– Ничего, приспособишься. Скоро и в их потехах начнешь участвовать. Скажешь: какого черта, да пусть хоть усмеются. А потом наступит день…

– О чем ты? О, вот и коктейль.

– Придет день, говорю, когда мы состаримся и больше не сможем их развлекать. Старое им приестся, а новые фокусы будут нам уже не по силам. Взять, например, мои картины…

– Слушай, – не выдержал Бишоп, – о чем ты вообще? Я ничего не понимаю!

– Давай поговорим через неделю, – сказала девушка. – Просто спроси Максин. Ровно неделя, запомнил? До встречи, чистюля.

Она вспорхнула со стула и исчезла. Оставив на стойке нетронутый бокал.

Он поднялся в номер и долго стоял у окна, отстраненно глядя на однообразный пейзаж, освещенный луной. В голове стучала и пульсировала только одна мысль: свершилось. Он здесь, в невероятном месте в обществе невероятных людей. Свершилось.

Годы, годы труда, бдений над книгами, годы суровой аскезы… Не зря! Все-таки не зря!

Как все ново. Как чисто.

Течение мыслей прервал буфет.

– Не желаете испробовать проживатель, сэр?

Бишоп резко развернулся.

– Простите…

– Третья комната, – подсказал буфет. – Это довольно забавно.

– Проживатель?

– Именно. Выбираете интересующее событие и проживаете его.

Прямо сказочки про Алису, честное слово.

Буфет заверил:

– Это совершенно безопасно. Можно прервать в любой момент.

Бишоп поблагодарил, зашел в третью комнату и уселся в кресло.

Что же заказать?

Историю?

Отчего нет? Он многое знает, всегда испытывал к истории интерес. Читал дополнительную литературу, даже прослушал несколько курсов.

И Бишоп нажал кнопку.

Панель на противоположной стене засветилась, и на ней возникло лицо кимонца, золотисто-бронзовое, классически-красивое.

Среди них вообще некрасивые бывают?

– Историю какого рода, сэр? – спросил кимонец на экране. Увидел замешательство Бишопа и пояснил: – Галактика, Кимон, Земля – почти любое место по вашему желанию.

– Земля, пожалуйста.

– Что именно?

– Англия. Четырнадцатое октября тысяча шестьдесят шестого года. Место под названием Сенлак.

Ни комнаты, ни кресла больше не было; Бишоп стоял на склоне холма. Солнечный осенний день красил деревья золотом и киноварью, небо лучилось синевой.

Кричали люди.

Склон зарос травой, кое-где уже высохшей, пожелтевшей. А внизу, на равнине, все пестрело от конницы. Солнце сверкало на шлемах всадников, отражалось в щитах; ветер развевал стяги с леопардом.

Четырнадцатое октября, суббота; на вершине холма за сдвинутыми щитами стояла дружина короля Гарольда. Сегодня, еще до заката, решится судьба Англии.

Тайллефер, вспомнил Бишоп. Менестрель Иво Тайллефер сейчас понесется вниз по склону на авангард войска Вильгельма, распевая во весь голос «Песнь о Роланде» и вращая в воздухе мечом – так, что тот превратится в сверкающее колесо. Менестрель Иво Тайллефер поскачет вниз и увлечет за собой остальных.

Вот норманны пошли в атаку. А где же Тайллефер? Ни вращающегося над головой меча, ни высокого сильного голоса. Только хриплый рев и крики людей, несущихся навстречу смерти.

Всадники мчались прямо на Бишопа; он лавировал, пытался бежать, но оторваться не мог. Они ближе… ближе… со всех сторон. Мельтешение блестящих копыт и выше чьи-то ноги; копья, мечи, ножны. Красные, желтые, зеленые плащи, доспехи, одновременный рев множества глоток. Все кружило, менялось местами, будто в калейдоскопе, возникало из ниоткуда и исчезало. Отряд прошел через него, над ним – словно и не заметив.

Несущиеся во весь опор кони подняли ветер.

Он оцепенел. Сердце молотом билось в груди.

С вершины холма доносились хриплые крики «Вон! ВОН!!!» и звон стали. Вокруг поднималась пыль, где-то слева визжала подыхающая лошадь. Из пыли возник человек и устремился вниз по склону. Он шатался, падал, поднимался и снова бежал, и Бишоп видел, как из пробитых доспехов течет кровь и капает на мертвую траву.

Кони промчались с холма вниз; некоторые с пустыми седлами; они неслись, вытянув шеи, гривы развевались на ветру, из пасти стекала пена.

Вот кто-то обвис в седле, потерял равновесие; нога застряла в стремени, и обезумевшая лошадь потащила его дальше.

На вершине холма радостно вопили саксы, и сквозь оседающую пыль Бишоп видел груды тел, валяющихся у стены из щитов.

«Долой отсюда! – мысленно завопил Бишоп. – Как мне выбраться? Да заберите же меня!»

И оказался в своей комнате.

Оказывается, не было никакого Иво Тайллефера. Никто не пришпоривал коня, не крутил над головой меч, не пел. Сказание о Тайллефере – всего лишь фантазия переписчика, пожелавшего украсить скучную прозу жизни.

Там просто умирали люди. Кони волокли их, обвисших в седле, вниз по холму. Они падали из седел и гибли под копытами. Они ползли к своим, даже если жить им оставалось всего несколько минут, и в горле хрипел уже не рык, а слабый плач.

Пошатываясь, Бишоп вышел из комнаты.

– Спать, сэр? – спросил буфет.

– Пожалуй, – ответил Бишоп.

– Хорошо, сэр. Я запру дверь и обо всем позабочусь.

– Очень любезно с вашей стороны.

– Привычка, сэр. Угодно что-то еще?

– Нет-нет. Спокойной ночи.

Буфет отозвался:

– Спокойной ночи.

Утром он пошел в агентство по трудоустройству, которое находилось тут же, в вестибюле отеля.

Там сидела только девушка-кимонка, высокая, статная блондинка – и при этом такая грациозная, что впору обзавидоваться самым миниатюрным землянкам. Она словно сошла со страниц античного мифа, подумал Бишоп: светловолосая богиня, естественная и прекрасная. На ней не было струящихся античных одеяний, но ведь могли бы быть? Взгляд она радовала в любой одежде.

– Вы новенький, – сказала девушка.

Бишоп кивнул.

– Так, Селден Бишоп, двадцать девять земных лет, коэффициент интеллекта сто шестьдесят.

– Да, мэм, – сказал он и рассердился. Он что, заискивает?

– Управление бизнесом. Вижу.

Он невыразительно кивнул.

– Пожалуйста, присядьте, мистер Бишоп, и мы все обсудим.

Он сел и подумал: разве правильно, когда красивая девушка настолько большая и рослая? Будем надеяться, что с квалификацией все в порядке.

– Итак, вы хотели бы подыскать себе занятие, – сказала девушка.

– Именно.

– И вы специализируетесь в управлении бизнесом. Боюсь, в этой конкретной сфере я мало что могу вам предложить.

– Ну, ничего особенного я не жду. С чего-то же начинать надо. – Бишоп постарался продемонстрировать собеседнице скромность и реалистичный взгляд на вещи. – Пока не докажу свою ценность для работодателей, я согласен почти на любой вариант.

– Тогда вам придется начинать с самого низа. И два года учиться. Не только основам деятельности, разумеется, а подходам и ви́дению бизнеса.

– Я…

Бишоп заколебался. Он собирался сказать, что не возражает. Только ведь он возражал, и еще как!

– Я ведь уже потратил долгие годы. Мне знаком…

– Кимонский бизнес?

– Он что, настолько отличается?

– Полагаю, о заключении контрактов вы знаете все?

– Конечно.

– Так вот, на Кимоне такой вещи, как контракт, нет.

– То есть…

– В них просто нет нужды.

– Все верят друг другу на слово?

– Это – и многое другое.

– Другое?

– Боюсь, вам не понять.

– И все-таки?

– Это бессмысленно, мистер Бишоп. Здесь совсем другой подход ко всему. Поведение. Мотивация. На Земле главная мотивация – деньги.

– А здесь не так?

– Отчасти.

– И другие мотивы – это…

– Культурное усовершенствование. Можете ли вы представить, что стремление к личностному развитию является настолько же мощной мотивацией, что и стремление к прибыли?

Бишоп честно ответил:

– Нет.

– Здесь, у нас, – сказала блондинка, – первая из названных мотиваций сильнее, чем вторая. Впрочем, и это еще не все. Деньги. Денег в вашем понимании у нас нет. Ни одной монеты, которая переходила бы из рук в руки.