Повестка дня Политбюро формировалась в ходе обмена мнениями членов Политбюро и Секретариата ЦК. Но Сталин был единственным из членов Политбюро, который, как генеральный секретарь ЦК, принимал в этой работе участие «по должности».
С учетом сказанного естественным представляется решение секретарей Ленина тут же передать ленинское письмо Сталину - именно так делалось и прежде: ленинские указания, советы, записки сразу же уходили по назначению, чтобы немедленно оказать соответствующее влияние на решение того или иного вопроса.
Троцкий как адресат полностью исключается, поскольку он упомянут в тексте письма в третьем лице. Если учесть существовавшее среди остальных членов Политбюро разделение труда, то думается, с большой степенью вероятности можно исключить из списка возможных адресатов Каменева и Зиновьева. Еще меньше оснований предполагать, что оно адресовалось лично кому-нибудь из других членов и кандидатов Политбюро. Остается один человек - генеральный секретарь ЦК РКП(б) И.В. Сталин. Направление ему такого письма вполне согласуется с практикой общения Ленина в 1922 г. с членами ЦК по партийным вопросам, когда он чаще всего через Сталина знакомил со своей точкой зрения других членов Политбюро.
Признание факта, что это письмо не было предназначено делегатам какого-то съезда партии, а направлялось одному из руководителей ЦК, скорее всего Сталину, делает неизбежным заключение: «свидетельства» Фотиевой и Володичевой являются ложными со всеми вытекающими последствиями для источниковедения и историографии.
Многое проясняет содержание письма. Все поставленные в нем вопросы имели прямое отношение к важнейшим политическим событиям этого времени. Предложения об увеличении членов ЦК РКП(б) вполне могло быть инициировано в связи с подготовкой к XII съезду партии. Вопрос о Госплане - дискуссией на декабрьском Пленуме ЦК и его решением вынести вопрос о работе промышленности на съезд партии[903]. Поднятые в нем вопросы принадлежали к числу требующих безотлагательного решения и уже поэтому Ленин не мог их адресовать съезду, который соберется после его смерти. Поэтому важна разница в постановке этих вопросов в рукописном (первичном) и машинописном (вторичном и искаженном) вариантах, иначе говоря, в письме, адресованном Сталину, и в письме, якобы предназначенном для посмертного съезда.
В рукописном варианте в конце 4-го абзаца нет слов, выделенных нами курсивом: «я думаю предложить вниманию съезда придать законодательный характер на известных условиях решениям Госплана, идя в этом отношении навстречу тов. Троцкому, до известной степени и на известных условиях ». Ю.А. Буранов считает, что эта часть текста была опущена (т.е. текст фальсифицирован) по воле Сталина[904]. Между тем в самой этой фразе есть серьезный аргумент против развиваемой им концепции, поскольку без выделенных курсивом слов требование уступки Троцкому («идя… навстречу») звучит категоричнее и не ограничено какими-либо условиями. Зачем Сталину так искажать в копии подлинный ленинский текст, чтобы усиливать позиции Троцкого? Итак, в машинописном варианте акцентирована определенная близость Ленина и Троцкого в вопросе о Госплане. Близость, которая достигается не компромиссом, а уступкой Ленина, признающего правоту Троцкого. Однако всего лишь несколькими днями ранее - в переписке с Троцким по вопросу монополии внешней торговли - Ленин заявил о сохранении прежних разногласий, а спустя несколько дней в диктовках 27-29 декабря («О придании законодательных функций Госплану») фактически подтвердил свою прежнюю позицию еще раз. Получается, что кроме этой, имеющейся только в машинописном (более позднем) варианте письма фразы ничто не говорит о желании Ленина идти навстречу Троцкому в вопросе о функциях и задачах Госплана.
Принципиально важные различия имеются и в 5-м абзаце. В машинописном варианте, а также в первой публикации письма в журнале «Коммунист», в 36-м томе 4-го издания собрания сочинений Ленина и в стенограмме XIII съезда РКП(б)[905] и других ее публикациях вплоть до публикации его в Полном собрании сочинений В.И. Ленина один из пунктов аргументации в пользу увеличения количества членов ЦК звучит так: «для предотвращения того, чтобы конфликты небольших частей ЦК могли получить слишком непомерное значение для всех судеб партии» (курсив наш. - B.C.). В рукописном варианте часть фразы, выделенная курсивом, звучит иначе: «непомерное значение для всех « судей » партии» (курсив наш. - В.С). Разница, как видно, существенная: судьбы партии и «судьи» партии. Буранов решает эту проблему в рамках предложенной им логической схемы: в рукописном варианте ленинский текст искажен. «Стройная, но фальсифицированная фраза… - пишет он, - отредактированная в духе "завещания" (т.е. переработанном, по мнению Буранова, в соответствии с политическими потребностями Сталина. - B.C.) и в духе "делового документа[906]». И никаких аргументов, поясняющих, что давало Сталину это изменение, лишь намек на то, что под «судьями» партии Ленин мог иметь в виду Сталина и Троцкого. Опорой для данной версии может служить лишь допущение, что Сталин к этому времени уже знал о тексте ленинских «характеристик» (т.е. записи диктовки 24-25 декабря). Но сам Буранов с сомнением относится к такой возможности и не считает ее доказанной[907].
Обратим внимание: Буранов признает, что фраза со словом «судей», заключенным в кавычки, является «стройной». Да, с этим термином она осмысленна и непротиворечива. Со словом же «судеб» она противоречива и для своего объяснения нуждается в искусственных логических построениях, плохо согласующихся с политическими реалиями тех лет. Поскольку слово «судей» употреблено в кавычках, то мы вправе считать, что Ленин использовал его в переносном смысле и не признавал за этими людьми право судить партию. Что же это за «судьи партии»? Это те реальные политические силы, которые «судили» (т.е. осуждали, критиковали) партию и проводимую ей политику. Самым «знаменитым» критиком, доставлявшим больше всего проблем Ленину, был Троцкий. Других, помельче, было множество: «рабочая оппозиция», «децисты», Бухарин, Преображенский и многие другие. Конечно, в отношении этих критиков партии слово «судей» могло быть использовано только в кавычках, т.е. в переносном смысле. Как оно и использовано в тексте письма Сталину.
С такими критиками-«судьями» Ленин вел борьбу постоянно. Полемика с ними проходит красной нитью через многие тексты последних писем и статей Ленина. Например, в записи от 26 декабря мы встречаем такую отповедь: «Поэтому тем "критикам", которые с усмешкой или со злобой преподносят нам указания на дефекты нашего аппарата, можно спокойно ответить, что эти люди совершенно не понимают условий современной революции»[908]. В текстах о Госплане Ленин возражает критикам существующей системы организации работы Госплана. С такими же «критиками» («судьями партии») - «нашими Сухановыми» - он полемизирует в статье «О нашей революции». В статье «Как нам реорганизовать Рабкрин» он оспаривает тех критиков-судей, которые не верят в возможность и необходимость реорганизации РКИ, а в статье «Лучше меньше, да лучше» спорит с теми, кто не верит в возможность сочетать учебу с работой[909] и пр. и пр. Таким образом, если в варианте текста со «всеми судьбами» партии смысла нет, то в варианте с «судьями» смысл, как говорится, налицо. «Судьи партии» - это ее критики, с которыми Ленин постоянно вел борьбу, в том числе и в последних своих работах.
Предложения Ленина направлены на обеспечение такого усиления ЦК, которое делало бы невозможным никому из оппозиционеров, т.е. критиков-судей, использовать противоречия внутри ЦК в собственных интересах. Поэтому есть все основания считать, что Ленин не мог продиктовать «судеб партии», а только - « судей партии».
Следовательно, во-первых, рукописный вариант письма более верно, чем машинописный, передает взгляды Ленина и, во-вторых, является первичным текстом по сравнению с машинописным вариантом.
