— Так точно, товарищ командир, — кивнул Иванушкин. — Мне бы домой, упредить своих, чтоб ушли куда подальше загодя.

— Домой мы вас отпустим непременно. Но, не обижайтесь, не ранее, как расколошматим ваших квартирантов. А односельчанам вашим постараемся не нанести ущерба, — ответил Шевченко.

— Ну, коли такой приказ, то бывший рядовой пластунского полка Иванушкин готов служить Отечеству, — успокоившись, браво отрапортовал колхозник.

Разведчики наблюдали, как немецкие артиллеристы наращивали снежные валы вокруг своих орудий. В мерзлой земле окапываться было им не по зубам. Огня они почти не вели. За три часа наблюдения немцы произвели только три выстрела. Наверное, действительно гитлеровцы испытывали острую нехватку снарядов, о чем рассказал разведчикам колхозник. Удалось установить и сменяемость дежурного расчета батареи. Уточнили также, где размещались офицеры дивизиона, которые к вечеру потянулись к занятым избам, не подозревая, что за каждым их шагом наблюдают разведчики.

…Короткий зимний день близился к концу. Но еще было довольно светло. Старшему лейтенанту Брандукову не терпелось. Не зная замысла командования отряда, он считал, что более удачного момента для нападения на вражеских батарейцев не сыскать. «Зачем ждать ночи, когда можно с ними покончить сейчас», — думал он и обратился с этим предложением к Шевченко.

— Больно ты, Михаил Михайлович, иногда бываешь горяч, — ответил командир отряда. — Соображай сам. Силенок у нас небогато, а фашистов около сотни. Ну, нападем, наделаем шуму, уничтожим десяток — другой фрицев, но и самим нам несдобровать. На нас-то они снарядов не пожалеют, будь уверен. Так не годится… Вот подтянется весь отряд, стемнеет, тогда и начнем.

— А когда же вы планируете ударить по ним? — решил уточнить командир взвода.

— Вот комиссар приведет остальных, посоветуемся и решим.

Шевченко сказал так не случайно. Он ведь не знал мнения рассудительного, хладнокровного, не торопливого в принятии решений комиссара. А вдруг он не согласится с задуманным. Вот она, задача, подсунутая боевой обстановкой на проверку человеческой совести. Решайте люди — кому взвалить на плечи судьбу десятков, а может, и сотен солдатских жизней.

Вскоре вернулся боец, посланный навстречу главным силам. Коротко доложил:

— Прибыли наши, разместились, как вы приказали, на опушке леса.

— Хорошо! Пригласите ко мне комиссара.

— Есть!

Но Огнивцев уже сам шагал по проторенной лыжне к командиру.

— Что случилось, почему уклонились от маршрута? — спросил он еще издали.

Командир, из-за дерева показывая на избы, подробно объяснил обстановку и, закончив, спросил:

— Твое мнение, Иван Александрович? Конечно, мы можем обойти деревню стороной. Никто нас с горсткой людей на такое дело не посылает. Черт с ними. Их могут расколошматить и без нас.

— Так-то оно так. Но эти пять орудий могут нанести тяжелые потери нашим наступающим войскам. А обстановка сейчас для нас складывается, на мой взгляд, подходящая — немцы не ждут нападения, не готовы к ближнему бою. Ночь и внезапность и на этот раз будут нашими верными союзниками, — заключил комиссар.

Шевченко улыбнулся:

— И начштаба так думает. Значит, наши мнения полностью совпадают. Тогда за дело, комиссар. Собери людей, объясни обстановку, а мы с Ергиным и командирами взводов прикинем на местности, пока совсем не стемнело, что и как…

После короткой рекогносцировки было решено взводу Алексеева атаковать фашистских батарейцев, брандуковцам — уничтожить вражеских офицеров, а взводу Шкарбанова — вывести из строя немецкие пушки.

После отдачи боевого приказа, командир указал:

— Главная задача в этом бою — решительной и внезапной атакой перебить фашистских офицеров и уничтожить орудия. В деревне не задерживаться и в ночной бой не ввязываться. Налетел, уничтожил и ушел — вот наша тактика! Часовых снять бесшумно, чтобы обеспечить внезапность. Атака в двадцать ноль-ноль. Сигнал атаки — две красные ракеты. Отход — три зеленые. Район сбора — сарай в километре западнее деревни.

Перед тем как разойтись по своим подразделениям, Алексеев спросил:

— Товарищ капитан. Будем действовать в темноте или при осветительных ракетах?

— Никаких осветительных. Дома, в которых разместились оккупанты, освещаются электричеством от аккумуляторов. Они сами себя нам освещают.

Погода к ночи испортилась: начался сильный снегопад, усиливался ветер. Кое-где на опушке леса уже мела поземка. Восточнее и юго-восточнее Новопетровского, там, где разливалось зарево пожара, громыхала артиллерия. Чувствовалось, что линия фронта безудержно продвигалась на запад и вот-вот она подкатится к району боевых действий отряда.

Слушая раскаты артиллерийской канонады, Шевченко, смахнув меховыми рукавицами снег с валежника, сел рядом с комиссаром:

— Молодцы наши! Здорово поднажали на фрицев! Вот бы сейчас им несколько десятков наших Т-34, показали бы они фашистам кузькину мать.

— Наверняка танки у наших есть. Да, наверное, и еще кое-что. Ведь такую армаду гонят. Не голыми же руками.

— Да, это точно, — согласился командир.

В назначенный час отряд бесшумно двинулся к деревне. Фашисты, не чувствуя опасности, проявляли почти полную беспечность. Этим и воспользовались разведчики. Бойцы Брандукова незаметно подошли к избам, где были расквартированы офицеры. Сержант Носов ударом ножа бесшумно снял закутанного в разное теплое тряпье вяло переминавшегося с ноги на ногу часового. В окна изб, брызнув стеклами, полетели противотанковые и ручные гранаты, полоснули огнем автоматы. Грохот, дым, треск выстрелов — и мертвая тишина. Ни один фашист не смог оказать здесь сопротивления.

Но не совсем хорошо складывалась на этот раз обстановка во взводе Алексеева. Часовой, охранивший дома, где жили артиллеристы, был смертельно ранен из «бесшумки», но успел поднять тревогу выстрелом из карабина. Услышав его, фашисты тотчас погасили свет в домах и в темноте завязалась беспорядочная перестрелка. Алексеевцы, как и было приказано, не стали ввязываться в затяжной бой, а забросали избы ручными гранатами, прочесали их огнем из пулеметов и автоматов и по сигналу командира взвода отошли к опушке леса, унося с собой убитых и раненых.

Удачнее складывалась обстановка во взводе старшины Шкарбанова. Разведдозор, возглавляемый сержантом Нестеровым, незаметно подошел к огневым позициям. Каково же было их удивление, когда они не обнаружили часовых ни возле орудий, ни у склада боеприпасов. Видимо, здорово замерзнув, они все трое сидели на корточках вокруг костра, разложенного в лощинке, блаженно протягивали к огню озябшие руки и ноги.

— Что будем делать с ними, товарищ старшина? — спросил сержант у подошедшего командира взвода.

— Ничего. Продолжайте наблюдение, но их пока не трогать. Будем ждать сигнала для атаки.

Ровно в двадцать ноль-ноль в снежное небо полетели красные ракеты и в деревне застучали пулеметы и автоматы, послышались взрывы ручных гранат.

— Вперед, — не скомандовал, выдохнул Шкарбанов.

Быстро, бесшумными ночными птицами метнулись тени по белому снегу — одни к костру, другие к пушкам. Несколько автоматных очередей, и часовые были уничтожены, даже не поняв, что произошло. Вывести орудия из строя без взрывчатки — непростое дело. Но не для тех, кто этому хорошо обучен. Через считанные минуты пушки только внешне сохраняли вид грозного оружия, но стрелять из них уже никто не смог бы.

Шум боя нарастал, ширился. Старик, находившийся рядом с командиром, возбужденно кричал:

— Под корень их! Под корень руби, ребятки! Ни одного не оставляй, ни одного, ради бога. Не давай им утечь из деревни, а то вернутся — всех перебьют.

Шевченко, услышавшего последние слова Иванушкина, словно током ударило: про арттягачи-то забыли. Ах, шил нас черт черными нитками. Укатят ведь на машинах.

— Комиссар! — воскликнул он. — Тягачи, горючка…

Тотчас понял Огнивцев, что надо делать. Мгновенно собрал находившихся поблизости бойцов: