– Конечно. Мы были друзьями.

– Не знаете, где он сейчас?

Он покачал головой:

– Понятия не имею. Уже много лет ничего о нем не слышал.

Когда вернулся Алекс, я сказала, что его просил перезвонить Хольверсон.

– Хольверсон? Кто это? Не знаешь, о чем речь?

– О Таттле.

– В самом деле? И что он говорил?

– Лучше послушай сам.

– Что, опять один из этих? – спросил Алекс

Он поднялся в свой кабинет. Через двадцать минут он вернулся и, никак не прокомментировав разговор с Хольверсоном, предложил мне поужинать с ним.

Мы пошли в ресторан «У Малли» на «Вершине мира». По дороге мы обсуждали недавно обнаруженные древности маровийского периода. Метрдотель проводил нас к столику, мы сделали заказ и вели светскую беседу, пока не принесли напитки. Наконец Алекс спросил, что я думаю о Хольверсоне.

– Не знаю, – ответила я. – Похоже, они так ничего и не нашли. А значит, плита здесь ни при чем.

– Думаешь, он ее где-то подобрал?

– Мог купить в магазине. Почему бы и нет?

– Зачем он держал ее в шкафу?

– Шутки ради. Чтобы пугать гостей.

– Но ведь он никому ее не показывал.

– Знаю. Послушай, Алекс, я все-таки сомневаюсь.

– Почему?

Я попробовала коктейль «Блю-дэдди», вызывавший легкое жжение.

– Мне хочется, чтобы их нашли.

– Инопланетян?

– Да.

– Понимаю. У меня та же проблема. Не знаю, что и думать.

Из задней комнаты доносилась музыка. Кто-то играл на кире негромкую романтическую мелодию.

– Возможно, Хольверсон неправильно понял Таттла, – заметила я.

– Может быть. – Алекс отхлебнул из бокала, откинулся на спинку стула и посмотрел в окно. «У Малли» расположен близ вершины Маунт-Оскара, самой высокой горы в окрестностях, – отсюда открывается впечатляющий вид на долину. На востоке темнело, и в Андикваре зажигались огни.

Я молчала. Алекс постучал пальцами по столу.

– Никак не складывается.

– Предлагаю насладиться ужином и забыть об этой истории, – сказала я. – На ближайшие дни нам хватит забот с маровийскими артефактами.

– Есть одна проблема.

– Какая?

– Если плита ничего не стоит, почему она не лежит на дне реки?

– Река большая.

– Угу. – Он отхлебнул еще вина. Принесли ужин, и Алекс, прекрасно умевший отделять одно от другого, выбросил плиту из головы и принялся за еду.

Смотри, пилот! Опасна ночь,

Таится ужас в глубине…

Т. Х. Бейли. Пилот, 1844 (?)

Рэчел Баннистер несколько лет работала пилотом-фрилансером, а потом связала свою судьбу с компанией «Юниверсал транспорт», доставлявшей чиновников, клиентов и политиков во все уголки Конфедерации. Оттуда она перешла в туристическую компанию «Край света», где возила клиентов на экскурсии. Проработав там четыре года, она уволилась – в 1403 году. Ей было всего сорок два, но она перестала водить корабли и, насколько мы выяснили, больше не покидала планету, – по крайней мере в качестве пилота. Теперь она работала финансовым онлайн-консультантом. Будучи общественным активистом, она иногда появлялась в шоу «У камина с Нэнси Уайт».

Рэчел посвящала немало времени волонтерской деятельности, работая по большей части с детьми. Она возглавляла организацию, которая подавала иски в случаях семейного насилия и требовала, чтобы родители или родственники прошли психологическую корректировку. Кроме того, Рэчел с детства увлекалась музыкой и порой участвовала в любительских постановках. Она жила одна в многоквартирном доме на Лестер-сквер.

Обычно мы проводим деловые встречи в сетевом режиме, но на этот раз Алекс предпочел личное общение.

Лестер-сквер – достаточно дорогой район со множеством парков, между которыми расположены многоквартирные дома, небольшие магазины и рестораны. На его северной окраине находится Университет Паркленда, а на юге – заповедник Гренада.

Звонить заранее мы не стали – предупреждать Рэчел о нашем визите не имело смысла. Остаток дня Алекс провел, изучая всю доступную информацию о ней, которую смог найти. Рэчел получила лицензию в 1382 году и училась в Университете Карпатии у Таттла. Позже между ними возникли близкие отношения, несмотря на разницу в возрасте. Она так и не вышла замуж.

– Трудно представить себе такое, – сказала я.

– Что именно? – Алекс смотрел на собирающиеся тучи. Мы поднялись над загородным домом и взяли курс на Андиквар. Солнце опускалось за горизонт, освещая закатными лучами реку Мелони. – Что она променяла звездные корабли на акции и облигации?

– Именно.

– А кто-нибудь скажет, что игра на бирже возбуждает куда больше дела, которым ты зарабатываешь на жизнь.

– Угу. Только никто не воспринял бы этого всерьез.

– Думаешь? Спроси тех, кто вложил все свои сбережения в «Беркман антиграв».

«Беркман» обанкротился несколько месяцев назад, вместе со многими другими высокотехнологичными компаниями.

– Можешь говорить что угодно, Алекс, но это совсем другое дело. Какой пакет акций сравнится с полетом через Баккарианские кольца? Или с погоней за кометой?

– Вот за это я тебя и люблю, Чейз, – рассмеялся он.

Мы встроились в поток движения. Искин сообщил, что до Лестер-сквер лететь еще четырнадцать минут.

– Как я понимаю, с Одри все прошло хорошо, – сказала я. Прошлым вечером Алекс ужинал вместе с ней.

– Вполне, – уклончиво ответил он, но я все поняла.

– Она хорошая женщина.

Движение оказалось достаточно плотным.

– Вы еще не назначили дату помолвки?

Алекс откашлялся:

– Вряд ли это случится в ближайшем будущем.

– У нее есть другой?

– Понятия не имею, Чейз. Честное слово.

– Сам понимаешь, вечно она ждать не станет.

– А ты знаешь про другого?

– Нет, просто спросила.

Он замолчал, затем сменил тему:

– В туристической отрасли дела идут не лучшим образом.

– Сомневаюсь, что они вообще когда-нибудь шли хорошо. Прежде всего, многим не нравятся длительные полеты. Если на расстоянии часа лета нет черной дыры, им становится неинтересно. Они предпочтут сидеть дома, уйдя с головой в виртуальный мир.

– Пожалуй, ты права. Может, именно это и побудило Таттла вступить в Гиббоновское общество.

– Возможно.

– Но есть и те, кто не видит дальше собственного носа, – и были всегда. Вероятно, их большинство.

– Ты становишься пессимистом, Алекс.

– Становлюсь? Чейз, где ты была последние несколько лет?

Он посмотрел на меня в тусклом свете приборной панели и снова рассмеялся. Сегодня он был по-настоящему счастлив – я давно не видела его таким. Алекс, как правило, держит свои чувства при себе, не впадая ни в депрессию, ни в бурный восторг. Но сейчас ему было хорошо. И вряд ли это имело отношение к каменной плите.

Лестер-сквер прекрасен сразу после заката. Наступающую темноту частично рассеивает свет скрытых фонарей. Легкий ветерок мягко шевелит широкие листья сливовых деревьев. Фонтан зимой обычно выключен, но до серьезных холодов оставался еще месяц, и тем вечером он все еще бил, сверкая отраженным светом. Люди кормили птиц орешками. На северной окраине парка дети играли в мяч. Была и неизбежная собака, то есть, конечно, гуч – самое близкое к псовым животное на Окраине.

Общественная парковка внутри Лестер-сквер оказалась небольшой – единственная площадка у западного периметра. Получив инструкции от службы контроля движения, мы опустились на указанную площадку. До дома Рэчел было около пяти минут пешком.

Поднявшись по четырем или пяти каменным ступеням, мы остановились перед входной дверью. Дверь спросила, кто мы.

– Чейз Колпат и Алекс Бенедикт, – ответил Алекс.

– Вас нет в списке.

– Прошу сообщить госпоже Баннистер, что мы работаем над историей Управления планетарной разведки и астрономических исследований и хотели бы поговорить с ней несколько минут. Много времени мы не отнимем.