- Уходите! - приказал Хомутовский и следом за товарищами сошел с дороги на бровку, тщательно заметая следы веткой, присыпая песком провод.

Только минеры поднялись на сопку, как со стороны фронта показался эшелон. Партизаны равнодушно поглядывали на порожние платформы, проносившиеся мимо. Лишь на некоторых из них торчали либо стволы разбитых пушек, либо остовы изуродованных машин…

Прошло больше часа, прежде чем где-то далеко за горами, прикрывающими узкую полоску долины, послышался гудок паровоза.

- Видно, на станции… - проговорил Василий.

Ямришко толкнул Хомутовского в плечо и показал вправо. С соседнего холма, где лежал дозор, моргнул огонек… еще… еще…

- Патруль, хай ему три погибели!

Четверо солдат в немецкой форме, разговаривая, медленно шли по путям. А поезд уже стучал в дальнем конце равнины.

- Що ж це диеться, га? - ворчал Хомутовский. - Хиба ж мы упустимо цю поживу… Дулю з маком… Сапронов, визмы цих фрицев на мушку.

Василий решил стрелять, как только немцы обнаружат мину. Вот сейчас… Все прильнули к автоматам.

- Пока не шумну, не стрелять!

Солдаты все ближе и ближе подходят к месту, где заложена мина. Десять шагов… Пять… Три… Идут спокойно… Что?! Заметили? Немцы остановились как раз там, где заложена мина…

- Почекаемо, - шепчет командир, сам не замечая, что уже давно перешел на украинский язык. - Ще трохи почекаемо…

На насыпи вспыхивают зажигалки. Видно, как немцы прикуривают и медленно трогаются дальше. Рядом с Хомутовским облегченно вздохнул Ямришко, ругнулся минер-словак, а сам Василий почувствовал, что на лбу у него выступили капельки пота.

- Поживите ще трохи, катовы души… Зараз не до вас…

Поезд был совсем близко.

- Побачемо, що воны там тягнуть… Зараз побачемо…

Отфыркиваясь струями пара, на насыпь выскочил из выемки паровоз, и следом за ним, поблескивая под светом луны, потянулись громады танков на платформах. Хомутовский осторожно взялся за провод, и как только паровоз наехал на мину, изо всех сил рванул провод на себя. В то же мгновение багрово-зеленые молнии взлетели вверх из-под паровоза. Паровоз вздыбился, как стременной конь, остановленный на скаку, и с грохотом опрокинулся, полетел под откос. А за ним, наскакивая одна на другую, кувыркались платформы, скрежетали и крошились вагоны, с треском разбрасывая доски, какие-то куски металла.

- Видходимо! - крикнул Хомутовский, поднимаясь с земли, и отсветы огня запрыгали у него по лицу…

Тихий солнечный рассвет занимался над лесом. О нем первыми известили птицы своим веселым щебетом. Где-то глухо прокричала кукушка, весело застучал дрозд, мелькнула в просвете ветвей белка. Вскоре лес наполнился привычным стрекотом, жужжанием, воркованием. Морской вышел из дома, постоял на крыльце, любуясь зеленью леса. Повернувшись к Боброву, который брился, пристроив зеркало на пеньке, сказал:

- Денек-то, Костя, жаркий будет… Прям, как у нас на Дону, в августе…

- Тепло, что и говорить…

Никто из них не предполагал, что день этот окажется для них вдвойне «жарким».

Во время завтрака радист положил перед командиром радиограмму. Из Центра сообщали, что немцы подтягивают к фронту новую дивизию, и требовали срочно уточнить ее состав, вооружение и координаты.

- Что будем делать, Костя? - спросил подполковник Боброва. - Времени в обрез, а у нас все на заданиях…

- Ждать некогда.

- Придется самим… Другого выхода нет… У повстанцев, что по соседству с нами, есть «татра». Возьмем и поедем в открытую, как фрицы ездят… Несколько километров по повстанческой зоне, а дальше - ничья полоса…

- А еще дальше - немцы, - подсказал Бобров.

- Да… вроде б коридор, который они занимают, но потом ведь опять партизанская зона… Там сейчас действуют отряды Егорова и Морозова.

Морской говорил горячо, повторяя отдельные слова и фразы, словно стараясь себя убедить в правильности своего решения.

- Рискованно все же, Миша…

- Так в нашем деле без риска не обойтись, - перебил начальника штаба Морской. Он резко встал из-за стола и забегал по маленькой комнате. - Помнишь, чудак человек, какие мы номера откалывали на Украине? Ты вспомни, как, переодевшись в фрицевские мундиры, мы забирались к ним в самое пекло. Да что тут много говорить!… Поехали! - И Морской решительно потянул Боброва за рукав.

…После обеда со стороны Зазрива выехала легковая автомашина «татра» с немецким номером. За рулем сидел партизан Ян Чипка, словак средних лет, с чуть посеребренными сединой висками и мозолистыми руками рабочего. Одет он был в словацкое обмундирование: солдат как солдат. Рядом с ним в белой рубашке, с подтяжками - китель и фуражка небрежно брошены на колени - развалился подполковник Морской. На заднем сиденье в такой же небрежной позе сидел майор Бобров. Именно так ездили в жару немецкие и гардистские офицеры. За сиденьем шофера виднелся автомат, в сетке, сбоку, лежало десятка полтора гранат.

Недалеко от деревни Сучаны машину остановил повстанческий патруль:

- Дальше нельзя… Там швабы…

- Вы это точно знаете, - спросил Морской, - или догадываетесь?

- Здесь кончается наша зона… Вчера мы швабов не видели, а сегодня, может, они и в километре от нас…

- Так… Ну что ж, поехали, хлопцы… Как-нибудь выкрутимся… В случае чего…

Ян Чипка нажал на акселератор, и машина понеслась вперед. Широкое асфальтовое шоссе стремительно рвалось под машину. По сторонам мелькали зеленые деревья и кустарники, залитые жаркими лучами солнца лужайки. Казалось, не было и не могло быть здесь войны, так не вязалась эта картина со взрывами, стрельбой, смертью.

Но сидящие в машине люди помнили о войне каждую минуту. Не отрывая взгляда от несущегося навстречу шоссе, Морской расстегнул кобуру пистолета, попробовал, легко ли достать из сетки гранаты.

- Швабы!… - тихо сказал шофер.

Но еще раньше, чем Ян Чипка произнес это слово, разведчики увидели, как из-за поворота выползла длинная черная колонна эсэсовцев, словно змея извиваясь по шоссе.

- Спокойно! - сквозь зубы процедил Морской. - Отступать поздно. Главное - выдержка! Пришпорь скакуна, чудак человек… Сигналь понахальнее…

Подполковник откинулся на спинку сиденья, опустил боковое стекло и, когда машина вплотную приблизилась к колонне, устало поднял руку и пренебрежительным движением потребовал, чтобы эсэсовцы расступились.

Идущий впереди офицер повернулся к колонне и развел в стороны руки. Колонна разделилась на две части, освобождая в центре проход для машины. С усталым безразличием поглядывали сидящие в машине «немецкие офицеры» на эсэсовских солдат. От их взглядов ничто не ускользало: номера на погонах солдат, знаки отличия, вид оружия…

- На ловца и зверь бежит. Четвертая горнострелковая дивизия СС, - определил Бобров.

- Гребет в район Дукельского перевала, - тихо ответил Морской.

«Татра» медленно двигалась мимо одного полка… второго… третьего. За каждым полком тянулись артиллерийские батареи, повозки, кухни, минометные подразделения… А вот и последние конные упряжки, санитарные повозки…

Машина выскочила из коридора черных мундиров и понеслась по пустынному шоссе. Километров через пять заметили впереди немецких солдат, лежавших в кюветах. Это была передовая линия немецкой обороны, которую они держали здесь против партизанских отрядов и повстанцев…

Что же делать? Поворачивать назад нельзя. Вторично проехать сквозь ряды эсэсовской дивизии не удастся: немцы наверняка заподозрят неладное… А до своих рукой подать. Секунды были в распоряжении партизанских разведчиков. Морской обернулся к Боброву и, подмигнув, сказал:

- Рванем напрямик, Костя… Где наша не пропадала… В случае чего, швыряй гранаты влево, а я вправо…

- Другого выхода нет. Вся надежда на тебя, Ян…

Шофер до отказа выжал акселератор. «Татра» вихрем неслась по шоссе. Немецкие солдаты приподнимались навстречу из кюветов, что-то выкрикивали, размахивали руками, пытаясь предупредить, что впереди оборона партизан и дальше ехать опасно.