Куда идти, когда на самом деле идти некуда? Как найти работу? Где взять справку для восстановления прописки? Да и вообще, что делается там, на свободе? По этим вопросам специалисты службы — юристы, психологи — консультируют заключенных Черноморской женской исправительной колонии № 74, готовящихся к освобождению.

Несмотря на небольшой срок работы, в службе накопилось больше ста личных дел бывших заключенных. Одно из них, дело Анны К., которая вышла из колонии и обнаружила, что в ее квартире живут посторонние люди, руководитель службы Наталья Демина выделила особо. По трем причинам. Во-первых, с таким в службе столкнулись впервые. Во-вторых, что ни эпизод в этом деле, то человеческая трагедия, только виноватых почему-то нет. А в-третьих, и это самое главное, озвучить дело, значит напомнить всем причастным к нему людям, что с некоторых пор Анне помогает официальная организация. И если раньше проворачивать аферы с имуществом заключенных было проще пареной репы, то с появлением службы ситуация должна измениться.

В то время как Аня находилась в колонии, умерли двое близких ей людей. Сначала, 15 июня 2001 года, родной дядя Виктор Владимирович К., причина смерти — «алкогольная кардиомиопатия» (Свидетельство о смерти І-ЖД № 261 545).

Затем, 23 июня, отец Сергей Владимирович К. - причина смерти «не установлена» (Свидетельство о смерти І-ЖД № 262 218). И ведь не старые совсем люди — одному 42, другому 47 лет. Странно? Откроем секрет: братья обладали двумя привлекательными для разного рода аферистов преимуществами — любили иногда крепко выпить и имели квартиру, хозяином которой числился отец Ани Сергей Владимирович.

Меньше чем через месяц после этих двух смертей, 25 июля, в Ильичевский суд города Одессы поступило исковое заявление гражданки Базаренко, в котором она просила признать за ней право наследования той самой привлекательной квартироы. Она мотивировала просьбу тем, что, дескать, при жизни Сергей Владимирович продал ей свою квартиру за 1500 у. е., и даже предоставила подтверждающие это расписки. Но, так как продавец безвременно скончался, она не успела оформить сделку в нотариальной конторе. Еще Базаренко утверждала, что понесла все расходы по его похоронам. Суд удовлетворил ее иск.

13 августа с таким же иском в Ильичевский суд обратился уже гражданин Перов. Он тоже просил признать за ним право наследования квартироы Сергея Владимировича на основании того, что он купил ее за 20 тысяч гривен (Перов также подтвердил свои слова распиской в получении денег с подписью покойного), но, по уже понятной причине, не успел заверить сделку юридически. Суд удовлетворил и его иск.

Правда, впоследствии «по вновь открывшимся обстоятельствам» судом были отменены оба этих решения. И все бы ничего, но к тому моменту Базаренко уже успела продать многострадальную квартиру.

Ну, тут пошло-поехало: встречные иски друг к другу, выяснения отношений — война. И людей можно понять: одни потеряли деньги, другие, те, кто купили квартиру последними, оказались под угрозой быть выброшенными на улицу. Какие мысли приходят на ум? Ага: два братца-алкоголика путем обмана собрали с честных граждан деньги, сами умерли, а людям теперь расхлебывать. Но стоит внимательно просмотреть дело бывшей заключенной Анны К., перечитать собранные службой документы, как начинают выясняться интереснейшие подробности.

1. Начнем с заключения судебно-почерковедческой экспертизы (№ 7506/02) по исследованию подписей от имени Сергея Владимировича К. Речь в заключении идет о его расписках в получении крупных сумм денег за продажу квартиры, которые предоставили в суд гражданка Базаренко и гражданин Перов. Цитируем заключение: «Подпись от имени К. в расписке на сумму 20 ООО грн., а также подписи от имени К., послужившие оригиналами для электрографирования в предоставленных электрофотокопиях расписки на сумму 1500 у. е. и расписки на сумму 1000 у. е. выполнены не самим К. Сергеем Владимировичем, а иными лицами с некоторым подражанием подписям К.».

Тут как-то сама собой разваливается версия о безответственных братцах-алкоголиках, берущих задатки со всех подряд.

2. Иск в Ильичевский суд от гражданки Базаренко, как уже упоминалось, поступает 25 июля. В нем она пишет следующее: «расходы по похоронам были понесены лично мною». А в справке, выданной спецпредприятием коммунально-бытового обслуживания (оно занимается захоронениями), которая также подшита к делу, сказано иное: «Владимир К. захоронен как одинокий силами и за счет средств спецпредприятия КБО 18». Здесь же поясняется, что Базаренко действительно возместила затраты по похоронам, только было это не в день похорон, а 17 августа. То есть почти через месяц после подачи иска.

3. Давайте забудем на время про 1-й и 2-й пункты — допустим, не было никакой почерковедческой экспертизы, а в справке спецпредприятия о затратах на похороны просто напутали даты, но ведь главное-то все равно в другом! В том, что Аня-то была жива-здорова и без вести не пропадала, а всего лишь находилась в местах лишения свободы. И по идее, ее, как единственную наследницу, должны были предупредить о начале судебного процесса. Кстати, в заявлении Ани в Ильичевский суд, которое также хранится в деле, написано, что никаких предупреждений относительно рассматриваемого дела она не получала. Заявление заверено начальником Черноморской женской исправительной колонии № 72 Ольгой Боровской.

Удивительно, что суд не заинтересовала эта информация. И если раньше люди, знающие Аню с детства, только предполагали, что обвинение, по которому она на пять лет «загремела» в тюрьму — «подстава», то теперь почти уверены в этом. Иначе слишком много совпадений получается. К слову, вместе с квартирой испарились и документы на машину и дачу, принадлежавшие ее покойным родственникам.

Как уже было сказано, в одесской «Службе социального сопровождения лиц, находящихся в местах лишения свободы и вернувшихся из них» всерьез занялись раскруткой этого дела. Но пока факт остается фактом — выйдя из тюрьмы, женщина получила статус «бомж».

Рассказывает руководитель службы Наталья Демина:

— Иногда мы сталкиваемся с тем, что женщины не хотят выходить на свободу, — говорят, здесь, в колонии, лучше — как в пионерском лагере: главное вести себя хорошо, тогда и отношение будет соответствующее. Тем, чей срок не превышает год-два, легко потом адаптироваться к жизни вне зоны. А вот тем, кто сидит по пять-семь лет, безусловно, приходится трудно. Женщины привыкают к тюремному распорядку — у них в колонии даже свой детский дом есть, в котором воспитываются дети заключенных до трех лет. Тогда как освободившись, многие сталкиваются с проблемой лишения родительских прав. Понятия не имеют, куда идти, к кому обращаться за помощью, не знают своих прав. Администрация колонии всегда сообщает нам об освободившихся. Мы находим их, если требуется, отправляем в службы занятости, помогаем восстановить документы — в зависимости от того, кому что требуется. Ведь ситуации бывают самые разные: кто-то потерял справку об освобождении, у кого-то во время отбывания срока сгорел дом… Сейчас мы стараемся сделать все возможное, чтобы Анна не осталась без квартиры и намерены обращаться в прокуратуру.

Несколько лет назад дело «комсомольцев-террористов» обескуражило не только Украину. Благодаря удачно проведенной пиар-кампании его бурно обсуждали в СНГ и Европе. Напомним, что преступная группа из 11 человек была задержана в конце 2002 года по подозрению в подготовке взрыва, разнесшего урну с мусором у входа в здание киевского СБУ. Помимо этого, «партизанам» вменялись поджоги дорогих иномарок и распространение литературы с призывами к свержению «существующего в Украине буржуазноолигархического строя».

Пресса освещала дело с полярных позиций, в зависимости от того, куда глядело издание — на Запад или на Восток. Одни зловеще называли статьи «Красный террор на Украине», в красках живописуя, что было бы, если бы «товарищей» вовремя не обезвредили. Другие, напротив, выводили на передовицах: «Комсомольцы подвергаются гонениям», «Ленинцев пытают», так что создавалось впечатление, что речь идет ни много ни мало о втором пришествии «Молодой гвардии».