Повторил он это трижды и запустил ложку в котел — проверить, хороша ли похлебка. Глядь, а в котле-то — старая кукла! Понял рогатый, что его провели, прыг в карету — и вместе со свитой прямиком к графскому дворцу. А его там ждут-дожидаются: таких тумаков отведал, что хвост поджал и скорей назад — домой, в преисподнюю!
О жене, которая не хотела есть с мужем
Жили на свете пастух с женой. Бывало, выгонит он с утра в понедельник коз своих на дальнее пастбище, да и не возвращается до субботы. До того бедолага тощ: дунь — переломится, а жена его, как старый дуб — поперек себя шире. А все жалуется:
— Это болезнь у меня такая! Я ж ничего не ем!
И правда, никто не видал, чтоб она ела. Знай себе ноет: «И там болит, и сям колет, и тошно, и муторно, а на еду и глаза бы не глядели!» Слушал, слушал муж ее жалобы, да и забеспокоился. Говорит как-то другу:
— Не знаю, что с женой делать! Не ест она ничего!
— Что-то по ней не видно!
— А я тебе говорю: не ест. То одно у нее болит, то другое. И за стол со мной никогда не садится.
— Я вот что тебе скажу: если корова вместе с быком не ест, значит, не голодная.
— Да нет! Не ест она, пока меня не накормит!
— А после?
— После? Кто ее знает! — засомневался муж.
А друг ему и говорит:
— Я бы на твоем месте быстренько вывел ее на чистую воду!
— А как?
— Вернулся бы да и подсмотрел!
Пришло время пастуху коз на пастбище выгонять. Он и говорит жене:
— Прощай, Мария! Теперь до самой субботы не увидимся! А ты гляди, береги себя, не то заболеешь с голодухи!
— А мне есть и не хочется! Тошно, ноет все внутри! Видно, недолго мне жить осталось, оттого я и расползаюсь, как квашня.
Вывел Хуан своих коз за околицу, а там, как было условлено, друг его поджидал. Погнал приятель коз на пастбище, а Хуан домой воротился, да так, чтоб жена не заметила.
Спрятался за кучей хвороста и стал глядеть во все глаза. А тут как раз дождичек накрапывать стал. Заходит Мария в кухню и говорит:
— Ну и погодка! Самое время супчиком погреться!
Ставит на огонь котелок, хлеб вынимает и вдобавок ветчину режет — три толстенных ломтя. Умяла все, что наготовила, — и хоть бы что. А Хуан сидит, ждет, что дальше будет. И дождался. В полдень отправилась Мария в курятник и чуть не дюжину яиц принесла. Взбила их, зажарила вместе с картошкой и съела всё до крошечки. А под вечер зарезала цыпленка, ощипала и приготовила жаркое — пальчики оближешь! Да еще краюху хлеба вместе с жарким умяла.
Кончила Мария ужинать, и тут-то вылез Хуан из своего тайника:
— Как ты без меня, жена?
— Ох, и напугал! Стряслось что-нибудь? Почему вернулся?
— Да ничего не стряслось! Вижу, погода испортилась. «Дай-ка, — думаю, — вернусь домой, с женой побуду, — может, чем помогу, раз ей нездоровится». А тебе, гляжу, стало получше. Так что помоги-ка мне занести котомки!
— Ты что? Я ж надорвусь! Я тут чуть Богу душу не отдала! С утра ком в горле стоит, голова раскалывается. Круги перед глазами плывут!
— Ладно. Сам справлюсь. А после лекарство тебе дам, что доктор прописал!
— Какое лекарство? Ты разве у доктора был? А почему одежда сухая? Там что, дождь не шел?
— Как не шел! Поначалу меленький такой заморосил — чепуха, вроде супчика! А потом полило — будто ломти ветчины один за другим шлепаются! И не спрячься я под сковородку с яичницей из дюжины яиц, плохо бы мне пришлось, — как цыпленку ощипанному! Но добрался я до лекаря, и прописал он тебе хорошую порку!
Недолго думая, исполнил муж предписание. Задал жене порку, да такую, что у нее и вправду охота поесть пропала. Жаль, ненадолго!
Сорока, лиса и цапля
Жила-была в гнезде на дубу сорока со своими сорочатами. Как-то раз поутру пришла к дубу лиса, и говорит, что с голоду умирает, — пусть, мол, сорока отдаст ей одного птенца.
— Нет, не отдам, — отвечает сорока. — Хочешь есть, сама возьми.
— Не отдашь одного, я дуб хвостом подрублю — гнездо свалится, всех съем, — сказала лиса и ну колотить хвостом по дубовому стволу.
Испугалась сорока и, чтоб спасти остальных сорочат, бросила ей одного. Та его и съела.
На другое утро опять пришла лиса к дубу и говорит:
— Сорока, сорока, я есть хочу! Дай мне одного птенца.
— Нет, не дам. Хочешь есть, сама возьми.
— Не дашь, на себя пеняй. Подрублю дуб хвостом — гнездо свалится, всех съем.
И ну колотить хвостом по стволу! Испугалась сорока, бросила ей другого птенца.
И пошло: что ни утро, является лиса за сорочонком, так что, в конце концов, остался у матери один, последний. Случилось тут мимо дуба проходить цапле, кузине сорокиной. Услыхала она плач и спрашивает:
— Что с тобой, сестрица?
Та ей все рассказала. Цапля и говорит:
— Эх, голова твоя пустая! Да как же лисе хвостом дуб подрубить? Для того топор нужен, да преострый. Придет лиса, ты ей скажи:
К нам, лиса, не ходи,
ствол хвостом не колоти.
Знает всякий, кто не глуп:
топорами рубят дуб.
Чтоб добраться до гнезда,
мало длинного хвоста,
раздобудь-ка ты топор,
да чтоб был топор остер.
На том и порешили. Пришла наутро лиса за сорочонком и говорит:
— Не дашь, на себя пеняй: подрублю дуб хвостом — гнездо свалится, всех съем.
А сорока ей:
К нам, лиса, не ходи,
ствол хвостом не колоти.
Знает всякий, кто не глуп:
топорами рубят дуб.
Чтоб добраться до гнезда,
мало длинного хвоста,
раздобудь-ка ты топор,
да чтоб был топор остер.
Опешила лиса, спрашивает:
— Кто тебя научил?
А простушка-сорока возьми да и скажи:
— Кузина моя, цапля.
— Ну, я ей покажу! — говорит лиса.
И пошла цаплю искать. Искала-искала, видит — та голову под крыло сунула, спать собирается. Подкралась к ней лиса, цап ее лапой за хвост да и говорит:
— Добрый день, сеньора цапля!
Обмерла цапля, но отвечает:
— День добрый, сеньора лиса! Что привело тебя в наши края?
— Да так, пустяки. Ищу, где бы отдохнуть после обеда. Может, с тобой рядышком подремать? А потом поболтаем.
— Что ж, можно и так, сеньора лиса.
А лиса цаплю не выпускает, за хвост держит. Та прикрыла один глаз. Лиса увидела и спрашивает:
— Как это ты спишь одним глазом?
Цапля отвечает:
Если спишь с таким соседом,
что охоч до плутовства,
глаз один закрой, приятель,
а другим гляди за два.
Лиса ей и говорит:
— Зачем же так мучиться? Съем-ка, я тебя, пожалуй, а то кузина твоя без завтрака меня оставила.
— Как чувствовала, что этим кончится, — отвечает цапля. — Об одном тебя попрошу.
— О чем?
— Когда проглотишь меня, ступай к дубу и дай знать сороке, что она своей болтливостью наделала. Крикни ей, да погромче: «Цапля мне на обед досталась!»
— Идёт, — сказала лиса и тут же цаплю проглотила.
Потом подошла к дубу и кричит: «Цапля мне на обед досталась!»
А цапля сидит в желудке лисы и говорит:
— Громче кричи, а то не услышит.
Лисица снова:
— Цапля мне в обед досталась!
— Громче, лисичка, громче! Сестрица-то моя глуховата.
