Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Агафокл: «Александр Великий» Сицилии

Подобные ксенофобские представления о межэтнических отношениях не соответствовали реальности, но они были присущи менталитету местных сицилийских владык, соперников Карфагена. Гораздо удобнее выступать в роли спасителей западных эллинов от восточного варварства, а не обыкновенных поджигателей войны. После преждевременной смерти Александра его полководцы поделили между собой огромную империю в Азии, Европе и Египте, а некоторые из них даже самонадеянно присвоили себе героический образ великого царя. Питер Грин написал: «Они долго пребывали в тени его славы. Он сделал их теми, кем они стали. И если бы даже они захотели отречься от его идеалов… то непомерные амбиции заставляли их преследовать те же цели»{513}.

Помимо диадохов — македонских полководцев, поделивших империю Александра, — желали заявить о себе и менее значительные личности — магнаты и младшие военачальники, многие из которых имели весьма косвенное отношение к Александру. Недовольные своим периферийным и неприметным положением, они стремились попасть в элитный клуб эллинских монархов. Среди них был и Агафокл, отважный командир-кавалерист с темным прошлым, служивший и наемником, подвергавшийся изгнанию и пришедший к власти в Сиракузах в двадцатых годах IV века, используя интриги, публичную демагогию и военные авантюры{514}. Подобно Гелону и Дионисию, Агафокл почти непрерывно воевал с карфагенянами, укрепляя свой режим.

Александр сознательно связывал свои победы на Востоке с вторжениями персов в Грецию (для него кампании в Азии были миссиями возмездия). Аналогичная идея лежала и в основе возобновления застарелого конфликта между Карфагеном и Сиракузами. Теория, будто сицилийские войны являются западным продолжением вековой борьбы греческой цивилизации против темных сил восточного варварства, — в корне неверная, но заманчивая мотивация. На протяжении всей своей долгой и насыщенной событиями карьеры Агафокл видел себя в роли наследника Александра Великого в западном регионе Средиземноморья{515}. На монетах Агафокла, как и других греческих вождей, властвовавших после Александра, умышленно воспроизводились мотивы, приглянувшиеся македонскому царю и самопровозглашенному повелителю Азии{516}. Столетием позже римский драматург Плавт высмеет страсть Агафокла к копированию внешнего облика и манер поведения Александра Великого{517}.

Однако полководческие таланты Агафокла не ограничивались способностями изображать наследника Александра на западе Средиземноморья. Одним из следствий длительного присутствия карфагенян на Сицилии стало то, что многие сицилийские греки хорошо узнали карфагенскую военную организацию. Пожалуй, больше всего помогало Агафоклу в войнах на Сицилии понимание специфики Карфагена и непростых отношений между городом и его армией на острове. Использование наемников порождало взаимное недоверие, а правящая элита, кроме того, опасалась своеволия людей, посланных командовать войсками в Сицилию. На протяжении IV века, похоже, карфагенские полководцы, в особенности на Сицилии, обладали столь широкими полномочиями и автономией во время кампаний, что могли заключать договора и вступать в альянсы (правда, такие соглашения подлежали ратификации Советом старейшин, который также утверждал и материальное обеспечение войск){518}. Афинский политик IV века Исократ, имея в виду необычайную свободу действий военачальников, отмечал, что «карфагенянами дома правили олигархи, а на поле боя — цари»{519}.

Полководцами были карфагеняне, но они назначались не Трибуналом ста четырех, а Народным собранием граждан Карфагена[205]. Уже одно это обстоятельство вызывало подозрения элиты. Превращение карфагенской армии на Сицилии в полунезависимый институт власти со своей административной структурой и денежной системой еще больше накаляло политическую обстановку. Порты Сицилии находились за сотни километров от Карфагена, а информация о событиях на острове была спорадическая и не всегда достоверная. В такой ситуации военачальник, конечно, мог позабыть о своей ответственности перед вышестоящими пэрами.

Хотя карфагенские командующие принимали решения во время кампаний, пользуясь значительной автономией, Трибунал ста четырех затем подвергал их вердикты строжайшей ревизии. В политической жизни Карфагена давно практиковалось суровое наказание командиров, не проявивших должного мужества или умения на поле битвы. В Древнем мире карфагеняне не первыми начали прибегать к такому наказанию, как распятие. Однако в отличие от других древних народов, осуждавших на страшную казнь изгоев — рабов-беглецов, преступников и чужеземцев, они иногда пригвождали на кресте и полководцев. Это одновременно служило и мерой устрашения, и одной из самых действенных форм политической расправы.

Недоверие было взаимное. Командующих, когда они возвращались домой, раздражало подозрительное и враждебное отношение сограждан. Диодор/Тимей дал такое объяснение причин последней попытки военного переворота:

«Все дело в суровости наказаний. Ведя войны, карфагеняне назначают из своей среды самых выдающихся людей командовать войсками, принимая как должное то, что они обязаны первыми отважно отражать опасность, нависшую над государством. Когда же командующие добиваются заключения мира, им треплют нервы судами, выдвигают против них из зависти ложные обвинения и подвергают взысканиям. Поэтому некоторые из тех, кого назначили командовать войсками, опасаясь судебных преследований, покидают свои посты, а другие пытаются стать тиранами»{520}.

Согласно Диодору (как всегда, черпавшему свою информацию из более ранних греко-сицилийских источников), Агафокл искусно использовал напряженность в отношениях между карфагенскими полководцами и политиками. Диодор в данном случае ориентируется на Тимея (в особенности невзлюбившего Агафокла за изгнание отца историка). Тимей изобразил сиракузского полководца как политического оппортуниста, вступившего в сговор с ненавистными карфагенскими интервентами{521}, хотя в этом решении можно усмотреть и глубокое понимание амбиций и опасений карфагенских командующих на Сицилии, сыгравшее ключевую роль в его вхождении во власть.

Ранее, в двадцатых годах, Агафокл, видя, что ему не удастся захватить политическую власть в Сиракузах, набрал армию из числа недовольных сикулов, решив овладеть городом силой. Но на его пути к городу стояла внушительная карфагенская армия, и Агафокл вступил в дипломатические переговоры с ее командующим Гамилькаром. Узнав о планах Гамилькара прийти к власти в Карфагене, Агафокл тайно договорился с ним о взаимопомощи: карфагенская армия не помешает ему брать город, а взамен он окажет содействие Гамилькару в захвате власти у себя дома. Гамилькар сделал даже больше, чем от него ожидалось первоначально: он отрядил 5000 воинов для того, чтобы помочь Агафоклу в расправе над политическими оппонентами в Сиракузах{522}. Они согласовали и мирный договор на условиях, более благоприятных для Агафокла, хотя он вряд ли тогда находился в преимущественном положении. Всем городам восточной части Сицилии надлежало признать сюзеренитет Сиракуз, в то время как карфагеняне получали подтверждение прав на территории, которыми уже владели{523}. Мало того, Гамилькар не обратил никакого внимания на травлю Агафоклом сицилийских союзников Карфагена{524}.

вернуться

205

До III века полководцы обычно выдвигались из политической элиты и становились суффетами (Drews 1979, 55). О Народном собрании — Aristotle Pol. 2.8.9; Diodorus 25.8.

40
{"b":"240644","o":1}