– Одну минуту, пожалуйста.

Здания на Лестер-сквер, от двух до четырех этажей в высоту, были построены в стиле позднего ортомодерна: искривленные стены, выпуклые окна, башенки в неожиданных местах. Ветер гнал по дорожке сухие листья.

Щелкнул замок.

– Можете войти. Госпожа Баннистер живет в квартире номер сорок семь.

Антиграва в вестибюле не оказалось – вместо него имелись лестница и лифт. Поднявшись на лифте, мы нашли квартиру на четвертом этаже и остановились перед дверью. Дверь открылась, и появилась улыбающаяся Рэчел Баннистер.

– Входите, – пригласила она.

Я увидела привлекательную женщину с классическими чертами, пытливым взглядом голубых глаз и коротко подстриженными каштановыми волосами, чуть выше меня, явно привыкшую к самостоятельной жизни. Похоже, наше неожиданное появление внушило ей мысль, что воспринимать нас всерьез не стоит.

– Жаль, что я не знала о вашем визите, – сказала она. – Через несколько минут мне нужно уходить.

– Прошу прощения, – ответил Алекс. – Если хотите, можем прийти в более удобное для вас время.

– Нет-нет. Вам наверняка хочется побыстрее закончить. Займемся делом.

Освещение комнаты состояло из единственной лампы на тумбочке, стоявшей у длинного мягкого дивана. На диване, свернувшись, лежала горфа. Прищурившись, она посмотрела на нас, медленно водя хвостом из стороны в сторону. Еще одна заглянула из столовой, повернулась и ушла прочь. Рэчел заметила, что зверьки привлекли мое внимание.

– У меня их три, – сказала она. – Все приблудные. – Она посмотрела на ту, что на диване. – Это Винни.

Винни услышала свое имя и потерлась головой о подушку.

Судя по одежде Рэчел, она не планировала провести вечер вне дома, если только не собиралась в спортзал. Между двумя одинаковыми креслами и диваном стоял круглый кофейный столик, на котором лежала раскрытая книга; название я не разобрала. Оштукатуренные стены украшали фотографии детей, одним из которых вполне мог быть десятилетний Дуг. Два широких окна с занавесками выходили в парк. На стене висел вставленный в рамку сертификат от Общества Амикуса – «за выдающиеся заслуги». Общество Амикуса занималось защитой диких животных. Но я не заметила ничего, что говорило бы о пилотском прошлом Рэчел.

Предложив нам сесть, она спросила, хотим ли мы чего-нибудь выпить. У нее нашелся шоколадный ликер, который Алекс просто обожал; я ограничилась бокалом вина. Рэчел смешала себе коктейль. Я спросила ее о книге.

– «Смерть в полночь», – сказала она. – Роман о Ките Альтмане.

То был знаменитый частный детектив из классического сериала, популярного во всей Конфедерации уже почти два столетия.

Мы с Алексом сели в кресла, а Рэчел устроилась на диване. Рэчел сказала, что слышала про Алекса, и выразила удивление по поводу того, что у него нашлось время – и причина – для визита к ней.

– Насколько я понимаю, господин Бенедикт, – сказала она, – вы торгуете антиквариатом. Похоже, вы меня разыгрываете. Вы и госпожа Колпат действительно пишете историю разведки?

Что-то в ее поведении подсказывало нам: лгать не стоит.

– Нет, – ответил Алекс. – Не совсем так.

– Что же вам на самом деле нужно? – Голос ее стал суше. Впрочем, враждебности в нем не чувствовалось. Скорее тут было другое – «не беспокойте меня по пустякам». Рэчел бросила взгляд на меня, словно ожидая ответа. Похоже, настало подходящее время передать руководство беседой Алексу.

Он немного подумал, затем попробовал ликер.

– Хороший, – сказал он. Рэчел промолчала, и он продолжил: – Думаю, вы сами знаете, госпожа Баннистер.

– В самом деле?

– Теперь уже вы пытаетесь со мной играть.

– Я ни с кем не играю, господин Бенедикт. – В ее голосе не чувствовалось злости, но она ясно давала понять, что черту переступать не стоит.

– Как я понимаю, вы знали Сомерсета Таттла.

– Да, – ответила она. – Знала. Он был моим другом.

Алекс посмотрел на меня:

– Чейз – тоже пилот.

Напряженность никуда не делась.

– Я этим уже давно не занимаюсь.

– Я вам завидую, госпожа Баннистер, – улыбнулась я.

– Правда? Почему?

– Большинство из нас просто возят людей и грузы. Вы же бывали на неизвестной территории, не знали, что вас ждет впереди. Наверное, это очень интересно.

– В основном я возила людей на экскурсии, вот и все. – Она помолчала. – Вы за этим пришли? Хотели расспросить меня о моих чувствах?

– Нет, – ответила я. – Просто я порой путешествую от порта до порта, иногда вместе с Алексом. По большей же части я сижу за письменным столом. Вы же, с другой стороны…

Она пристально посмотрела на меня:

– Вы не пробовали работать в разведке, госпожа Колпат?

– В общем-то, нет.

– У меня там есть друзья. Могу найти для вас место, если вам хочется более насыщенной жизни.

– Спасибо, – ответила я. – Подумаю.

Алекс изобразил недовольство, и это мне не понравилось. Ему никогда не приходило в голову, что я могу говорить серьезно.

– А теперь, – сказала Рэчел, не сводя с меня взгляда, – может, перейдем к делу? Или просто поболтаем? У меня действительно нет времени.

– Таттл оставил нам загадку, – бесстрастно проговорил Алекс. – Ему принадлежала каменная плита с высеченными на ней символами, которые мы не можем опознать. Похоже, эта письменность не принадлежит ни к одному из известных человеческих языков.

– В самом деле? Наверное, это с раскопок. Сансет, то есть Сомерсет, любил коллекционировать сувениры. Плиту – именно ее – я не помню, но он вполне мог ее привезти. Скажем, с Каринии или Дисмал-Пойнта: тысячелетия назад там были основаны поселения. Я знаю, что он иногда посещал такие места.

– Госпожа Баннистер, вы не посылали своего племянника в бывший дом Таттла, чтобы забрать вот это? – Он протянул ей фотографию.

– Ах да, – сказала она. – Камень. Я понятия не имела, что речь идет о нем.

– Могу я поинтересоваться, где он сейчас?

– Насколько мне известно, в реке, господин Бенедикт. Послушайте, я не знаю, почему это вас так волнует. Но я действительно видела этот камень, эту плиту, в объявлении. Поймите: в свое время нас с Сомерсетом связывали близкие отношения. Я увидела плиту, поняла, что это такое, и сообразила, что кто-то хочет от нее избавиться. Сразу же возникла мысль, что неплохо бы заполучить ее для себя. Сентиментальные чувства. Да, я попросила Дуга забрать ее для меня. Что-то не так?

– Когда вы поняли, что это такое… А что, собственно?

– Предмет, когда-то принадлежавший дорогому мне человеку.

– И больше вы ничего не знаете?

– Нет.

– Они уже были на полпути к вам, и вдруг вы передумали – велели бросить плиту в реку. Так?

– Я сказала Дугу, чтобы он от нее избавился. Без подробностей.

– И почему же вы передумали?

– Я же вам говорила: сентиментальные чувства.

– И что?..

– Я вдруг решила, что мне будет мучительно видеть ее каждый день. Если хотите точно знать, где она, вам придется спросить Дуга. Могу дать его код.

– Госпожа Баннистер, вы, конечно, знаете, что было для Таттла делом всей жизни?

– Конечно. Любому, кто хоть что-то о нем знает, известно, что он искал.

– У нас возникла мысль: а может, ему удалось добиться успеха?

Рэчел расхохоталась.

– Вам это кажется смешным? – спросил Алекс.

– Просто уморительным, господин Бенедикт. Если бы вы его знали, то поняли бы: он известил бы о любой своей находке весь мир. В течение суток. Больше его ничто не волновало.

– Значит, дело своей жизни было ему дороже вас?

Эти слова явно причинили ей боль.

– Да, – помолчав, ответила она. – Собственно, он не так уж сильно меня любил. Мы были друзьями, не более того.

Голос Алекса стал жестче.

– Плита у вас?

Глаза ее расширились.

– Я бы предложила вам поискать, господин Бенедикт, но вряд ли у вас есть соответствующие права. Думаю, продолжение нашего разговора будет пустой тратой времени. – Она встала. – Мне действительно пора идти.