— …Вот этот хвостик — это Хора Солярис. А вот эта бородавка на боку — Хора Лунарис. И возле каждой Хоры — стабилизирующее поле. Если оставить одну Хору, поле, по-идее, должно покрыть всю планету… — с увлечением объяснял Милиан.

— Сдетонирует, — подперев кулаком щеку, скептически заметил Пай, — нельзя одну Хору оставлять…

— Да я знаю! — отмахнулся Милиан. — Я же гипотетически… Так вот… если представить, что поле каждой Хоры покрыло бы планету, то если их две, то напряжение между ними создаст ровную линию-границу, а не два пересекающихся круга, как рисуют на картах! — он торжественно располосовал вычисленной границей плод диадемы, как раз между хвостиком и бородавкой. Две сахарные половинки мягко упали на стол.

— Каноническое изображение границы имеет свой смысл, — тоном эксперта возразил Пай (как единственный маг из всей десятки, он имел на это право). — Сила действия каждого стабилизатора убывает по мере удаления от центра. Потому при смещении наблюдателя вдоль границы она становился шире. На другой стороне планеты влияние обеих Хор столь незначительно, что там магия вообще никак не стабилизируется. Но и это можно представить как сильно расширенную границу.

— Гениально! — Орион звонко щелкнул пальцами. — Коллеги, вы оба правы. Будем работать дальше!

Все засмеялись, даже оба спорщика. Правда, Милиан честно признал, что вернее оказалось, все-таки, объяснение Пая — оно учитывало убывающую силу хоровых полей…

Джуэл и Ирин на другом краю длинного стола хмуро обсуждали боевую тактику файзулов. Орион сказал бы, что вся дикарская тактика озвучивается одной фразой: «Мочи всех топором!!!», но решил лишний раз не подливать масла в огонь…

У библиотеки был высокий сводчатый потолок, высеченный, казалось, из темного кристалла. Изнутри он виделся ночным небом без звезд, а с наружной стороны кристальная поверхность была прозрачна и вдоль нее тянулся смотровой балкон. Сложив руки за спину, на нем стояли десять Кангассков и Сайнар и внимательно наблюдали за тем, что происходило внизу. Благодаря хорошей акустике библиотечного зала, от внимательных ушей не ускользнуло ни одного слова. Все слышали и грубую шутку Джуэла, и плач Джармина, и научный спор Пая с Милианом. Учителя с интересом наблюдали за своими и чужими учениками, делая каждый свои выводы, а Сайнар не упускал из внимания ни тех, ни других. Он видел, как сжала кулачки его младшая дочь Кангасск Евжения, когда ее ученик заплакал.

— Отец! — не выдержала она. — Ну о каком походе может идти речь? Джармину вчера шесть лет исполнилось только. Подожди немного! Или хотя бы не отправляй его со всеми…

— Перед судьбой все равны, дочка, — сказал он мягко, но непреклонно и, как маленькую, погладил Евжению по голове. — Как часто бывает, что судьбой оказывается отмечен самый маленький и слабый! К тому же, смотри: у него появились свои защитники…

В тот момент Джармин плакал, уткнувшись в рукав Ориона…

Совещание Сайнар вел перед рассветом, всего при нескольких Лихтах, развешанных в учебном зале и скупо освещавших это огромное помещение… «Они должны сосредоточиться на голосе. И пореже глядеть на лицо…»

Сайнар долго готовил эту речь. Никогда до этой ночи человек, при одном упоминании которого Серег Серый Инквизитор сжимал кулаки, а Владислава Воительница устало прикрывала глаза ладонью, не готовил речей заранее. Он, Хансай Донал, глашатай суровой правды, ведающий всеми прегрешениями и промахами миродержцев, всегда говорил от сердца. Всегда, но не теперь…

Простой случай, произошедший вчера с Джармином и Кангасск Евженией о многом заставил задуматься Сайнара… В ненависти к режиму миродержцев воспитывал он собственных детей, а те — своих учеников. Вера в торжество справедливого учения его ордена — Ордена Горящего Обсидиана — была сейчас сильна в сердцах десяти Кангассков и Сайнара, как никогда прежде. Но… только вчера на него снизошло озарение, яркое, как вспышка. Он понял, что вся эта вера мало поможет ему в данный момент, ибо есть то, чему он до вчерашнего дня не придавал значения; то, что способно коренным образом изменить все планы Ордена.

…Они любят своих учеников…

Просто? Да. Но что стоит за этим?.. А то, что по замыслу Гердона девять из десяти мальчишек сложат голову во имя Горящего Обсидиана, и скажи Сайнар Кангасскам о смысле похода — и кто из них добровольно пойдет на такую жертву? Да будь Сайнар трижды великий амбасиат, а восемь из десяти его детей выступят против него. Слишком хорошо он привил им в свое время чувство правды и справедливости.

И оно вспыхнуло бы, это чувство. С одной искры, как сухая трава.

Даже тихая Евжения и раздолбай Мажеста не побоялись бы пойти тогда против слова отца. И поддержали бы его, пожалуй, лишь самые старшие дети: Абадар и Орлайя. Их фанатизм — заслуга Гердона, с которым те провели большую часть детства, пока их чудаковатый отец колесил по Омнису и всюду сеял свои еретические мысли.

Сайнарнемершгхан всегда презирал фанатизм и ложь — две вещи, извращающие все светлые замыслы человечества, но теперь именно на них он должен был опереться… какая гнусная шутка судьбы… Но цель Ордена, к которой многие поколения потомков Малконемершгхана стремились три тысячи лет, превыше всего.

…Перед хмурым мокрым рассветом, при свете нескольких Лихтов, рассеянном в высоком зале, Сайнар читал заранее заготовленную лживую речь своим родным детям, которых не обманывал еще никогда в жизни. А потом отдельно, стоя на смотровом балконе под моросящим дождем, говорил со старшими. Он не ошибся в воспитанниках Гердона: и Абадар, и Орлайя с фанатичной уверенностью посылали девятерых мальчишек на верную смерть. И каждый видел своего ученика выжившим десятым: с горящим обсидианом на груди, на троне мира.

— …Ты будешь вести отряд по спокойным местам, где самое страшное, что может встретиться вам на пути — случайная разбойничья шайка, — объяснял Джуэлу Кангасск Абадар. Молодой файзул слушал с полным вниманием. — Все Алые и Серые, увидев вас, только пожелают вам доброго пути, а в случае опасности даже вступятся за вас. Каждый амбасиат, едва завидев мечи без гарды, предложит вам кров и разделит с вами пищу. Но, как только…

— …Но как только кто-нибудь из вас повесит на шею горящий обсидиан, — говорила Ирину Кангасск Орлайя, — против вас пойдет весь мир. Каждый боевой маг встретит вас молнией и мечом. Вам придется избегать людей и идти по самым гиблым местам. Поверь, твари, обитающие там, покажутся тебе куда милее двух разгневанных армий Юга и Севера. И помни…

— …Помни, парень, — предупреждал Абадар. — Орден три тысячи лет шел к этому дню. Кто-то должен вынести Красный Глаз из Ничейных Земель. Должен, даже если в пути погибнут все остальные. Я надеюсь, что ты донесешь его, Джуэл. К самому берегу моря Кармасан…

— …Там тебя будут ждать, — наставляла ученика Орлайя, — те, кто носит серое с позолотой. Они объяснят, что ты должен делать дальше, каким путем тебе идти к свержению миродержцев. Красный глаз поначалу, скорее всего, возьмет Джуэл, не борись с ним. Этот камень сам решает, кто более его достоин. Он придет к тебе все равно, рано или поздно. Когда все, кто владел им, погибнут, донеси его, Ирин. Даже если останешься один. Любым из возможных путей, камень должен быть там!