– Дай Белль доступ к управлению. На всякий случай.

– Будет сделано. Она как раз входит в зону связи.

– Хорошо.

– Похоже, этому сорванцу нравятся черные ящики.

Внезапно у меня за спиной кто-то заскулил и захныкал, совсем как детеныш, – в той стороне, куда ушел Алекс. Звук был едва слышным и, естественно, шел из коммуникатора. Алекса я не видела, но поняла, что он прибавил громкость. Затем все прекратилось.

Я посмотрела на обезьяну. Она никак не реагировала, словно ничего не слышала.

Вернулся Алекс с цепочкой в руках. Коммуникатора на ней не было.

– Кажется, все готово, Чейз.

– Куда ты дел коммуникатор? – спросила я.

– Он там, в одной из задних комнат. – Мы стояли у дыры в стене, откуда хорошо было видно мамашу. – Готова?

Я сняла с пояса скремблер и перевела его в смертельный режим.

– Да, – ответила я.

Попросив у меня браслет, Алекс настроил его на прием сигнала с челнока.

– Симпатичная штучка.

– Давай, Алекс. Побыстрее.

Он показал на сугроб снега в дальнем конце комнаты:

– Спрячемся за ним.

– Хорошо.

– Если она бросится на нас, стреляем. Не колеблясь и не раздумывая.

– Давай начнем, – сказала я.

– Гейб, где наш детеныш?

– В кресле Чейз. Похоже, немного успокоился.

– Хорошо. Если опять начнет волноваться, поставь симфонию Макинтайра, с максимальной громкостью. Мне совсем не хочется, чтобы мамаша его услышала. – Он включил коммуникатор на браслете. – Готова?

– Давай.

Алекс прибавил громкость на моем браслете. Здание заполнилось скулежом, всхлипываниями и воплями детеныша.

Обезьяна повернулась. Поколебавшись, она взглянула на пустой иллюминатор, обнажила длинные клыки и взвыла, а затем бросилась к нам. Едва мы с Алексом успели спрятаться за сугробом, как она, рыча, ворвалась в дом сквозь дыру в стене. Алекс прибавил громкость на втором коммуникаторе, лежавшем в задней части дома, и выключил мой. Не знаю точно, что делала мамаша, поскольку оба мы прятались за снежной грудой, но я слышала доносившиеся из коридора крики и скулеж детеныша. Обезьяна в замешательстве потопталась вокруг, затем взревела и бросилась назад. Высунув голову, я успела заметить, как она исчезает за дверью. Мы кинулись к выходу.

Внешний люк, разумеется, был по-прежнему закрыт. Вскочив на лестницу, Алекс нажал кнопку, открывавшую шлюз. Никакого результата. Времени на раздумья не оставалось. Я бросила Алексу резак, и он начал прожигать себе путь.

– Быстрее, Алекс, – сказал Гейб.

Мне хотелось прикрикнуть на него, чтобы он заткнулся на пару минут и никого не отвлекал, но я промолчала. Затем снова послышался его голос:

– Мамаша нашла коммуникатор.

– Ясно.

– И отключила его.

Вероятно, растоптала.

Мы все еще пытались вскрыть шлюз, когда обезьяна выбежала из здания-многоугольника. Увидев нас, она зарычала, оскалилась и перешла на подпрыгивающий галоп. Стало ясно, что открыть люк мы не успеем. Я подняла скремблер. Алекс обернулся:

– Не стреляй, Чейз. Забирайся на лестницу. – Он схватился за перекладину.

Я вскарабкалась на лестницу рядом с ним.

– Гейб, – сказал он, – поднимайся.

Никакой реакции.

– Гейб, подъем.

То же самое.

– Белль, – приказала я, – поднимай нас. Быстрее.

– Сейчас, Чейз. В этом месте управляться не так просто.

– У нас нет времени, – отрезала я.

Земля ушла вниз, и я увидела, как капает слюна с клыков мамаши, безуспешно пытающейся дотянуться до нас. Но мы уже были недосягаемы, и ей осталось лишь швырять ветки и камни в деревья.

Трудно было представить, что наша маленькая панда вырастет в нечто подобное.

– Не так высоко, – сказал Алекс, стараясь не смотреть на уходящий вниз лес.

Выбрав вершину одного из холмов, я велела Белль направляться к ней.

– Помедленнее. Без резких остановок и поворотов.

– Не бойся, Чейз.

Ей легко было говорить: она не висела на холодной перекладине над кронами деревьев. Холм находился достаточно далеко, чтобы мы оказались в безопасности, и достаточно близко, чтобы мамаша смогла добраться до него за несколько минут. Мы снова опустились посреди леса, сломав несколько веток и отделавшись ссадинами и царапинами.

Проделав наконец дыру во внешнем люке, мы вошли в шлюз и нажали кнопку, открывавшую внутреннюю дверь. Детеныш был несколько ошеломлен, но не пострадал. Мы не слишком ему понравились, и он воспользовался первой же возможностью, чтобы выскочить наружу.

Восстановить внешний люк до конца полета было уже невозможно, но по сравнению с тем, что могло случиться, это выглядело мелким неудобством. Мы уже собирались взлетать, когда Белль сообщила о появлении мамаши. Они с детенышем стояли на краю леса, глядя на нас. Не удержавшись, я помахала им рукой.

Родной дом. Там мы когда-то жили и смеялись, взрослели, надеясь, что все будет хорошо, там мы встретили свою первую любовь, там перед нами простиралась бескрайняя жизнь. Но теперь он стал пустыней в нашем сердце.

Кори Тайлер. Размышления (412 год)

Гейб был полностью выведен из строя: его починка откладывалась до возвращения домой. Детеныш также разбил несколько ламп, разнес вдребезги пару приборов, выломал кресло и порвал несколько проводов. Ему повезло, что его не убило током. Что касается мамаши, то она уничтожила два комплекта наружных датчиков. Мы прорезали дыру во внешнем люке, так что шлюз сделался нефункциональным. На борту «Белль-Мари» имелась замена для всего, кроме Гейба и люка, так что ничего смертельного не было.

Алекс, к которому по окончании кризиса вернулась прежняя практичность, заметил, что в следующий раз нужно не забывать закрывать внешний люк, а если опять случится что-нибудь подобное, приканчивать животное на месте. Снова поднявшись в воздух – метров на триста, – мы облетели многоугольник. Алекс разглядывал здание, а я пыталась навести порядок в челноке перед подъемом на орбиту.

– Интересно, кто были эти люди? – спросила я.

Алекс открыл бутылку вина и наполнил два бокала. Протянув один мне, он поднял свой:

– За зеленых человечков.

– Которых там не было. – Я чокнулась и осушила бокал. Похоже, именно этого мне сейчас не хватало. Вокруг простирался бескрайний лес. – Думаешь, плита оттуда?

– Не знаю. Возможно, это часть надгробия.

– Может, стоит взглянуть?

– Только если бы мы имели приличные шансы на успех и плита была у нас. Сейчас я сомневаюсь, что нужные нам ответы найдутся на планете. Но в любом случае, кажется, стало ясно, почему у Таттла не было особых поводов для радости.

– Это точно.

Во время подъема нас мотало во все стороны.

– Понимаю, почему никто не основал здесь колонию, – сказала я.

– Ты про обезьяну?

– Нет. От крупных хищников никуда не деться. У этой планеты нет луны, и поэтому ее климат непредсказуем и нестабилен.

– Пожалуй, да. Я еще подумал, что она слишком близко от солнца. Мы приземлились почти на полюсе – там было холодно, но не морозно. Представь, что творится возле экватора.

Мы вышли из облаков, но порывы ветра по-прежнему швыряли челнок.

– Алекс, у меня есть к тебе вопрос.

– Да?

– Когда тебя спрашивают, веришь ли ты, что в Млечном Пути есть другие цивилизации, кроме нас и «немых», ты говоришь: «Не знаю. Возможно, есть». Если уж в Рукаве Ориона нашлось как минимум две, наверняка где-то есть и другие, но они встречаются очень редко. Но при этом ты обычно делаешь оговорку: может быть, ты не прав и в космосе нет никого, кроме нас и «немых». Это мало кому нравится.

– Знаю.

– Как ты думаешь, почему так происходит?

Алекс улыбнулся:

– Почему людям отчаянно хочется найти кого-нибудь еще?

– Да. Почему?

– Как говорят политики, когда не знают, что ответить, – «вопрос интересный». На мой взгляд, быть в одиночестве куда безопаснее.