Тир больше не пользовался иммунитетом как основной дилер на рынке драгоценных металлов, и многие финикийские торговые фактории на южном побережье Испании теперь были обречены на вымирание. Некоторые из них еще держались на плаву благодаря грузовым судам, проходившим через Гадес. Как только корабли перестали курсировать, поселения опустели. Финикийские колонии в Центральном Средиземноморье вышли из экономического кризиса практически невредимыми, поскольку они зависели главным образом от торговли на тирренском направлении север — юг и связей с эгейским миром^{222}.

Для Карфагена исчезновение тирских торговых кораблей в регионе открыло новые возможности для расширения собственной торговой сети, особенно в сфере поставок товаров и сырьевых материалов из Восточного Средиземноморья, Египта и Леванта[90]. Коллапс торговых путей между Левантом и Испанией, игравших важную роль в раннем становлении Карфагена, теперь послужил катализатором, по выражению одного немецкого историка, «Der Aufstieg zur Grossmacht» — «рождения сверхдержавы»^{223}.

О характере этой сверхдержавы у специалистов нет единого мнения. Многие историки под впечатлением от деяний империй Древнего и Нового мира склонны рассматривать Карфаген как империалистическую державу, стремившуюся подчинить земли Западного Средиземноморья военными и экономическими средствами[91]. Враждебная древняя греческая историография и более поздние предубеждения вложили свою лепту в создание образа агрессивных карфагенян, зловредных восточных поработителей Древнего мира, уже познавшего западную цивилизацию. В особенности это касалось Испании: карфагенян нередко обвиняли в гибели древних тартесских царств. Проповедники идеи, будто Тартесс воплощал великую западную цивилизацию — эдакая западная Троя, — доказывали, что древняя Андалусия подверглась зверскому вторжению карфагенян в последние десятилетия VI века^{224}.[92] Эти утверждения позднее были подкреплены римлянами, заявлявшими, что карфагеняне предательски захватили Гадес, когда граждане города попросили защитить их от испанцев^{225}.[93]

Известны и другие обвинения Карфагена в империалистических устремлениях. Согласно римскому историку III века нашей эры Юстину, опиравшемуся на утерянные сведения Помпея Трога («История Филиппа»), Малх, карфагенский полководец, овладел почти всем островом Сицилия, но потерпел сокрушительное поражение на Сардинии в середине VI века. Карфагенский Совет старейшин, возмутившись унижением, наказал военачальника и его уцелевших воинов, отправив их в изгнание. Однако Малх тоже вознегодовал, помня о своих прошлых победах. В отместку он осадил Карфаген и сумел взять его. Дело кончилось тем, что его все-таки казнили, вменив ему в вину заговор с целью самому стать царем^{226}.

По сообщению того же Юстина, позднее в VI веке другой карфагенский полководец по имени Магон послал на Сардинию армию, которой командовали его сыновья Гасдрубал и Гамилькар. Экспедицию ожидала катастрофа, когда от ран умер Гасдрубал. Однако карфагеняне смогли закрепиться на южной половине острова и вынудили несколько местных племен уйти в горы^{227}. Действительно, существуют археологические свидетельства беспорядков на острове в середине VI века. Финикийцам пришлось покинуть свои опорные поселения Монте-Сираи и Куккурредус, причем Куккурредус был сожжен, а главное нурагийское поселение Су-Нуракси — полностью разрушено^{228}.

К подобным драматическим историям о деспотизме и захватнических устремлениях Карфагена в VI веке следует относиться скептически, поскольку они написаны в более поздний период и во времена (после Пунических войн), когда негативные стереотипы по отношению к карфагенянам прочно утвердились в сознании греков и римлян. На Сардинии не обнаружено признаков долговременной карфагенской оккупации в данный период. Археологические свидетельства насилия и беспорядков могут отражать конфликты между финикийскими поселенцами и аборигенами или междоусобные столкновения самих нурагийцев[94].

Если в историях о Малхе и Магоне и есть какая-то доля правды, то они скорее всего являются литературными обработками воспоминаний о кратковременной интервенции карфагенян для защиты финикийских интересов на острове. В первой половине VI века Карфаген все еще ввозил из-за моря до 50 процентов продовольствия и Сардиния оставалась важнейшим поставщиком^{229}. Карфагенская стратегия на острове в VI веке характеризовалась не агрессивными завоеваниями. Карфагенян больше интересовало совершенствование системы сбора и транспортировки сельскохозяйственной продукции и сырья, для чего они основали два новых города — Карали (Кальяри) и Неаполис (Неаполь)^{230}.

В Южной Испании тоже не существует убедительных свидетельств карфагенского вторжения. Карфаген не имел никакого отношения к коллапсу тартесских царств, он произошел вследствие междоусобиц и краха левантийской торговли металлами, главного источника обогащения элиты^{231}. Если военные интервенции, упоминавшиеся поздними авторами, и происходили в действительности, то они были временные, поскольку нет археологических подтверждений длительной оккупации Южной Испании. Карфаген частично заполнил экономический вакуум, образовавшийся после краха торговли металлами между Иберией и Левантом, но это вторжение имело ограниченный характер. В Андалусии отмечена определенная колониальная активность карфагенян (например, в Вильярикосе), однако основные усилия они сосредоточили на реорганизации и расширении действующих финикийских поселений, таких как Малага и Эбузус[95] (на Ибице)^{232}.[96] Только в конце V — начале IV века Карфаген начал устанавливать контроль над заморскими территориями, но и тогда его действия не укладывались в рамки того, что мы называем «империалистической политикой». Мы не можем говорить о территориальных завоеваниях, административном управлении, сборе податей, организации коммерческих монополий или монополизации внешней политики^{233}.

Коммерческая экспансия Карфагена в этот период традиционно объясняется нехваткой сельскохозяйственных угодий^{234}. Однако новые археологические свидетельства убеждают в том, что, несмотря на расширение и укрепление заморских торговых плацдармов, карфагеняне постепенно освобождались от чужеземной продовольственной зависимости. Палеоботанические исследования доказали необычайное разнообразие диеты граждан Карфагена. В рацион питания входили ячмень, пшеница и другие злаки, множество овощей, бобовых и чечевицы, фруктов — гранатов, инжира, винограда, оливок, слив и дынь, а также миндаль и фисташки. Карфагеняне употребляли много рыбы и других даров моря, ели баранину, козлятину, свинину, курятину, иногда даже собак^{235}.[97] Начиная со второй половины VI века едой их обеспечивали в основном собственные североафриканские земли^{236}.