— Я стал бы слишком ценным кадром для Алых… или Серых. И был бы призван на службу принудительно. Так отец говорил, — поспешно пояснил Коста.

— Загрызи меня шлык, если я что-нибудь понимаю! — мотнул головой Оазис. — Ты говори прямо. Мы с тобой в одном Ордене состоим, как-никак! — и добавил искренне: — Мы друзья тебе.

…Ни один мускул не дрогнул на лице Джуэла Хака при этих словах, но фраза ударила в самое сердце. За время, проведенное вместе, все десять молодых воинов попритерлись характерами и если не все испытывали друг к другу симпатию, то прощали друг другу уже многое. И каждый теперь вступился бы за товарища.

И еще — мирная (до вчерашнего дня) жизнь как-то отдалила мысль о том, куда Джуэл ведет свой отряд. Как он ни старался избежать привязанности к другим ученикам ранее, по всему видно, не сумел… Как теперь вести их на верную смерть?.. молодой командир только сейчас осознал это… Дьявол тебя раздери, Оазис!

— Не трещи! Умолкни! — злобно огрызнулся на него Джуэл и запоздало ужаснулся собственной тупой ярости…

Оазис не обиделся. Как у Косты — иммунитет к страху, так у городского дикаря — к насмешкам и оскорблениям. Так что Оазис мысленно послал Джуэла подальше и теперь с надеждой смотрел на Косту Оллардиана.

— От вас я и не собирался ничего скрывать, — сказал Коста, выждав, пока всё успокоится. — Моя болезнь — реакция на близость детей тьмы…

— Редкий вид магической аддикции — с обратной направленностью, — вставил свое слово Милиан. — Не при отсутствии, а при присутствии объекта аддикции.

— Да, это так, — кивнул Коста. — А объектами могут быть мороки, дрекаваки, навки, сирены и прочая мерзость. Оборотни тоже… Как только кто-то из них оказывается на определенном расстоянии, появляются первые симптомы: сначала першит в горле, потом хрипнет голос. По мере приближения симптомы усиливаются… это вы сами видели. Так вот… морока я почувствовал еще у леса Магров. Так получилось, что, дойдя до Фираски, мы к нему приблизились — и меня совсем скрутило. Я выжидал до последнего, надеялся, что он уйдет отсюда… или Стражники его выловят… — Коста смущенно опустил глаза. — Я никогда раньше не убивал детей тьмы. Этот морок первый…

— Почему сразу не сказал? — хмыкнул Лайнувер. — Мы бы сделали что-нибудь.

Бала обернулся к нему и отрицательно покачал головой: он-то знал, что это такое…

— Ну, можно было натравить на них Алую Стражу, — упрямый Бойер и не думал сдаваться. — Зачем самому рыскать по лесам, жизнью рисковать?

— То-то и оно, что нельзя этого делать ни в коем случае! — укоризненно сказал ему Орион. — Представь, что было бы, узнай они, что у парня есть способность чувствовать этих тварей…

Воцарилось тяжелое молчание. В радостных розовых лучах раннего утра оно казалось особенно мрачным.

Оллардиан старший был прав, когда наставлял сына: узнай, к примеру, Сариен Сарра, о способности Косты ЧУВСТВОВАТЬ присутствие детей тьмы и распознавать их маскировку, не миновать бы ему принудительной вербовки в Алые Стражники и победоносного крестового похода на Дикую Ничейную Землю. «Мальчишка начал кашлять?.. Перестроить основной периметр! Усилить третий сегмент!..» Вся жизнь Косты превратилась бы в нескончаемую пытку. От истощения и потерь крови он неминуемо умер бы, в конце концов, но перед этим мучился бы долго; еще б и доноров приставили, чтобы больше выдержал…

Купить спокойствие всего населенного Омниса ценой жизни одного замученного ребенка?.. О, маги пошли бы на это; и Хансай Донал в свои еретических книгах не раз поднимал такую тему… А что и сам он был хорош, так об этом знали только Абадар, Орлайя и их ученики…

…Судьба Косты висела на волоске, но он повел себя умно, как и его мать тринадцать лет назад, оставшись в памяти Стражей Фираски лишь любопытной диковинкой с иммунитетом к определенному виду магии, и отклонив не слишком настойчивое предложение «года через три поступить в наш колледж…» Тут вздохнул спокойно даже Джуэл: младший Оллардиан, в лучших традициях своего народа, ловко проскользнул между молотом и наковальней (хотя и лезть туда — тащить к воротам голову морока, — быть может, и не следовало).

А вот самому Джуэлу надо было решать, как жить дальше, ибо его положение — куда страшнее… Между такими молотом и наковальней не проскользнул бы и выходец из Марнадраккара, не то что простой файзул…

Если смотреть честно, то сам он куда хуже любого морока. И опаснее. И никакой Марнс не распознает, что лежит у него на сердце.

Это Ирин Фатум фанатично смотрит в будущее и ни в чем не сомневается, ему хорошо. Джуэл и сам был таким в его возрасте: как ни крути, маленький хмырь — всего лишь мальчишка, уверовавший в высокую миссию. Но, хвала Небесам, Джуэл-то из безоблачного детства давно вышел и начал сомневаться. Теперь он не знал, как быть. С одной стороны — долг перед Орденом и фанатик Гердон Лориан, с другой — собственная совесть; Сохраняющие Жизнь; вера в правду и справедливость и — Сайнарнемершгхан Сайдонатгарлын… такой, каким он был до своей лживой речи — теперь-то он готов выложить дорогу в рай трупами девяти талантливейших людей Омниса… да просто ЛЮДЕЙ, молодых и честных… Причем, дорогу выкладывать он вздумал отнюдь не своими руками… а руками его, Джуэла…

— Я не хочу вести людей на верную смерть, учитель, — сказал он перед походом Кангасску Абадару. — Я не убийца и не лжец.

— Я буду с тобой честен, Джуэл, — сурово сказал тот, скрестив руки на груди. Ветер трепал его плащ. — Они давно уже мертвы. Еще до того, как приняли ученичество. Есть только ты.

— Я не понимаю… — ошарашенно прошептал тогда Джуэл.

— Поймешь, — отрезал Абадар. — Когда ступишь на берег моря Кармасан с горящим обсидианом на груди.

«Мертвы уже давно…» — несчетное количество раз Джуэл проговаривал эти слова и пытался понять их. Что бы это значило? Например, что они приговорены судьбой с такой участи? Или что были на пороге смерти до того, как приняли ученичество, и все равно умерли бы?.. Нет, это невыносимо…

Джуэл тяжело вздохнул и поднял глаза… Пока он размышлял, мир жил своей жизнью.

Коста, уже облаченный во все чистое, сворачивал для стирки запачканную кровью одежду. Маленький Джармин донимал его вопросами о случившемся приключении. Орион сидел в сторонке и заботливо мастерил для Джармина деревянную дудочку… Все были заняты чем-то мирным…

Джуэла Хака захлестнуло отчаянье…

Эйнар Шарлу, облокотившись на каменный бортик балкона, созерцал панораму фирасийского дня. И пусть этот месяц еще числился за весной, но в свои права на самом деле уже твердо вступило лето: на Юге оно начинается куда раньше, чем на Севере. Стояла жара. В городе ее даже разбавить нечем; раскаляется камень — и ты уже ходишь, словно по сковородке; а в чистом рве у подножия колледжа, как в кулдаганских фонтанах, день-деньской плещутся ребятишки… и особо шустрые студенты, заметил Шарлу и многозначительно повел бровью.