Надо самим построить, проверить…

- Тут нужен эксперимент, - сказал Георгий Иванович.

Да, иначе не обойтись. Заводской эксперимент, собственными силами, с помощью своих заводских лабораторий.

К тому же открылась еще лишняя возможность. Назревшие идеи носятся в воздухе. Чуть ли не в те же дни пришло весьма подходящее предложение. Один из авиационных институтов, где, конечно, крайне нуждаются в средствах измерения гребешков, спрашивал, может ли завод изготовить прибор с большим увеличением, ну, как, скажем, этот американский «анализатор Браш». Институт также был обольщен тем, что открывал модный способ пьезоэффекта.

- На ловца и зверь бежит, - лукаво прищурился Георгий Иванович.

Действительно, удачное сочетание: с одной стороны, нужный эксперимент, а с другой - реальный заказ. Двойной интерес. И, конечно, двойные надежды.

А надежды, говоря по правде, были у них не малые. Всегда ли они только оправдываются, вот что.

Они сидят в темноватом помещении, похожем на коридор, с длинными сплошными полками по стенам, где размещается электролаборатория завода, и всматриваются, пристально всматриваются в небольшой матовый экран, поставленный перед ними. На этом экране осциллографа заводские электрики показывают им, что же происходит, когда в опытном устройстве начинают работать маленькие пьезопластинки. Причудливая картина возникает на экране: изумрудно-зеленоватая полоска извивается там, мерно колышется, словно плавая в молоке тумана.

И с каждым разом на лице Георгия Ивановича все сильнее проступает выражение полной разочарованности.

- Шалит, шалит! - повторяет он, указывая Клейменову на экран.

Клейменов и сам видит: да, шалит. Изумрудная полоска слишком заметно меняет свою форму. Нет постоянства. Пьезопластинки проявляют высокую чуткость, отзываясь на малейшее колебание. Но в этой чуткости нет постоянства. Условия опыта остаются как будто одни и те же, а пластинки отвечают по-разному. То одна картина возникает на экране, то вдруг иная. Странно ведет себя пьезоэлектрический рычаг.

Уже какую неделю пытаются заводские электрики наладить работу пластинок, выяснить, откуда же такие капризы.

Увы, сама стихия, погода - влажность воздуха и температура, - оказывается, влияет на чувствительные пьезопластинки. Их легко выбить из колеи. И на экране осциллографа - разводы искажений.

Заходит в электролабораторию Евгений Александрович, иронически вздымает брови:

- Ну и эффект!

Прибор должен быть высокой точности, строгой, неукоснительной точности - что бы он ни измерял, сколько бы ни измерял, - а тут вдруг такие вольности. Понимаете ли, погода действует!

Правда, опыты показывали, что пьезоэлектрический рычаг позволяет достичь увеличения и в тридцать тысяч раз, и в шестьдесят тысяч, и, может, еще больше. Очень эффективное увеличение. Но постоянство! Отсутствие постоянства сводит на нет весь эффект.

Неизвестно, как мирились с этим создатели «анализатора Браш» из Кливленда.

- Нам это не годится, - признает наконец Георгий Иванович. - Хотя… - раздумывает он вслух. - Как же все-таки они-то? Может, мы не так что-нибудь?

И снова более тщательный розыск в литературе. Телефонные запросы, письма в институты, в другие города. Как работает «анализатор Браш»? Кто видел, как работает этот «анализатор»?

Тогда и выступило на первый план другое. Не ошеломляющие цифры увеличения - шестьдесят или восемьдесят тысяч, - а некоторые оговорки, попадающиеся в статьях. «Постоянство действия не может быть признано достаточно удовлетворительным», «погрешность становится ощутимой…»

Нашлись и люди, которые видели «анализатор», пробовали с ним работать. Их ответы подтверждали: «Оригинально, но ненадежно».

- Не все то золото, что блестит… - мудро заметил Евгений Александрович.

Опыты пришлось прекратить.

Они собрались вокруг стола главного конструктора, чтобы обсудить всех тревожащий вопрос: что же теперь будет? Первая же попытка осуществить задуманный прибор окончилась так неудачно. Многообещающий электрический рычаг - а вот оказалось…

А тут еще Клейменов обнаружил в одной из книг не то совет, не то предостережение: «Мы считаем, что основной областью приложения электромеханического метода являются профилометры, а для оптикомеханического - профилографы». Писал автор, сам имеющий немалые заслуги в конструировании приборов, имя которого не раз им приходилось слышать. И вот он считает, что электрический рычаг для записи гребешков мало подходит. А может, и вовсе не подходит? Неудача с пьезопластинками очень настораживала. Электричество сыграло с ними свою шутку. А то ли оно еще может выкинуть? Такая капризная, скользкая материя это электричество!

- М-да, надо сознаться, одни мы этого не решим, - сказал Георгий Иванович. - Нельзя хвататься за что попало.

Это была правда. Какой сложной и своеобразной ни рисовалась им вначале вся эта область изучения гребешков, на самом-то деле все оказалось гораздо сложнее. Думали быстро разобраться, выбрать что получше, а убедились в том, что начали запутываться. Новая, малоизвестная наука не так-то легко открывала свои тайники.

- Узко действуем все-таки. Пошире, надо бы пошире. - И главный конструктор потянулся к телефонной трубке.

Они приехали с завода в тот самый институт Академии наук, где находится лаборатория профессора Петра Ефимовича Дьяченко.

Передовая техническая наука… Клейменову всегда невольно представлялось: строгая внушительность зданий, блеск стекла, совершенное оборудование… А они очутились, к его удивлению, на довольно беспокойной улице с громыхающим трамваем, в каком-то особняке, неудобном, неприспособленном, где тускло освещенные коридоры заставлены, как на складе, конторскими шкафами и где под точнейшими приборами вздрагивают старые половицы. И все же, несмотря на эту обстановку, или, вернее, вопреки ей, он знал: здесь протекает своя работа, углубленная научная работа с большими задачами и теоретически тонкими изысканиями. Лаборатория профессора Дьяченко - один из центров науки о гребешках.

Профессор принял их в своем неказистом кабинете с маленьким окном. Ну да что! Не в одних только хорошо обставленных кабинетах созревают наиболее счастливые истины.

Разговор был довольно сдержанный. Профессор Петр Ефимович не столько торопился одобрить их замысел, сколько трезво его оценить.

Хотите создать большое увеличение, в десятки тысяч? Недурно бы, но это очень серьезная задача.

Электрический рычаг для увеличения и записи? Вполне в духе времени, но здесь может быть много разных вариантов. Надо не ошибиться в выборе.

В общем, «посмотрим, посмотрим, что вы там сумеете», - слышалось в его замечаниях.

Он порылся в столе и вынул фотографию. Вот занятный экземпляр. Тэйлор - Гобсон. Англия. Прибор комбинированный, так же, как и они задумали. Рычаг увеличения - электрический. И, кажется, очень верный принцип.

- А какое увеличение? - спросил Георгий Иванович.

- До сорока тысяч.

- Сорок тысяч? Без подвохов? - невольно вырвалось у Клейменова.

- Да, представьте. Это не реклама, а работающий аппарат. Только учтите: он на правах музейной редкости. Убедитесь сами. Уникальный экспонат. Под строгим запором. Даже я не могу заполучить его сюда. Профессор махнул в сторону двери, выходящей в помещения лабораторий.

- Где же его посмотреть?

Профессор назвал адрес.

- Поглядите, поглядите, советую. - Он поднялся из-за стола и медленно, подчеркнуто добавил: - И попробуйте сделать хотя бы не хуже… А дальше? Дальше будет видно.

Уже прощаясь, он спросил их как бы между прочим:

- Вы все по одной специальности, кажется, механики? И что же, вы думаете все осуществить сами?

- Нет, мы этого не думаем, - ответил Георгий Иванович. - У нас есть расчет - соединить усилия. - И он скрестил пальцы обеих рук.