«Готово, капитан», – сказала Эйприл.

Хьюго кивнул и с серьезным видом поправил фуражку.

«Давай».

Они попали в цель с первой попытки. Комета испарилась. От нее остался лишь длинный искрящийся хвост.

Мерцанье свечей в бесконечной ночи…

Элизабет Стайлс. Пение в пустоте

Обычно я не обедаю одна вне дома. Как правило, я совершаю налет на холодильник в загородном доме и жую сэндвич, продолжая работать. Все, кто пишет о благоприятных условиях для умственного труда, утверждают, что подобное поведение ведет к множеству проблем, и я пообещала себе что-нибудь изменить, хотя и редко об этом вспоминаю. Но на следующий день после того, как мы посмотрели видеозапись полета Брокмайеров, Алекса не было, и я решила, что заслуживаю угощения.

Неподалеку было несколько заведений. Я выбрала «Тардис», где подают хорошую еду по пристойным ценам и играет тихая музыка. Он находится на реке Мелони, на небольшом острове, вверх по течению от водопада.

«Тардис» мне нравится. Официантами служат роботы, очень дружелюбные, и еще туда почему-то нередко заглядывают симпатичные мужчины. Но в тот день все они, казалось, были слишком усталыми либо женатыми. Я спокойно пообедала в одной из кабинок, глядя на реку и не особенно торопясь – не потому, что день тянулся медленно, просто я не люблю спешить, когда ем в одиночестве. Я даже заказала десерт – вишневый пирог, но половину его пришлось оставить: одна из проблем «Тардиса» заключается в том, что порции слишком велики. В детстве я придерживалась дурацкого убеждения: в ресторанах знают потребности каждого и подают именно то, что тебе нужно. «Доедай до конца, милая, – постоянно говорила мама. – Не разбазаривай еду».

Так или иначе, я расплатилась и направилась к двери, но мое внимание привлекла женщина за одним из столиков – высокая, худая, серьезная, явно не из тех, кто готов отпустить колкость в твой адрес. Она была одна и даже не посмотрела в мою сторону.

Я все еще думала о ней, шагая к машине. У «Тардиса» есть своя парковка, но она слишком мала, и нужно приходить заранее, чтобы занять место. Имелась и другая, побольше, на берегу реки, – эта соединялась с островом посредством длинного крытого виадука, по которому можно было пройти пешком или воспользоваться движущейся дорожкой. Обычно я оставляла скиммер на большой стоянке – мне нравилось скользить над рекой, особенно поздней осенью, когда та выглядела просто великолепно. На ней копошилось множество чаек, галианов и прочих птиц, которые ошивались возле ресторана в надежде на подачку. Я шагнула на движущуюся дорожку, глядя, как мимо проплывает река.

Мелони в этом месте сужалась и в километре ниже по течению превращалась в каньон Шамбур, где среди огромных валунов с ревом неслась вода, устремляясь затем с двадцатиметровой высоты в Шамбурский водопад. Владельцы «Тардиса» много лет пытались перенести ресторан на скалы прямо над водопадом, но, к счастью, их усилия неизменно вызывали такой сильный протест, что политики не осмелились дать добро.

Я уже наполовину пересекла реку и тут вспомнила, что уже видела женщину за столиком – в поезде до Карнавии. Именно она села на станции Крематорий. Гробовщица.

Я оглянулась на «Тардис», похожий снаружи на полуразвалившийся лодочный сарай, – это лишь добавляло ему очарования. Мимо с криками пролетели чайки. Я подумала было, не повернуть ли обратно, но потом решила, что это простая случайность.

Через час после того, как я вернулась в офис, Джейкоб сообщил, что звонит Брайан Льюис.

– Он хочет поговорить с Алексом.

– Я отвечу, – сказала я.

Я пыталась выяснить местонахождение экземпляра конституции Конфедерации, принадлежавшего Стивену Сильверу. Во время ее подписания было отпечатано триста двадцать шесть брошюр. Одна в конце концов попала к Сильверу, знаменитому на весь мир коллекционеру. После его смерти брошюра исчезла. Она стоила целое состояние. Алекс искал ее уже два года, но так и не напал на след. Поэтому мне потребовалось около минуты, чтобы сосредоточиться на фигуре, материализовавшейся посреди кабинета. Сперва я решила, что Брайан вспомнил о деньгах, которые мы предлагали ему за разрешение взглянуть на плиту.

– Привет, Брайан, – сказала я. – Как дела?

Вид у него был невеселый.

– Бывало и лучше, Чейз. Алекс здесь?

Кажется, я уже упоминала, что Брайан – мужчина достаточно крупный. Раньше, на поле в Коннельтауне и над океаном, он казался мне недовольным и враждебно настроенным. Но сейчас он выглядел совершенно беззащитным.

– Прошу прощения, Брайан, но он беседует с клиентом. Чем могу помочь?

– Вы можете с ним связаться?

Судя по всему, он сидел на переднем сиденье припаркованного скиммера. Дверца была открыта, и ноги Брайана свисали через край. У меня возникло смутное чувство, что он куда-то летел и неожиданно остановился, чтобы позвонить.

– Нет, Брайан. Когда Алекс уединяется с кем-то, он отключает связь.

Брайан утер рукой рот и покусал губы.

– Ладно, – пробормотал он, собираясь отключиться.

– Брайан, что случилось?

Он поколебался.

– Ничего особенного, Чейз. Простите, что отнял у вас время.

– Но что-то ведь произошло?

– Мне нужно поговорить с ним.

– О плите?

Брайан выбрался из скиммера – того самого «сентинеля».

– В общем, да.

– Брайан, вы не против, если я запишу наш разговор? Тогда я смогу в точности пересказать все Алексу.

– Конечно. Мне все равно. Записывайте что хотите.

– Хорошо. Включаю запись.

– Ладно.

– Наше предложение остается в силе, Брайан.

– Мне и вправду не нужны ваши деньги. Дело не в этом.

– Допустим. – Последовала долгая пауза. – А в чем?

– В Рэчел.

– Слушаю вас.

– Скажу сразу: я понятия не имею, что происходит и почему с ней творится такое. Но она хорошая женщина…

– Угу.

– Значит, я хотел сказать, что вы с Бенедиктом довели ее до нервного расстройства. Я боюсь, как бы с ней не случилось чего-нибудь.

– Что вызвало у нее нервный срыв, Брайан?

– Я же говорю: не знаю. Понятия не имею, в чем дело. Я знаю только, что она слишком много для меня значит. Такие прекрасные люди встречаются редко. А вы превращаете ее в развалину. Не знаю, что вам нужно, не знаю, в чем проблема, но хочу попросить вас: прекратите. Пожалуйста.

– Брайан, возможно, эта плита создана инопланетной цивилизацией.

– Чейз, вы наверняка понимаете, что это звучит глупо. Так или иначе, мне все равно. Совсем все равно. Даже ради самой ценной вещи нельзя подвергать Рэчел подобным испытаниям.

– Печально слышать такое. Алекса все это тоже не обрадует.

– Угу. Здорово. Вы печалитесь, что превратили ее жизнь в кошмар.

– Вы спрашивали, из-за чего она так расстроена?

– Один раз.

– И что она сказала?

Брайан закрыл дверцу.

– Просто качает головой, – мол, ничего не буду говорить. Не могу.

– Дуг знает, в чем дело?

– Нет.

– А вам самому не любопытно?

– Угу. Конечно любопытно. Но она не хочет ничего говорить, и все.

– Понятно.

– Послушайте… – Голос Брайана дрогнул; он замолчал и глубоко вздохнул. – Жаль, что я не могу от вас откупиться. – Он снова помолчал. – Нет такой возможности. Но я был бы очень рад, если бы вы и ваш босс бросили все это.

– Ладно.

– Так вы согласны?

Я не могла избавиться от мыслей о Рэчел. Она лгала нам, пыталась обвести нас вокруг пальца, возможно даже наняла кого-то, чтобы от нас избавиться. И все же в просьбе Рэчел – оставить ее в покое – проступало отчаяние. Если и это было игрой, ей следовало выступать на сцене. Я хотела заверить Брайана, что мы бросим это дело, что все кончено. Но говорить за Алекса я не могла.

– Я покажу Алексу запись, – сказала я, – и попрошу его связаться с вами. Он появится ближе к вечеру.