- Министр юстиции поверг на наше воззрение ходатайство Особого Присутствия, - медленно и спокойно говорил Александр Александрович, - в отношении смягчения участи некоторых осужденных. Как вы считаете, дети, следует смягчать наказание преступникам или нет?

- Они же хотели всех нас убить! - запальчиво крикнул Гога. - Зачем же прощать?

Император вопросительно оборотился к старшему сыну. Цесаревич молчал.

- А как ты считаешь, Ника? - спросил царь.

- Я думаю, что нужно простить женщин, - ответил цесаревич.

- Совсем простить? - округлил глаза Гога. - Выпустить из тюрьмы?

- Нет, не совсем. Заменить смертную казнь каторгой.

- Правильно, - удовлетворенно кивнул головой Александр Александрович, - женщин вешать не следует.

И он взглянул на висевший над письменным столом портрет отца - Александра II. Шесть лет назад одна из убийц отца, Софья Перовская, была все-таки повешена, несмотря на то, что многие при дворе не советовали ему, только что вступившему на престол императору Александру III, делать этого. Либеральная пресса Европы подняла тогда страшный вой, что вот-де, мол, новый русский царь ознаменовал начало своего правления кровью женщины... Ну что ж, хотя теперь и не начало его правления, не следует все-таки лишний раз обострять отношения с общественным мнением Европы. Поводов для таких обострений и помимо этого дела будет еще немало.

Император прошел за письменный стол, заложил руку за обшлаг любимого Преображенского мундира, торжественно выпрямился.

- Суд должен наказывать, государь - прощать, - назидательно сказал царь и поднял вверх указательный палец. - Никогда нельзя пренебрегать возможностью показать стране и народу нашу монаршыо снисходительность и доброту.

- Ты хочешь всех помиловать? - спросил Гога. Александр Александрович перевел взгляд на старшего сына.

- Всех помиловать нельзя, - хмуро сказал цесаревич, - некоторые осужденные даже не подали прошений о помиловании.

Император улыбнулся. Вопреки его личным симпатиям ко второму сыну, Николай все-таки был умнее и рассудительнее. И дело было даже не в возрасте. Ника был наследник престола. Это накладывало ответственность, дисциплинировало. От него, от Александра III, старший сын должен был получить власть над огромной страной, унаследовать способность распоряжаться и управлять этой страной и ее народом, научиться продолжать и развивать те взгляды и принципы, которые возникли в жизни еще до его, цесаревича, воцарения. В этом заключается идея наследственной монархии. В этом и состоит смысл династического перехода власти из рук в руки внутри одной семьи. Ника усвоил это уже, кажется, твердо и навсегда.

И надо учить этому сыновей при каждом удобном случае, используя любую возможность. Надо именно ему, отцу, императору, настраивать сыновей на подобный образ мыслей, не ограничиваясь только тем, что говорят им по этому поводу воспитатели и педагоги. Личный пример - самая сильная мера воздействия. Особенно тогда, когда этот пример идет по кровной, семейной линии. Пусть Гога учится у старшего брата. Ведь если русский престол достанется Нике, то Гога, по достижении совершеннолетия, безусловно будет введен в один из царствующих домов Европы. И совсем не исключено такое стечение обстоятельств, когда и Гоге со временем придется занять один из европейских тронов и управлять целой страной, принимать самостоятельные решения, брать на себя ответственность за жизнь и смерть своих подданных.

Так пусть учится сейчас, пусть, глядя на старшего брата, слушая его, подражая ему, постепенно освобождается от юношеских, мальчишеских черт характера и становится взрослым, рассудительным человеком.

Император прошелся по кабинету, взглянул на портрет отца.

- Как ты думаешь, Гога, - спросил царь, останавливаясь около дивана, на котором сидел младший сын, - может ли государь помиловать людей, которые покушались на его, монаршью, жизнь и которые, после справедливого осуждения на смертную казнь, отказались даже подать прошение о помиловании?

Великий князь Гога встал с дивана, бросил быстрый взгляд на старшего брата - Ника чуть заметно качнул головой.

- Нет, папа, - громко ответил Гога, - таких людей нельзя помиловать.

Император погладил младшего сына по голове.

- Молодец, мой мальчик.

Он вернулся за письменный стол, сел, обмакнул в чернильницу перо.

- Таким образом, дети, - заговорил Александр Александрович торжественным голосом, - все вместе мы решили сейчас очень важный государственный вопрос. Я пригласил вас на обсуждение этого дела потому, что жертвой террористов могли бы стать и вы.

- А мама? - спросил Гога. - Почему ты не позвал маму? Ведь ее тоже могли убить.

Александр Александрович поморщился:

- У мамы... э-э... свои дела. Она женщина и... и вообще такими делами занимаются только мужчины, запомните это. Итак, министр юстиции предложил на наше воззрение приговор Особого Присутствия Сената. Из пятнадцати осужденных к смерти одиннадцать подали прошение о помиловании.

- Кто же не подал? - перебил отца цесаревич.

- Не подали Ульянов, Генералов, Осипанов и Андреюшкин.

Николай Александрович удивленно поднял брови.

- Они сами хотят умереть?

- Это весь цвет террористической фракции, - хмуро сказал царь. - Наиболее убежденные преступники. Кроме них руководящую роль в заговоре играл Шевырев, который подал прошение, однако ему в помиловании будет отказано.

Император быстро подписал несколько бумаг, поднялся с места.

- Данной мне богом властью, - Александр Александрович посмотрел на потолок кабинета и вздохнул, - соизволяю отменить смертную казнь в отношении осужденных Ананьиной, Пилсудского, Пашковского, Шмидовой и Сердюковой. Смягчение их участи подлежит произвести в пределах ходатайства Особого Присутствия Сената.

Царь перекрестился. Великие князья Ника и Гога последовали примеру отца.

- Особое Присутствие Сената имело ходатайствовать перед нами, - продолжал Александр Александрович, - заменить смертную казнь осужденным Канчеру, Волохову и Горкуну ссылкой в каторжные работы сроком на двадцать лет каждого. Памятуя о милосердии божьем, все-милостивейше повелеваю уменьшить вдвое срок ссылки в каторгу Канчеру, Волохову и Горкуну, то есть на десять лет каждому.

Великий князь Гога шмыгнул носом.

- Это еще не все, - улыбнулся император. - В ходатайстве Особого Присутствия ничего не говорится о смягчении участи осужденных Лукашевича и Новорусского. От вашего имени, дети, и от себя лично мне благоугодно заменить Лукашевичу и Новорусскому смертную казнь через повешение ссылкой в каторжные работы без срока.

Царь взял со стола последнюю бумагу, плотно сжал губы, внимательно посмотрел на сыновей, нахмурился.

- В отношении же осужденных Ульянова, Шевырева, Генералова, Осипанова и Андреюшкина приговор Особого Присутствия Сената оставить без изменения.

Цесаревич Николай Александрович, пристально вглядываясь в лицо отца, пытался уловить и перенять его последнее выражение, сделать это выражение естественным и для своего собственного лица.

- А сейчас, дети, идите в гостиную перед малой приемной, - сказал царь, выходя из-за стола. - Мама ждет вас там. Я буду через несколько минут. Нам будут представлены чины полиции, обезвредившие террористов на Невском проспекте и спасшие всех нас от смерти.

Цесаревич Ника не жалел слов, рассказывая Марии Федоровне о великодушии и милосердии папа при решении участи осужденных. Императрица, слушая сына, величественно кивала головой. Генерал-лейтенант Оржевский, стоя у дверей в малый приемный зал, где томились в ожидании высочайшего выхода агенты охранки, учтиво улыбался.

Вошел царь. Оржевский, щелкнув каблуками, вытянулся у двери.

- О, Александр, - двинулась навстречу мужу Дагмар, - Ника рассказал мне только что о вашем большом сердце. Это прекрасно! Благодарю вас.

Александр Александрович поцеловал жене руку, взглядом поблагодарил старшего сына, повернулся к адъютанту.