- Видал ты когда-нибудь медведя таежного?… Нет?… Погляди, погляди… Зайчатину под перцовочку?! Срам прямо-таки!… Неужто такой благородный лесной житель не достоин хорошей водки?! Да уж лучше под квас, чем перцовкой вкус мяса портить… Вот же серость таежная!… А еще в цивилизованной Германии в плену был… Неужто так и не глотнул там культуры, а?

- Вдосталь наглотался… - ответил тот, к кому обращался пулеметчик. - Аж до сих пор тошнота в горле стоит…

- Оно и чувствуется… Из всей культуры одну перцовку запомнил… Толку из тебя не будет…

- Я вижу, из тебя толк вышел, - огрызнулся партизан. - Ишь, стал, аки шкилет… Ты и зайца-то не угрызешь… Силенок в челюстях не хватит…

- Эй, охотники до зайчатины!… Проглотите языки! - прикрикнул на смеющихся партизан Популенко. - Кажись, фрицы… Замри и нишкни!… Шоб ни звуку!…

Слева, из-за поворота, который скрывался за небольшим холмом, поросшим кустарником, на дорогу выползли две подводы. Часть солдат сидела на санях, другая шла за подводами. Послышался скрип полозьев, обрывки немецкой речи, хруст мерзлого снега под сапогами…

Все ближе и ближе подводы. Клубится пар от вспотевших лошадей, покрывая их спины инеем, озираясь по сторонам, следом плетутся немцы. Их нелепые фигуры, обмотанные какими-то платками, шарфами, тряпками, кажутся неестественными, инородными на этой белоснежной поляне. Популенко поднял руку и резко опустил ее. Треск пулеметов и автоматов, четкий стук карабинов, разрывы гранат, дикое ржание бьющейся в оглоблях упавшей лошади, предсмертные крики немцев - все это произошло в одно мгновение.

Партизаны бросились к саням, на которых высились серые сейфы. Но попытка открыть их не удалась.

- А ну отойди, - приказал Популенко, привязывая к замку сейфа противотанковую гранату, от которой тянулся длинный шнур.

Сильно дернул за него и упал в сугроб. Громыхнул взрыв. Подбежали к сейфу, открыли погнутую дверцу и ахнули: он был до отказа набит словацкими кронами. Сняв вещевые мешки, партизаны бросились наполнять их деньгами.

- Вот это секретный архив! - смеялся Популенко. - Целый склад грошив.

Все попытки открыть второй сейф окончились неудачей. Дважды привязывали к дверце «лимонки», но от их взрывов отлетала лишь краска, а сейф и не думал открываться.

- Тащить будем до лагеря, - решил командир.

Несколько человек впряглись в сани, остальные шли впереди, протаптывая дорогу.

Ночью группа вернулась в лагерь. Доложив о выполнении задания командиру отряда, Популенко вытряхнул на пол штабного шалаша пачки крон из своего вещмешка:

- Эти секреты булы у сейфе… Хлопцы, несите гроши сюда!

- Добрая добыча!… Деньги нам нужны… Майор! - повернулся Морской к Боброву. - Прими капитал…

Пересчитав пачки крон, майор доложил:

- Пятнадцать миллионов.

- Давайте-ка глянем, что во втором сейфе, - предложил комиссар. - Сдается мне, что и там кроны…

Когда взрывом толовой шашки удалось вскрыть сейф, там действительно оказались деньги. Посчитали - одиннадцать миллионов крон.

- Живем, браты, - обрадовался Морской. - Теперь у нас будут и продукты, и медикаменты…

Перебирая пачки денег на полу, майор Бобров растерянно проговорил:

- Как же мы их хранить-то будем?

Олевский, делавший какие-то заметки в тетради, спокойно ответил:

- Сдай коменданту штаба Федотову. Он будет их хранить и по твоим распискам выдавать кому нужно. А расписки снова возвращать тебе…

Бобров засмеялся:

- Здорово придумал. Будь моя воля - назначил бы я тебя министром финансов!

Захваченные у немцев деньги оказали огромную помощь партизанам. Значительная сумма была переправлена подпольщикам в Банскую Бистрицу, а также в соседние партизанские отряды.

Козий хребет на несколько месяцев приютил отряд «Вперед». Здесь партизаны встретили Новый, 1945 год. Вот как рассказал об этом в своем дневнике капитан Олевский:

«Сегодня - Новый год!… На дворе страшный ветер и сильный мороз. И все же встретили Новый год неплохо. В новой штабной землянке поставили елку. Пели песни, вспоминали родных и близких, тех, кто ушел в эту морозную ночь на выполнение задания… Тосковали по Родине… Нашим новогодним подарком фрицам было несколько пущенных под откос эшелонов с военной техникой…»

Немногословные дневниковые записи скупо повествуют о партизанских буднях отряда «Вперед». Но за каждой строкой стоит подвиг людей, которые вдали от Родины мужественно выполняли свой интернациональный долг.

«21 января. Группа Леонида Новикова взорвала электростанцию в селе Стары Горы, которая снабжала энергией военные предприятия, шахты, лесопильные заводы в прилегающих промышленных центрах: Банской Бистрице, Подберезове, Зволене, Лученце, Подканове, Ульмановске. Операция, тщательно разработанная и вместе с тем вся построенная на риске, прошла без потерь с нашей стороны…»

А дело было так.

Морозной, вьюжной ночью партизаны пробрались в село Стары Горы и залегли недалеко от станции. Нужно было выждать удобный момент и снять часовых. В группе, кроме ее командира - Леонида Новикова, - были еще шесть человек: трое русских - Михаил Яшин, Владимир Шатилов, получивший разрешение штаба пойти на операцию, Тимофей Залива и трое словаков - Ян Чипка, Петрик и Чевела. Двое последних - совсем еще молодые ребята, лет по 16-17 каждому.

Прошел час… Ветер усилился, снег слепил глаза, холод пробирал до костей. Партизанам видно, как укутанные поверх шинелей теплыми платками часовые бегают в своих секторах, засунув руки в рукава. Все реже и реже останавливаются они, чтобы осмотреться вокруг.

- Пора, Леня, - стирая с лица снег, говорит Шатилов. - Околеем…

- Мы-то - не знаю, а вот фрицы, кажется, уже готовы. Им уже не до охраны…

Осторожно ползут вперед партизаны, крепко сжимая в руках ножи. Тишина, в которой слышится лишь вой метели, не должна нарушиться ни единым выстрелом, ни даже криком человека. Ведь недалеко расположены немецкие казармы, которые занимает фашистский гарнизон, по улицам села ходят патрули.

«Осторожней, Володя, осторожней», - мысленно приказывает сам себе Шатилов. Он сворачивает к дорожке, по которой только что прошел немец, и замирает в трех шагах от нее, вжавшись в снег. Ветер свистит в ушах, но разведчик ничего не различает, кроме хруста шагов часового. Шаги все ближе и ближе. Вот они поравнялись с партизаном. Владимир приготовился к прыжку, выжидая доли секунды. Здесь не должно быть никакой ошибки, никакой. Иначе погубишь не только себя… Раз, два, три… И в тот же миг, словно подброшенный пружиной, Владимир вскочил и бросился сзади на часового. Тот не успел даже обернуться, даже вскрикнуть не смог.

Оттащив фрица в сторону и сняв с него автомат, Шатилов подбежал к Новикову. Возле командира уже собрались все партизаны группы.

- Как у тебя, Володя?

- Порядок, Леня.

- Быстрей на станцию…

Вместо немцев на часах встали трое партизан, готовые огнем прикрыть своих друзей, что ушли в здание электростанции… Войдя в машинный зал, партизаны увидели возле огромной машины двоих рабочих в спецовках и с масленками в руках. В углу, за небольшим столиком, сидел, что-то записывая в журнал, пожилой словак.

- Здравствуйте! - произнес Новиков, остановившись возле двери. - Кто старший?…

Молча поднялся из-за стола пожилой коренастый словак, захлопнул журнал.

- Кто вы?

- Механик смены…

- Немцев нет?

- Нет… Немецкий инженер только днем бывает.

- Позовите своих людей!… Только тех, кто работает в этом зале…

Механик повернулся к рабочим и махнул им рукой, подзывая к себе.

В это время Шатилов и Ян Чипка вытаскивали из вещмешков тол, детонаторы, бикфордов шнур. Подошли рабочие. Их было человек шесть. Новиков приказал им одеться и покинуть здание.

- А завтра немцы расстреляют нас, - тихо сказал механик. - Вы нам руки свяжите и выведите на улицу. Тогда и к нам никто не придерется…