У дако-гетов, северофракийских племен в Добрудже, дельте Дуная и междуречье Дуная и Днестра, государственность была еще более слабой. Кратковременное возвышение гетского племенного союза при Дромихете Старшем в конце IV — начале III в. до н. э. стало своего рода реакцией на агрессивную политику македонского диадоха Лисимаха, который стремился распространить власть в Подунавье. Политическая и военная слабость гетов в это время подтверждается полным отсутствием царской земельной собственности и полунезависимым положением вождей отдельных племен. Вожди гетов признавали власть более могущественного из них и объединялись вокруг него только во время военной опасности, а впоследствии отдалялись друг от друга. Поэтому гетские племена долго не могли консолидироваться в единое государство, причиной чего стали в том числе и вторжения кельтских племен и скифов.
В источниках сохранились упоминания о царях гетов, среди которых в первой половине — середине III в. до н. э. выделялся Дромихет, вероятно, сын Дромихета Старшего, примкнувший к одрисам и селевкидскому царю Антиоху II Теосу. В середине III в. до н. э. в Северной Добрудже, на Валашской равнине и в междуречье Днестра и Дуная племенные союзы возглавляли царь Москон, выпускавший серебряные монеты со своим титулом и именем, и Зальмодегик, по свидетельству надписи из Истрии не имевший царского титула (как и Дромихет Младший). Геты под предводительством Зальмодегика нападали на хору Истрии для взимания дани, часть которой затем могла поступать к более могущественному властителю Москону, объединившему вокруг себя ряд племенных союзов для получения с их вождей доли добычи от нападений на греческие полисы, главным образом Истрию. Грабительские рейды против истрийской аграрной округи продолжались на рубеже III–II вв. до н. э. при преемнике Зальмодегика Золте, который с завидной регулярностью лишал граждан города выращенного урожая и получал с них откупные золотом. Если агрессивность гетов в отношении греков ранее объяснялась желанием более сильных вождей-царей взимать дань с мелких властителей, то после создания в Добрудже скифского царства гетские правители в дельте Дуная и на его правобережье вынуждены были платить эту дань скифским царям. Все это, естественно, не содействовало добрососедским отношениям греков и гетов, препятствуя эллинизации широких слоев общинников и закрепляя племенную раздробленность. Вот почему и во II в. до н. э. в Гетике продолжали существовать самостоятельные мелкие царьки — племенные вожди, среди которых выделялись цари Тиамаркос на северо-востоке совр. Олтении и Дапикс в северной части нынешней Добруджи.
Попытку укрепить государственность у гетов сделал царь Орол (Ролес), правивший в Восточной Трансильвании и к северу от Нижнего Дуная, но это было вызвано не внутренним развитием гетского общества, а участившимися вторжениями бастарнов. Несмотря на усиление его властных полномочий, преодолеть раздробленность и родоплеменные порядки гетских общинников не удалось. Союз с Митридатом Евпатором также не стал в этом плане прорывом: в его войске служил некий Дромихет, вероятно, отдаленный потомок Дромихета Старшего, но он не имел царского титула и являлся всего лишь командиром отряда в армии понтийского царя.
Очередным шагом в развитии единого государства у гетов стала политика царя Буребисты, правившего во второй четверти — середине I в. до н. э. Некоторые исследователи оценивают его государство как типично эллинистическое, но это явное преувеличение. Кратковременность его существования (около 20 лет), полное разрушение и разграбление гетами Буребисты соседних эллинских полисов Ольвии, Тиры, Истрии, Каллатиса и Том, опустошение их хоры, захват заложников, исход жителей, как в Одессе, или серьезные оборонительные мероприятия, как в Аполлонии и Месембрии, — результат типичных для гетов действий, апробированных еще при Зальмодегике и Золте, но в более крупных масштабах. При Буребисте, принявшем титул «первого и величайшего из царей фракийцев», враждебность к эллинскому образу жизни, а тем более к римлянам, достигла невероятных размеров, несмотря на то что царь поддерживал связи с городом Дионисополем и одним из его граждан Акорнионом, а через него с самим Помпеем. Это препятствовало эллинизации и формированию эллинистических институтов власти и собственности. Царский титул Буребисты показывал лишь поверхностное влияние эллинизма и отражал его превосходство над другими племенными вождями-царями. Гетское царство Буребисты не переступило через этап племенных отношений, лишь временно уменьшив пропасть племенной раздробленности. Оно не переросло в эллинистическое государство с преобладанием царской земельной собственности, которая охватывала бы и полисное землевладение, так как являлось типичным союзом племен. Непрочность этого государства отчетливо проявилось в 44 г. до н. э., когда после смерти царя оно сразу распалось, ибо возникло исключительно для ограбления соседних городов и племен.
На руинах царства Буребисты возникло четыре или пять племенных союзов с крайне низким уровнем влияния эллинизма и романизации. Это заставило Рим попытаться консолидировать гетов под своей властью: еще Цезарь планировал поход против Буребисты, а представители династии Юлиев-Клавдиев добились включения некоторых гетских земель в Нижнем Подунавье в состав вассального римлянам сапейского Фракийского царства. Римляне прибегали и к династическим связям, что проявилось при преемнике Буребисты царе Котизоне. Но Рим не сумел добиться успехов в созидании гетской государственности по образцу эллинистических царств даже в том объеме, в каком это удалось во Фракии. Причинами стали очень слабая эллинизация племенной верхушки гетов, отсутствие городских центров при преобладании укрепленных резиденций племенных вождей, недобрососедские отношения с греческими городами. Гетские цари, такие как Дапикс и Цирак, предпочитали вести военные действия против римлян, нежели быть включенными в состав подвластных правителей, клиентов Рима. Поэтому для углубления процессов развития эллинизма и, прежде всего, для привлечения местной племенной верхушки на свою сторону путем включения ее в систему выстраивавшихся Римом новых земельных отношений потребовалось присоединение Дакии к империи. Что и было сделано к началу II в. н.э, правда, с огромным трудом.
Таким образом в Западном Причерноморье можно выделить две особенности становления эллинистических отношений. Одна, типичная для позднего эллинизма, когда Римская республика, а затем империя, пыталась построить систему клиентных царств, в которых эллинистические традиции стали бы основными и стимулировались извне, т. е. из Рима. Отчасти это удалось применительно к фракийским царствам астов, одрисов и сапеев. Вторая особенность больше характерна для гето-даков, где ни эллинское, ни римское влияние не сформировало даже подобия эллинистического государства, которое выражало бы римские интересы. Однако в целом в северобалканском регионе и на Нижнем Дунае вплоть до Поднестровья основы для поступательного развития прочной эллинистической государственности так и не сложились, поскольку этому препятствовали племенная раздробленность, местные общинные традиции, законсервировавшие процесс выделения индивидуальной семейной собственности на землю, а значит и рост объемов царской земельной собственности. Поэтому только с римским завоеванием и созданием провинций социально-экономические и культурные изменения, свойственные эпохе эллинизма, получили ускоренное развитие (за исключением образования государства).
Боспор и Понт. Понтийское царство (или Каппадокия Понтийская), которое при Митридате Евпаторе объединило вокруг себя большую часть Причерноморского побережья, представляло собой типичное эллинистическое государство. Его социальная и экономическая структуры основывались на царском и полисном землевладении, к которым добавлялись обширные храмовые земельные владения Команы, Зелы и Америи. На этом базисе строилась и политическая власть во главе с царем, опиравшимся на военноадминистративную систему управления с многочисленными наместниками на разных территориях. В ее фундамент были положены типичные иранские черты управления обширными регионами, сложившиеся еще при Ахеменидах. Они поддерживались и развивались местными династами, считавшимися наследниками этого царского рода, а также одного из сподвижников персидских царей — Отана, получившего от Дария I обширные земельные владения на севере и востоке Анатолии.
