− Господа греки! У нас уже шубы есть, а больше нам не надо. Но сзади нас идет человек, запомните его фамилию — Садальский, он хочет купить много шуб.
В толпе зашелестело: «Садальский, Садальский». Все старались не забыть фамилии благодетеля. Мои друзья, как бы подтверждая точность информации, тоже громко повторили заветную фамилию. После этого интерес к нам резко пошел на убыль — и мы быстро выскользнули из огромной толпы, заметив, что основная группа туристов уже подходила к ней. Продавцы шуб, громко скандируя: «Садальский! Садальский!», приветствовали наших соотечественников. Объективно среди них были артисты поименитее Станислава Садальского, он и сам это наверняка знал, но толпа «почему-то» выделила именно его. Нужно было видеть в этот момент Станислава. Сначала он ничего не понял, остановился и прислушался, потом завертел головой во все стороны. Крики не только не прекращались, а даже усилились. Лицо Садальского озарилось смущенно-гордой улыбкой. Тысячи километров до родного города, иностранный порт, случайная толпа простых греков — и его узнали! А может быть, они даже пришли его встречать? Но кто им сообщил о его приезде? Не исключаю, что Садальский мог подумать такое, а возможно — и другое, не буду настаивать, но Станислав поднял руку и приветливо помахал. Толпа в ответ восторженно заревела. К Станиславу потянулись сотни рук, он попытался, было их все пожать, но быстро понял бессмысленность этой затеи. Греки совали ему свои визитки и рекламные проспекты, он, думая, что нужны его автографы, расписывался на всем, что попадало под руку. Тех, кто был к нему поближе, растроганный артист поначалу даже обнимал и целовал. Купаясь в бурном потоке всеобщего внимания, Станислав заметил, что, кроме его фамилии, собравшиеся постоянно повторяли еще одно слово: «Шубы!»
Потом Садальский рассказывал, что он решил, будто греки хотят подарить ему шубу, поэтому на все намеки по поводу шубы одобрительно кивал головой. Это было его самой большой, роковой ошибкой…
Финала своего розыгрыша мы не видели. Мы понимали, что если кто-нибудь из толпы расскажет Садальскому о нашей роли в этой истории, то он под горячую руку может решиться и на убийство. Не исключалось, что попытается нас растерзать и одураченная, разъяренная толпа, поэтому мы, «взяв ноги в руки», помчались в город, вспомнив, весьма кстати, что очень хотели посмотреть его достопримечательности. На теплоход мы вернулись поздно ночью, видимо, самыми последними. Утром нам рассказали, что весь вечер по кораблю в рваной рубахе и с кровоподтеком на лице бродил Садальский и просил помочь ему найти подонков, которые так жестоко его подставили. Но мы и на этот раз «проявили скромность».
После завтрака нас повезли на автобусах на экскурсию в Афины. Акрополь произвел огромное впечатление. Мы благодарили судьбу за то, что она дала нам возможность посмотреть такое. Видимо, не одних нас он так восхитил своей красотой, потому что, по словам экскурсовода, столько туристов тайно берет на память о посещении Акрополя по «древнему» его камню, что ради них приходится привозить по семь грузовиков таких камней из ближайших каменоломен ежедневно.
Следуя намеченному плану, мы решили одну из сцен для своей передачи снять у стен Парфенона. Надев тельняшки и бескозырки, мы с Вергуновым сели на один из огромных камней у подножия храма и стали резаться в «дурака» на деньги, а Лесной, спрятавшись с видеокамерой за колонной, снимал нас. На Акрополе почти ежедневно снимают фильмы, в основном исторические, видал он всякое, но такое, думаю, — впервые. Представьте себе картину: два морячка, не обращая внимания на снующие вокруг толпы туристов со всего мира, самозабвенно лупят картами по камню. С выпученными глазами, раскрасневшиеся от азарта мы размахивали руками, отбирали друг у друга деньги, били картами по носу и совершали другие, знакомые любому пьянчуге-картежнику действия. Те, кто нас видел, наверняка были уверены, что мы играем на полном серьезе. Вокруг было много людей с видеокамерами, так что, даже увидев Лесного, логичнее всего было подумать, что он, как и все, снимает красоты Акрополя, а не нас. Наше «святотатство» не могло не вызвать справедливого возмущения, в самый разгар «игры» к нам подошел охранник и вежливо, но твердо попросил перейти в другое место. Мы, как могли, показывая на Лесного, стали объяснять ему, что снимаем фильм. Охранник не сразу, но понял, улыбнулся и позволил нам отснять всю сцену до конца.
В один из дней круиза, согласно существующему на море закону, на теплоходе проводилась учебная тревога. Пассажиров в такой день знакомят с правилами поведения в случае крушения, показывают спасательные средства и учат обращению с ними. Все должны были надеть спасательные жилеты и собраться возле шлюпок на палубе. Для каждых пяти кают предназначена отдельная спасательная шлюпка, и планировалось, что члены команды будут учить пассажиров, как этими шлюпками правильно пользоваться. Когда такая учеба проводится для нормальных пассажиров, то вполне вероятно, что занятия проходят успешно. Для нашей же богемной вольницы не существовало никаких правил, поэтому, как и следовало ожидать, на занятия из пассажиров почти никто не явился. Увидев это, мы быстренько сбегали в свою каюту, надели тельняшки, спасательные жилеты, бескозырки и с песней «Врагу не сдается наш гордый «Варяг»… пошли на корму, где под южным солнцем нежились в шезлонгах или купались в бассейне наши попутчики. Там, поднявшись на самую высокую площадку, мы изобразили фигурную композицию, вроде той, что на памятнике погибшим морякам в Севастополе. Потом я громко обратился ко всем присутствующим.
− Товарищи! Друзья! Сокруизники! Вы проигнорировали учебную тревогу. Мы — единственные из пассажиров корабля, кто знает, что нужно делать, чтобы спасти себя в случае крушения. А оно в нашей стране, не мне вам рассказывать, ой как возможно. Поэтому, чтобы было потом что передать вашим родственникам на память о вас, предлагаю сдать нам на хранение драгоценности, валюту и прочие ценные вещи.
После этого мы опять запели «Варяга» и, сняв бескозырки, пошли с ними по кругу среди отдыхающих. Буря смеха и аплодисментов сопровождала наши действия, в шапки полетели шоколадки, пачки жевательной резинки, всякие безделушки и даже доллары. Так что мы не только вволю посмеялись, но еще и поживились.
Когда мы разыгрывали своих попутчиков, Шура Вергунов всегда участвовал в этом вместе с нами и поэтому был безопасен для нас самих, но зато в свободное от розыгрышей время он не забывал устраивать всякие мелкие пакости и нам. Я уже рассказывал в главе, ему посвященной, что иначе он не может, в этом состоит суть его существования. Вот почему, когда наше путешествие подходило к концу, мы решили как-то «отблагодарить» Шуру.
В Стамбуле на базаре я для мелкого срочного ремонта одежды купил себе маленькую ручную швейную машинку на батарейках. Вещь эта в актерской жизни просто необходима. Чтобы ее опробовать, мы в качестве объекта испытания выбрали Вергунова, точнее его парадные белые брюки. Ночью, перед прибытием в Одессу, мы достали у него из сумки эти брюки, застрочили наглухо снизу обе штанины и в таком виде положили брюки обратно. Мы заранее рассчитали, что сойти на берег Шура захочет во всем блеске, обязательно решит их надеть — и вот тут-то… И даже если в Одессе ничего не получится, то уж в Минске, перед встречей с женой Ириной, он наверняка будет облачаться в свои любимые штаны.
Но в Одессу мы пришли рано утром, город еще спал — и Шура надел джинсы, что было логично, так как нужно было с вещами переезжать на железнодорожный вокзал и грузиться в вагон. В Минск наш поезд прибыл с опозданием, Шура высчитал, что Ирина в это время должна была находиться на работе и встречать его никак не могла, поэтому как был в джинсах, так в них домой и поехал. Мы, конечно, отметили с сожалением, что наш выстрел оказался холостым, и благополучно об этой истории забыли. А она имела самое неожиданное продолжение.
