Через несколько недель плавания пресная вода, которую обычно хранили в деревянных бочках, приобретала затхлый вкус. Кроме того, по мере продвижения вперед ее становилось все меньше, поэтому ополоснуть лицо, не говоря уже обо всем теле, удавалось все реже. Из-за большой скученности людей, из-за того, что большая часть плавания проходила в тропических широтах, а также из-за отсутствия свежих овощей и фруктов на корабле быстро распространялись болезни. С 1629 по 1634 г. более 5000 португальских солдат отплыли из Лиссабона, но живыми до Индии добралось меньше половины. Большинство кораблей сопровождали врачи, излюбленным лечебным средством которых было пускание 3-4 литров крови из больного пациента. Такое лечение редко заканчивалось чудесным исцелением.
Гоа стал главной индийской гаванью для португальцев — и оставался португальской провинцией вплоть до XX в. Из Гоа будут раз в год отправляться корабли, груженные товарами для Малакки (Мелаки) на полуострове Малакка и для Макао в Китае, а также для Японии. И снова капитаны будут стремиться рассчитать время отплытия так, чтобы воспользоваться муссонами, дующими в западной части Тихого океана. Перемена направления муссонов была словно сигнал светофора, зеленый для кораблей, следующих в одну сторону, и красный — в другую.
Товары, которыми обменивались Азия и Европа, были по преимуществу предметами роскоши, позволявшими окупить высокую стоимость перевозки. В Китай и Японию направлялись пурпурные ткани, шерстяная одежда, хрусталь и стекло, индийский ситец и фламандские часы. В трюме корабля, возвращавшегося в Индию, а потом в Европу, были китайский шелк и изделия из него в больших количествах, а также экзотические лекарственные ингредиенты. Еще одной разновидностью «груза» могли быть китайские рабы или слуги.
В Гоа в определенное время года португальские корабли готовились к обратному плаванию в Европу. В придачу к китайским товарам они грузили на борт перец — Западная Индия была родиной перца, — а также корицу и другие пряности. На борт также поднимали контейнеры с калийной селитрой — важнейшей составляющей пороха, краситель индиго, изделия из хлопка, а впоследствии и индийские алмазы из шахт Голконды. Такие грузы, прибывавшие из Индии, заставляли считать ее сказочно богатой. Около 1600 г. для большинства европейцев название Индия было синонимом ослепительного великолепия. Это представление нашло отражение в некоторых пьесах Шекспира. В «Двенадцатой ночи» Марию называют «золотой девушкой», «моим индийским металлом». Сравнение со сверкающим металлом из Индии призвано было вдвое усилить похвалу.
Помимо груза, которым были буквально набиты трюмы возвращавшихся в Португалию кораблей, были еще личные грузы, которые складывали или связывали канатом на открытой палубе под градом брызг и солеными ветрами. Каждый член команды имел право взять с собой груз и продать его в Лиссабоне. Даже юнге позволялось заполнить треть деревянного сундука корицей — если, конечно, он мог позволить себе купить эту пряность на индийском уличном рынке. Офицеры и команда действительно имели право хранить свое имущество только на открытых палубах. Палубы были забиты тюками, свертками, деревянными сундуками и ящиками до такой степени, что при сильном ветре судно могло давать крен. Ходьба по палубе напоминала бег с препятствиями.
Этот кружной морской путь через мыс Доброй Надежды затмил по экономической значимости длинные караванные тропы и шелковые пути, которые в течение столетий пересекали центр Азии от Черного моря до защищенных стеной городов Китая. Примерно через сто лет после открытия этого морского пути голландский язык можно было услышать в приречных переулках Кантона, гибридный португальский уже становился языком азиатской торговли и предшественником пиджин-инглиша, а великую редкость — японский или китайский чай, купленный по астрономической цене, — заваривали в Западной Европе.
Священники огибали мыс Доброй Надежды еще в самом начале португальских плаваний. Одним из первых стал иезуит Франциск Ксаверий, который призывал к жизни в бедности и молитве. Прибыв в Индию в 1542 г., он сделал порт Гоа отправным пунктом для своих миссионерских путешествий. Он был не первым христианином в Индии — несколько общин христиан сирийского происхождения жило на Малабарском берегу уже в 600 г. н. э., — но он был активным и подвижным. Он побывал даже в Японии, где ему удалось завоевать новообращенных.
Католиков среди ранних миссионеров, отправлявшихся в этот новооткрытый мир, было значительно больше, чем протестантов, и их отвага и предприимчивость имели далеко идущие последствия. Они были впереди отчасти потому, что двумя первыми колонизаторами как Америки, так и Азии были католические государства. И это понятно, ведь протестантизм возник не менее четверти столетия спустя после плаваний Колумба.
Возможно, ничто так не удерживало лютеран, кальвинистов и англиканцев от организации миссий в языческих землях, как то, что большинство представителей протестантского духовенства вступали в брак, что было частью бунта против папизма. Предлагать молодой жене и детям священнослужителя сопровождать его в порты Америки, Африки и Азии с нездоровым тропическим климатом означало в 1600 г. обрекать их на раннюю смерть. Кроме того, католическая церковь обладала относительным единством, что немало способствовало распространению ее учения.
Лишь долгое время спустя, после того как протестантские государства стали доминирующей силой в торговле и управлении в Индии и на большей части побережий Азии, они начали медленно налаживать миссионерскую деятельность. Только в 1704 г., через полтора столетия после смерти Франциска Ксаверия, протестантский король Дании Фредерик IV основал первый миссионерский форпост в Индии.
ПРИГЛУШЕННЫЕ РАССТОЯНИЕМ
В Южной Азии эти португальские, голландские, британские и французские империи — и ответвление Испанской империи на Филиппинских островах — поначалу владели только цепочкой влажных и душных азиатских портов и немногочисленными торговыми базами во внутренних районах. Лишь с большими колебаниями их можно было назвать империями. Их власть практически не распространялась на территории, расположенные вдали от побережья. По сравнению с Римской империей их культурное влияние было слабым: слишком мало европейцев оседало в этих портах и торговых факториях, поскольку их отпугивали жаркий климат, тропические болезни и удаленность от дома.
Европа была слишком раздробленна, чтобы установить господство над огромными пространствами заморских земель. Кроме того, Европа могла применить в Азии лишь незначительные военные силы: просто потому, что Азия находилась слишком далеко. Расстояние все еще глушило европейские пушки и сдерживало военные корабли.
В Восточной Азии продвижение европейцев, столь уверенное в первое столетие, было остановлено. Япония сначала дружественно относилась к чужеземным торговцам и миссионерам, она даже отправила посольство из четырех молодых людей в Европу, где в 1580-е гг. им оказали роскошный прием сильные мира сего в Мадриде, Лиссабоне и Риме. В начале же следующего столетия японцы переменили свое отношение. Они изгнали почти всех европейцев и убили многих иезуитов и других священнослужителей, не желавших уезжать. Лишь голландским торговцам было позволено время от времени посещать Японию.
Китай, господствовавший в своей части света, еще больше расширил границы в XVIII в. Он оккупировал Тибет и Восточный Туркестан — районы, которые уже давно рассматривал как находящиеся в сфере своего влияния. Редко когда прежде Китаю удавалось контролировать столь протяженный участок Великого шелкового пути. В то же время некоторые индийские правители усвоили урок китайцев и стали оказывать открытое неповиновение европейцам. В 1757 г., в один из самых трагических месяцев британской колониальной истории, умерло более 100 английских солдат, заключенных в темнице Калькутты.
Пока Западная Европа переживала фазу глобальных завоеваний, Центральная Европа по-прежнему жила в страхе перед Османской империей. Летом 1683 г. турецкие войска стали лагерем перед воротами Вены и снова осадили один из самых могущественных городов христианского мира. На этот раз пришел черед турок отступать. В конце 1680-х гг. их изгнали из Буды (составляющей половину современного города Будапешта), в которой они правили больше столетия. Они потеряли город Белград и даже, через несколько лет, Афины. Для любителей искусства поражение турок в Афинах обернулось настоящим бедствием: во время боев был разрушен Парфенон. Вскоре турки вернули себе Афины, где правили вплоть до 1829 г. Не было более выразительного символа границ влияния христианской Европы, чем город Иерусалим, столетие за столетием остававшийся под властью мусульман.
