- На переезде крути на железную дорогу, - приказал Морской.
«Татра» запрыгала по шпалам. Иногда задний мост со скрипом цеплялся за рельсу и казалось, машина вот-вот «сядет» на мост и не тронется с места. Но она прыгала дальше, тряслась, словно в лихорадке. Дребезжали стекла, скрипел кузов, что-то стучало и грюкало при ударах, но «татра» двигалась вперед. Проехали через мост, перекинутый с одного на другой берег Вага, миновали одиночную будку железнодорожного сторожа, стоявшую с заколоченными окнами.
- Всю душу вытряхнуло, - скривился Олевский. - Того и гляди, машина разлетится на части от этой тряски…
- Выдержит, - ответил шофер.
Подъехали через час с лишним к дороге и уже считали себя в безопасности, но впереди показался немецкий патруль. Машина свернула на проселочную дорогу, когда затрепали выстрелы и, ойкнув, схватился за руку надпоручик.
- Хальт!… Хальт!… - слышались крики немцев.
Со звоном прошли пули через заднее стекло, оставив рваную строчку. Олевский привстал на сиденье, выбил прикладом стекло и длинной очередью полоснул по эсэсовцам. А машина, как назло, еле ползла по раскисшей дороге. Морской открыл дверцу, высунулся наружу и, держа автомат в левой руке, стрелял в солдат.
Немцы остановились. И машина, выскочив наконец на сухую дорогу, быстро скрылась в лесу.
В Ружомбероке в это время шли повальные обыски. Гестаповцы, убежденные в том, что Морской в городе, засыпали улицы листовками с его описанием и обещанием награды тому, кто выдаст подполковника. К вечеру арестовали несколько заложников и на рассвете расстреляли. На следующее утро вновь взяли заложников.
Об этом стало известно в штабе отряда. Комиссар Григорьев сказал:
- Нужно сделать так, чтобы немцы сами убедились, что Морского нет в городе. Иначе они будут хватать людей без разбору.
В этот же день партизаны налетели на соседний немецкий гарнизон и разгромили его. Взяли двух офицеров. Привели к подполковнику.
- Вы знаете, кто перед вами? - спросил Григорьев офицеров, показывая на командира.
- Морской?! - в страхе попятились офицеры, узнавшие того, чей портрет им не раз показывали и за кем они безуспешно охотились.
- Слушайте внимательно, что от вас требуется, - обратился подполковник к немцам. - Мы вас отпускаем, но при одном условии. Вернетесь к своим и расскажете, что видели меня здесь…
Немцев отпустили. А через сутки стало известно, что обыски и аресты в Ружомбероке прекратились…
ОТРЯД УХОДИТ К СВОИМ
Если в долинах уже чувствовалась весна, то в горах Словакии в середине апреля 1945 года еще лежали глубокие снега, по ночам держались морозы, разукрашивая деревья и кустарники лохматым инеем.
Фронт был совсем рядом. Отряд «Вперед», получивший приказ идти на соединение с частями Советской Армии, готовился к переходу линии фронта. В штабной землянке до поздней ночи сидели над картой командиры. Все дороги перекрыты фашистскими войсками. Нужно было найти такой путь, где бы отряд мог пройти без боя.
- Только через горы, - бросил на карту карандаш майор Бобров. - Другого пути нет…
Морской утвердительно кивнул головой.
- Пройдем ли? - задумчиво проговорил комиссар. - Слишком глубокий снег.
- Если надо - значит, пройдем, - сказал Олевский.
- Разведчиков пустим вперед. Пусть прощупывают, нет ли где фрицев.
- Правильно, Костя, - встал из-за стола Морской. - Вперед пустим разведчиков. Вооружим их автоматами и пулеметами. Случай чего, они смогут расчистить дорогу отряду. Пойдут группы Лихачева и Васильева. Возглавлять их будет капитан Олевский, а прикроет отряд взвод капитана Светлова. Утром выступаем.
На рассвете отряд покинул лагерь. Медленно шли партизаны, с трудом пробиваясь сквозь глубокий снег. Весь день отряд без помех двигался через горы. Вечером, после небольшого привала, Морской вновь повел людей вперед. Дважды в течение ночи разведчики обнаруживали немцев и находили «просветы», через которые проходила колонна.
Утром следующего дня разведчики встретились с передовым дозором советской дивизии. Владимир Лихачев остановился возле большой ели, взял палку и написал ею на снегу: «Прощай, партизанская Словакия!»
Обменявшись паролем, разведчики бросились обнимать советских солдат и офицеров.
- У своих!… Дома!… - слышались радостные голоса.
- Где отряд? - спросил встречавший партизан майор.
- Следом идет, - ответил Олевский. - Сейчас будет здесь.
Среди деревьев, в лучах утреннего солнца, показалась цепочка партизан. Она долго тянулась через передовую, пока последняя группа, прикрывавшая отряд с тыла, не перешла линию фронта…
Так закончилась операция «Ракета». На этом можно было бы и поставить точку, если бы имена героев описываемых событий - Морского, Боброва, Григорьева и Олевского - на протяжении двадцати послевоенных лет не оставались в тени.
Многие попытки разыскать этих людей после войны заканчивались неудачей. Без ответа оставались и запросы бывших партизан из отряда «Вперед», в том числе и словаков, которые хотели разыскать своих командиров.
Кто же они, эти люди?
ДВАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
Поздней осенью 1959 года мне довелось встретиться в Москве с группой чехословацких журналистов и услышать от одного из них рассказ о героических делах отряда подполковника Морского, о том, что чехи и словаки бережна хранят память об этих событиях. Узнал я также и о том, что вот уже в течение нескольких лет этот журналист пытается разыскать Морского, но пока безуспешно.
Меня заинтересовал рассказ.
Вернувшись из Москвы в Ростов, я написал несколько запросов и вскоре получил ответы. Все они заканчивались одним и тем же: «не числится», «не значится», «не служил»… Это удивило меня. «Как же так? - рассуждал я. - Жил, воевал человек и вдруг нигде не числится». Написал еще несколько запросов, послал письма в Словакию.
Так начался поиск. Шли годы. Все больше и больше интересных фактов узнавал я об отряде Морского, который словаки называют бригадой. Появились новые для меня фамилии майоров Боброва, Григорьева, капитанов Олевского, Светлова… Но попытки разыскать и этих людей не приносили успеха.
Не раз мне говорили: «Уймись ты наконец. Брось лишнюю писанину. Все равно ничего не найдешь». Однако такие разговоры, как ни странно, придавали мне больше сил и настойчивости, заставляли продолжать поиски.
Как- то в один из зимних дней 1964 года ко мне обратились с просьбой помочь одному товарищу написать деловое письмо в Словакию, где он воевал.
Мы встретились с этим человеком через несколько дней. Познакомились. Михаил Петрович Осипов, так звали моего нового знакомого, оказался высоким худощавым человеком со шрамом на лице и пробитыми сединой волосами. Он стал рассказывать о своей партизанской жизни в Словакии, о людях, с которыми воевал. Каково же было мое удивление, когда Михаил Петрович, рассказывая, положил на стол шелковый лоскуток и сказал:
- Вот осталось… Мое удостоверение тех дней…
Я взял напечатанное на шелке удостоверение и не поверил своим глазам: оно было выписано на имя подполковника Морского.
- Простите, Михаил Петрович, но ведь вы… Осипов?
- Да. А воевал под фамилией Морского, - ответил гость и показал справку, в которой подтверждался этот факт. - У всех почти наших офицеров были другие фамилии… Бобров - это Кузьма Захарович Бабич, Олевский - Белый Александр Фомич, Григорьев - Гриша Ильин… А то, что наши настоящие фамилии нигде не значатся, так это понятно. Мы ведь от госбезопасности Украины выбрасывались в Словакию. Там нас и знают.
Дело в том, что и в Чехословакии Михаила Петровича знают под фамилией Морского. Именно на это имя написано удостоверение на орден Военный крест, которым награжден Михаил Петрович правительством Чехословакии.
После войны Михаил Петрович вернулся на Дон, свою родину, и поселился в Ростове, где живет и сейчас. Заочно окончил Азово-Черноморский сельскохозяйственный институт и работает по специальности.
