А голос прокурора, сбивчивый и неровный вначале, окреп, выровнялся, отлился металлом выверенных интонаций.

- ...Во-вторых, участие подсудимого Ульянова в заговоре на жизнь государя характеризуется тем, что он изготовил материалы для металлических снарядов...

Мария Александровна не слушала прокурора. Первые десять минут обвинительной речи она, стараясь не встречаться глазами с Сашей, пристально смотрела на сына, пытаясь понять его состояние, угадать мысли, определить настроение, но потом взгляд ее увлажнился, предметы и лица потеряли привычные очертания, все расплылось, стало зыбким, туманным, неустойчивым.

«Что же будет? Что будет? - думала Мария Александровна и среди всех предполагаемых исходов не находила ни одного, в котором не было бы ощущения огромного, теперь уже ставшего почти привычным страдания и горьких мыслей о невеселом, безрадостном будущем всей семьи. - Если присудят заключение в крепости, нужно будет продать дом и переехать сюда, в Петербург, чтобы ходить на свидания, носить передачи... Если дадут каторгу, Володе и Оле придется жить отдельно, а ей самой с младшими ехать за Сашей в Сибирь. А если...»

Но это последнее и самое ужасное было невозможно произнести даже про себя, беззвучные слезы застилали взор, и она еще ниже опускала голову и старалась не сделать ни одного движения, которое бы выдало ее состояние, и долго ждала, пока слезы прекратятся сами по себе.

- ...Подсудимый Ульянов присутствовал на общей сходке членов террористической фракции 25 февраля сего года на квартире подсудимого Канчера, на которой было принято окончательное решение о сроках покушения... Подсудимый Ульянов содействовал побегу за границу одного из важнейших участников заговора Ореста Говорухина, снабдив последнего деньгами и адресовав его в Вильну к лицу, заранее предупрежденному. Подсудимый Ульянов, господа судьи, являлся совершенно необходимым пособником в деле выполнения задуманного злоумышления, так как именно он сфабриковал динамит, то есть то средство, с помощью которого должно было быть совершено настоящее преступление...

Неклюдов потянулся за стаканом, отпил воды - кадык его вздрогнул и несколько раз пробежал по шее вверх и вниз.

- ...Скажу более: Ульянов был не только необходимым пособником, не только физическим участником, но и участником интеллектуальным - одним из главных зачинщиков злоумышления. Правильность этого вывода доказывается участием Ульянова в сходке по поводу беспорядков на Волковом кладбище 17 ноября прошлого, 1886 года - той самой сходке, господа судьи, от которой и пошла угроза террористическим актом. Эта угроза заключалась - и я обращаю на это особое внимание - в написанной лично подсудимым Ульяновым листовке-воззвании, носившей название «17 ноября в Петербурге»... От возникновения угрозы на жизнь государя следует приготовление к покушению и наконец выход с бомбами на Невский проспект для приведения задуманной угрозы в исполнение... Явившись на первую террористическую сходку, Ульянов приходит и на последнее сборище террористов, принимая, таким образом, участие в заговоре на всех его стадиях - от зарождения до исполнения. И если вы припомните, господа судьи, что к моменту последнего собрания членов террористической фракции в Петербурге не было уже ни Шевырева, ни Говорухина, то невольно приходишь к заключению, что в последние дни перед покушением подсудимый Ульянов заменил этих двух отсутствующих зачинщиков - руководителей заговора и фактически единолично встал во главе замысла на жизнь государя императора...

Еще одна пауза - рассчитанная, выверенная, эффектная. Чтобы публика снова могла оценить неопровержимую логику обвинения, а заодно и полюбоваться на широкое движение прокурорской руки в сторону огромного портрета его величества Александра III Александровича.

- ...Активное интеллектуальное участие подсудимого Ульянова в заговоре подтверждается и тем фактом, что на уже упомянутом мною последнем сборище террористов он, Ульянов, читал программу фракции с глазу на глаз руководителю боевой группы подсудимому Осипанову, хотя таковое чтение, казалось бы, и не было вызвано прямой необходимостью. Это говорит о том, господа судьи, что подсудимый Ульянов старался всеми силами укрепить в террористах готовность убить царя, употребляя даже такие дополнительные средства воздействия, как непосредственное внушение с глазу на глаз...

«Дурак, - подумал Саша, - из самых ничтожных мелочей он пытается сделать какие-то значительные выводы. Всему придает особый, роковой смысл. Неужели судьи поддадутся на эту словесную шелуху, на эти пустопорожние фразы? Впрочем, теперь уже все равно. Приговор, очевидно, давно уже продиктован лично царем, и сенатор Дейер, естественно, не рискнет изменить в нем даже запятой... Жалко маму, ей приходится выслушивать велеречивые упражнения этого павлина в обер-прокурорском мундире».

- ...Заканчивая обвинение подсудимого Ульянова, - Неклюдов картинно заложил руки за спину и качнулся с носков на пятки и обратно, - я хотел бы обратить внимание и на тот факт, что в руках Ульянова находилась часть кассы злоумышленников, которые получали средства на свои преступные расходы всегда только от Шевырева или только от Ульянова. Я бы мог напомнить также, что Ульянов явился одним из главных авторов террористической программы, что его террористическая пропаганда ускорила решимость вступить в заговор других участников, что сам подсудимый Ульянов признал на следствии, что он вложил в замысел лишить жизни священную особу государя императора все свои силы и всю свою душу! Но довольно и того, что уже сказано... Господа судьи! Господа сословные представители! На основании всего вышеизложенного, исходя из статей 1032 и 1061 (части первая и третья) уголовного судопроизводства, а также статей 17, 18, 241 и 243 Уложения о наказаниях, я требую у Особого Присутствия Правительствующего Сената приговорить подсудимого Ульянова Александра, двадцати одного года, уроженца Нижнего Новгорода, сына действительного статского советника, предварительно лишив его всех прав состояния...

Неклюдов приподнял от бумаг белое восковое лицо, затаенно сверкнул глазами:

- ...к смертной казни через повешение!

Саша вздрогнул, почувствовав легкий озноб на спине, между лопатками. Он хотел было посмотреть на маму, но что-то помешало ему сделать это - какая-то странная, незнакомая до сих пор скованность плеч, подбородка и шеи.

Он все-таки посмотрел на маму. Черная наколка на низко опущенной маминой голове клонилась все ниже и ниже. Песковский, придвинувшись вплотную к Марии Александровне, что-то быстро говорил ей.

Больше всех из подсудимых сенатору Дейеру не нравился Шевырев. Его болезненный вид: землистое лицо, длинные спутанные волосы, как у пьяного дьячка, - все это было почти физически неприятно первоприсутствующему. Дейер любил бодрых, подтянутых, уверенных в себе подсудимых. Таким выносить приговор было легко и спокойно - даже смертная казнь, казалось, не очень повредит этим широкоплечим, молодцевато выглядевшим Осипанову, Генералову, Андреюшкину, Лукашевичу. Осуждать же таких заморышей, как этот согнутый пополам и непрерывно кашляющий Шевырев, представлялось Дейеру делом весьма и весьма неприятным, отяжеляющим настроение, невыгодным в глазах публики.

Шевырев во время допроса на суде все время путался, сбивался, говорил сначала одно, потом другое... Например, в первый день он полностью отверг свою принадлежность к фракции и объявил себя даже врагом террора. А на второй день, припертый к стене показаниями других подсудимых, заявил, что вступил во фракцию только для того, чтобы придать этой организации мирный характер.

А что же делает в это время защита? Турчанинов, вместо того чтобы смягчить неблагоприятное впечатление от Шевырева, помогает ему выкручиваться. А ведь опытный адвокат, не первый десяток лет сидит в подобного рода процессах.

Вот и сейчас, увидев, что Турчанинов настойчиво тянет вверх руку, задать какой-нибудь очередной каверзный вопрос, первоприсутствующий нарочно отвернулся к сенатору Ягну.