вот если я сейчас не найду, вы у меня получите пятнадцать суток!

— Хорошо.

Переворачивает страницы — и я вижу, что есть моя фамилия.

— Да, — говорит, — фамилия имеется, но номер вы не получите!

— Почему же?

— А потому что я сейчас всё выясню! Я вас выведу на чистую воду! Это бронь обкома партии. Какое отношение вы можете иметь к обкому?!

— А вот эти вот все, — отвечаю, — имеют какое-то отношение? А?..