- Костя, предупреди всех наших партизан об этом. Увидят кого с красным галстуком, пусть ведут в штаб. А если окажет сопротивление, не церемониться! - распорядился Морской.
- Ясно, командир. Ну, нам пора…
Командиры вышли из комнаты.
ГРУППЫ УХОДЯТ НА ЗАДАНИЕ
Пятьдесят партизан уже выстроились возле штаба - каждая группа отдельно. Перед строем лежали вещевые мешки со взрывчаткой, боеприпасами и продуктами, стояли ручные пулеметы. Морской, Бобров и Григорьев шли вдоль строя, осматривая оружие бойцов, проверяя, все ли необходимое взято в поход. В конце строя Бобров что-то сказал Морскому, тот согласно кивнул головой и, повернувшись к партизанам, вдруг приказал:
- На месте, шагом… марш!…
Партизаны недоуменно переглянулись не зная, то ли шутит майор, то ли всерьез.
- Веселей! Веселей!… - прикрикнул Бобров и вместе с подполковником вновь пошел вдоль строя. Возле некоторых партизан они останавливались, прислушиваясь к чему-то, и Морской приказывал кому-либо выйти из строя. Вскоре перед шеренгой оказались шесть партизан, которые неуклюже топтались на месте.
- Отставить шаг! - зычный голос Морского разнесся над поляной. Командир приблизился к вышедшим из строя партизанам, спросил:
- Вы куда собрались? На базар что ли? А ну, попробуй-ка вот ты, Сапронов, пробежать, Давай, давай, чудак человек, дуй вдоль строя! Не стесняйся! А то твоя стеснительность всю группу погубить может…
Недавно прибывший в отряд парень лет 23, в потрепанном солдатском обмундировании, вышел из строя и побежал, громко топая сапогами. И сразу же все отчетливо услышали дробный металлический стук, словно солдат колотил чем-то железным по котелку.
- Стой, давай назад! - крикнул Морской. - А теперь скажи, Сапронов, как ты думаешь, за сколько сотен метров услышит часовой этот грохот при твоем движении?
Партизан молчал, смущенно опустив глаза, поправляя сбившийся на сторону котелок.
- Это ко всем относится, - повернулся Морской к партизанам. - Обмундирование, оружие, снаряжение- все должно быть подогнано и закреплено так, чтоб никакого шума!… Иначе противник обнаружит вас, и этим вы не только операцию провалите, но и себя гробануть можете… А сейчас, командиры, по одному заходите в штаб, получите задание и инструктаж!…
Командиры групп один за другим потянулись к избушке. А вокруг пятидесяти счастливчиков собрались те, кто уходил позже или оставался в лагере. Совали уходящим сигареты, лишнюю обойму патронов, ножи, давали советы, из которых и десятой доли не запомнишь, и сотой доли не выполнишь. Стройный парень в кожаной тужурке черного цвета, с маузером через плечо кружился тут же. Сейчас в нем нелегко было признать того оборванца, которого вместе с рыжебородым привели в штаб партизаны неделю назад. Парень вытащил из кармана тужурки флягу и протянул Сапронову:
- Возьми, выпьешь по дороге… Бодрости придаст.
- Спасибо, Иван, не надо… С выпивкой, сам знаешь, под расстрел влипнуть можно… - ответил Сапронов. А стоявший рядом с ним партизан, перепоясанный пулеметной лентой, прикрикнул:
- Э-э, ты, друг ситцевый, отчаливай-ка с боровичкой!… Приказ забыл, чи шо?…
- Я ж по-товарищески, а ты сразу приказом по башке, - с обидой проговорил Иван.
- Если по-товарищески, то я тебе вот что скажу, парень, - спокойно возразил Сапронов. - Разбаловался ты в комендантском взводе… На баяне пилишь, боровичку пьешь… Вроде бы ничего такого плохого и не делаешь, а все у тебя чудно как-то получается… Других подбиваешь насупротив идти…
- Ты болтай, да меру знай, - огрызнулся Иван. - Знаем мы таких идейных…
К спорящим подошел партизан в словацкой армейской форме и офицерской морской фуражке. Это был моряк Дунайской чехословацкой военной флотилии Юзеф Ямришко. Прислушавшись к разговору, словак обратился к Ивану:
- Тавай, товарищ, ататим поровичка токтор, на лечений…
- Верно… Сдать боровичку доктору для лечебных целей, - поддержали моряка партизаны. - Для раненых пригодится… Сдать…
Иван нахмурился, желваки заиграли под смуглой кожей, зло сверкнули карие прищуренные глаза:
- А ты, водоплавающий, тоже только молочко употребляешь? Докторов не жалей, они больше нашего хлещут…
- Кончай свою пропаганду, - обозлился Сапронов. - Хитрый ты человек… Попервах я думал, что с придурью ты, ан нет…
- Что за шум? - подошел командир группы Василий Хомутовский.
- Да вот, размышляем… как правильнее употребить боровичку, - натянуто улыбнулся Иван.
- Доктору сдать! - выкрикнул кто-то.
- Считай, что решили, - твердо сказал Хомутовский. - Сдать доктору! Морозов нет и в дорогу ее брать ни к чему… А теперь, хлопцы, по коням…
Девять партизан вскинули на плечи вещмешки, поправили оружие. Группа Василия Хомутовского уходила последней. Уже отправились на задание вместе со своими людьми комиссар Григорьев, капитаны Светлов и Олевский. Несколько минут назад покинули лагерь еще две группы. Среди деревьев можно было различить человеческие фигуры, постепенно исчезающие в осенних сумерках.
Хомутовского провожали Морской и Бобров. Крепко пожимая на прощание руку другу, командир вполголоса сказал:
- Ну, бывай, чудак человек! Помни про дозоры, выдвигай их впереди и по флангам, минеров в дозор не назначай, автоматчика держи метрах в пятидесяти позади группы.
- Помню, помню, Михаил… Только рвать буду все равно на выбор, чтоб без промаху. А так ведь и порожняк можно по ошибке кувырнуть…
- Ладно, Васек, веди группу. - И Морской легко толкнул Хомутовского от себя.
…На первом же привале Василий подробно рассказал партизанам о задании, предупредил о необходимости повышенной бдительности. Вытащив карту, он вместе с Юзефом Ямришко, проводником группы, обсудил, как лучше подойти к назначенному пункту.
Двигались осторожно. Если дозоры сообщали о близости противника, приходилось подолгу отсиживаться в кустах. Чаще всего это случалось возле шоссейных и больших проселочных дорог. Мимо проносились машины с солдатами, грохоча гусеницами, проползали танки или тягачи с пушками, а партизаны лежали, затаив дыхание, и ожидали сигнала дозорных, чтобы перебежать дорогу.
Наступила ночь. Безмолвная, сонная тишина леса окружала людей. Потрескивал под ногами хворост. Поскрипывали вершины деревьев. Мохнатые влажные лапы елей хватали партизан за одежду, словно старались удержать, не пустить дальше. Вокруг чернели корявые пни и корневища бурелома, похожие на скрюченные неведомые страшилища. Вдали что-то ухало и стонало, иногда прямо из-под ног людей с шумом взлетали ночные птицы, вскакивал испуганный заяц…
Тяжелые подъемы, изматывающие переходы по лесу прерывались короткими привалами. Команда «Пошли!» раздавалась в тот самый момент, когда усталость смыкала веки. Только раз на протяжении суток командир разрешил двухчасовой отдых.
Все еще спали, а Хомутовский и Ямришко уже «колдовали» над картой. Подъем, десять минут на завтрак и снова в путь… Последние километры шли особенно тихо. Хомутовский не хотел рисковать у самой цели и принял все меры предосторожности.
Солнце перевалило за полдень, когда головной дозор вышел к железной дороге. Расставив караулы, Хомутовский вместе с Ямришко и словаком-минером поднялся на пригорок, с которого хорошо просматривалась дорога. Она то ныряла в глубокую выемку, то, проскочив метров двести по высокой насыпи, исчезала за поворотом.
До вечера партизаны наблюдали за движением на дороге, за сменой патрулей. Поезда ходили часто. Бодро позванивая по стыкам, пролетали порожние эшелоны со стороны фронта, а навстречу им шли тяжело громыхающие составы с техникой, горючим…
- Эх, жаль пропускать, да нельзя пока, - вздохнул Хомутовский, провожая взглядом очередной состав с танками.
Как только стемнело, он и словак-минер побежали к насыпи. За ними, разматывая проволоку, бежал Ямришко. Не больше пяти минут потребовалось минерам, чтобы подложить под рельс мину, прикрепить к чеке проволоку, засыпать мину балластом.
