— Он уже полумертвый от страха, — сдерживая улыбку, шепнул командир комиссару. — Как бы до времени не окочурился.

— Ничего, жив будет, — ответил Огнивцев и распорядился, чтобы пленному из фляги дали кружку горячего чаю. Опасливо сделав несколько глотков, немец немного успокоился и довольно связно ответил на вопросы, касающиеся лично его. Назвал свое имя, год и место рождения, срок призыва. Когда же его спросили, из какой он части, в какую дивизию она входит и где дислоцируется, он внутренне подобрался и, успокоенный тем, что его не только не бьют и не пытают, а даже угощают чаем, довольно нагло заявил, что он «солдат великой Германии и помнит о присяге».

Капитан Шевченко укоризненно поглядел на Огнивцева, дескать, испортил ты все своей ненужной гуманностью, минуту помолчал и резко крикнул Хохлову, и на этот раз оказавшемуся здесь в качестве конвоира:

— Убрать!

— Есть! — рявкнул боец.

Заставив немца вздрогнуть всем телом, он подошел к нему, повернулся к командирам спиной, скорчил зверскую гримасу, увидев которую схватился бы за живот весь отряд, и зловеще прошептал:

— Все, фриц, хана, значит, аллес капут по-вашему, — и выразительно повел стволом автомата, указывая на дверь.

Немец помертвел и не смог подняться из-за стола, с ужасом глядя на бойца. Затем замахал руками и что-то так быстро залопотал, что переводчик не смог разобрать ни слова.

— Хохлов, — строго сказал капитан Шевченко, — о чем это вы с пленным разговариваете?

— Так себе, об жизни, товарищ командир — невинным голосом ответил боец. — Ну и посоветовал ему, чтоб не упрямился… Кажись, он правильно меня понял…

— Станьте на свое место, — прервал бойца Шевченко. — Не можете вы без фокусов.

Но тут пленный заговорил более внятно и, даже не дожидаясь наводящих вопросов, сообщил, что он ефрейтор артиллерийского дивизиона 5-й танковой дивизии.

— После тяжелых боев под Истрой, — продолжал ефрейтор, — в дивизионе осталось пять орудий и менее половины личного состава. Убиты командир дивизиона и два командира батареи. В настоящее время дивизиону приказано занять огневые позиции на южной окраине деревни Шаблыкино. Блиндажей и укрытий нет. Для обогрева личного состава приказано использовать крестьянские избы.

— Какую задачу получил дивизион?

— Подробности мне неизвестны, но командир батареи сказал, что мы не должны пропустить русских на запад по Волоколамскому шоссе.

Переводчик повернулся к умолкшему на минуту командиру:

— О чем спрашивать дальше, товарищ капитан?

— По-моему, достаточно. Уведите его, а то околеет у нашего шалаша.

— А вы, Михаил Михайлович, не заметили никаких оборонительных работ у деревни Шаблыкино? — спросил у Брандукова комиссар.

— Кое-что заметил. Гитлеровцы оборудовали снежные окопы и облили их брустверы водой. А вот орудий и площадок для них не видел.

В командирский шалаш вошли командир третьего взвода Шкарбанов, Увакин и Кожевников.

— Итак, друзья мои, — продолжая разговор, сказал Шевченко, — подведем итоги сегодняшнего дня и наметим действия на завтра и послезавтра. Разведчики поставленную задачу выполнили. Нам удалось уточнить обстановку в новом районе. Определился и объект для нападения. В тылу фашистов нам остается быть, видимо, не больше двух дней. А затем встреча с нашими.

— Вот это здорово! — воскликнул Брандуков. — Значит, скоро будем в Москве.

— Здорово-то здорово, Михаил Михайлович, — раздумчиво проговорил Огнивцев. — Но эти два дня будут, пожалуй, самыми напряженными. В оставшееся время мы не можем отсиживаться в лесах, а должны активнее помогать нашей армии.

— Верно, — подтвердил командир отряда. — Начнем с артиллеристов, а затем через денек поохотимся и за большими фашистскими начальниками. А сейчас хорошенько просушиться, отдохнуть, а завтра с наступлением темноты начнем сабантуй.

После подписания правительством Петэна в Компьене капитуляции Франции Гитлер щедро раздал своим генералам чины и награды. В их числе оказался и фон Бок, получивший звание генерал-фельдмаршала и рыцарский крест с дубовыми листьями. Именно он в июне 1940 года со своими войсками первым вошел в Париж.

Полководческая слава всегда сопутствовала фон Боку, вдохновляя его на новые подвиги во имя рейха. Фюрер не скупился на награды, не раз появлялся с новоиспеченным фельдмаршалом на трибунах фашистских сборищ и парадов, всячески подчеркивая свое расположение к «покорителю» Польши и Франции.

В 1941 году перед войной против Советского Союза фон Бок был назначен Гитлером командующим группой армий «Центр», действовавшей на главном направлении. И это было сделано не случайно. К тому времени он уже имел за своими плечами большой опыт вождения войск в боевых условиях. Во второй мировой войне при захвате Польши фон Бок был командующим группой армий «Север», возглавлял группу армий «Б» в войне с Францией. Захват Москвы был главной целью, поставленной Гитлером перед ним.

В первые недели войны против Советского Союза военное счастье по-прежнему улыбалось фельдмаршалу. События на фронте в основном развивались так, как были запланированы генеральным штабом вермахта. 28 июня гитлеровские войска захватили Минск — столицу Белоруссии, а 16 июля объявили о взятии Смоленска.

В тот июльский памятный фон Боку день он встретил Гитлера на аэродроме в Минске. Фюрер тепло поздравил его с блестящими успехами и вручил ему дубовые листья к рыцарскому кресту с мечом и бриллиантами «за неоднократные и совершенно исключительные боевые заслуги» и благословил на «завершающий удар» по Москве.

Проводив Гитлера с аэродрома в его резиденцию, генерал-фельдмаршал вернулся к себе в прекрасном расположении духа. Еще бы… он не только получил высокую награду, которую фюрер лично прикрепил на его мундир, но и был сердечно обласкан им. Гитлер заявил, что после захвата Смоленска победный блицкриг практически выигран, и намекнул, что кроме фон Бока он не видит никого другого в рейхе, которому он мог бы поручить командовать парадом немецких войск на Красной площади в Москве.

После этого разговора генерал-фельдмаршал долго не мог успокоиться. В радостном возбуждении, потирая руки, он прохаживался по кабинету и не спускал глаз с портрета Гитлера. «Перед началом войны кое-кто из генералитета сомневался в успешном исходе войны с большевиками. Но вот она победа! Она уже фактически завоевана. Счастье немецкого народа — гений фюрера, который приведет Германию к мировому господству», — восторженно думал фон Бок.

В дверях кабинета появился адъютант:

— Господин фельдмаршал. Генерал Мюллер просит принять его.

— Приму. Обязательно приму!

Генерал Мюллер приветствовал командующего бодро вскинутой рукой:

— Хайль Гитлер! — произнес он. — Разрешите, господин фельдмаршал, поздравить вас с высокой наградой и сердечным вниманием к вам нашего великого вождя. Это окрыляет всех нас, солдат фюрера, зовет к новым победам.

Командующий стоя выслушал эти лестные слова, поблагодарил генерала милостивым кивком, а затем пригласил к огромному столу, на котором лежали оперативные карты:

— Какими новыми данными располагает разведка о боевых действиях противника на смоленском направлении и в самом городе? Какими резервами располагают русские?

Генерал Мюллер достал из папки последнюю разведсводку и, изредка заглядывая в нее, начал доклад:

— Русские войска выбиты из Смоленска и город… почти весь в наших руках. Лишь несколько потрепанных батальонов продолжают сопротивление на северной окраине города и в районе Тихвинского кладбища. Вот здесь. — Он показал на карте. — С ними не сегодня-завтра будет покончено в считанные часы, возможно… дни. Ближайших оперативных резервов у противника нет. Разбитые части Красной Армии продолжают в беспорядке откатываться на восток. Путь в глубь России открыт, господин фельдмаршал.

Фон Бок, внимательно выслушав начальника разведки, покровительственно сказал: