Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Шура — очень бескорыстный человек, у него необычайно добрая, отзывчивая душа. Ему всем хочется помочь, везде он находит людей, нуждающихся в его поддержке. Недавно, когда мы ехали на пару дней на выступления в город Рославль Смоленской области, Вергунов пришел к автобусу с огромным багажом. И нам стало очень стыдно, когда, выслушав все наши ехидные замечания, Александр объяснил, что у него в Рославле есть знакомый, у которого четверо детей, и что это им он везет в подарок одежду.

Интересы Вергунова достаточно разнообразны: мало того, что он талантливый артист, так он еще пишет замечательные стихи и прозу, с успехом закончил Московские курсы сценаристов и даже пытался создать свой театр. Последнее, видимо по причине его непрактичности, у Шуры Леонидовича не получилось, и его личный театр не состоялся.

В «Христофоре» Шура остается самим собой и в жизни и на сцене. Однажды перед отпуском мы играли последний спектакль. Такие спектакли на закрытиях сезона в театрах называют почему-то зелеными. Артистам почти официально разрешается баловаться, и начальство смотрит на эти приколы сквозь пальцы. Самое главное условие перед этим — чтоб зритель ничего не заметил (ведь бывают же в театрах и серьезные спектакли). И хоть наш «Христофор» сам по себе театр прикольный, мы все равно отдавали дань традиции и веселились как могли. Я, как всегда, вел программу и практически не уходил со сцены, играя почти в каждом отрывке. А у Шуры было или три, или четыре выхода за вечер. И вот выходит Шура в первом номере. Все нормально, играем, зритель смеется. Я, конечно, настороже, жду подвоха, но Шура отыгрывает номер и, усмехаясь в свои пышные усы, уходит за кулисы. Через несколько других номеров он опять появляется на сцене и опять ничего… Я понимаю, что он просто усыпляет мою бдительность, и остаюсь в полной боевой готовности. Третий отрывок — и опять ничего. Только усами шевелит, как таракан. И тут до меня доходит — ничего ни придумал на этот раз наш главный разыгрывательщик, вот и осталось только шевелить усами. Слабак. Сыграл я дальше с Володей Воронковым один сатирический номер и объявляю следующий, в котором опять играю с Шурой. Я, по сценарию, сажусь за стол (а играл я врача) и говорю: «Следующий». За спиной раздаются шаги и голос: «Здравствуйте, доктор». Я поворачиваюсь и офигеваю. Передо мной стоит какой-то незнакомый дядька и, подло улыбаясь, смотрит на меня. Из-за кулис видны хитрые морды наших артистов, наблюдающих за нами… Я понимаю, что это розыгрыш, что они подговорили какого-то артиста выйти вместо Шурки и сыграть со мной отрывок. Ну, думаю, молодец, хлопец, и текст выучил, и мизансцены знает… Тем временем этот мужик садится передо мной и… Шуриным голосом говорит: «Знаете, доктор, а ведь я к вам по делу…» И вдруг до меня доходит, что этот мужик с идиотской рожей и есть Шура, но только без усов!!! Я свалился под стол от хохота и номер мы еле-еле доиграли…

Оказалось, что Шура, пока я играл с Володькой, умудрился мгновенно намылиться и сбрить усы принесенной для этого бритвой, а потом выйти на сцену в образе больного. Узнать его без усов, было действительно практически невозможно. Вот сбрейте Чапаеву усы — узнаете вы Василия Ивановича? А побрейте Карла Маркса…

Но зато голос Шуры Вергунова сегодня знает каждый белорус ― и по радио, и по телевизору «крутят» бесконечные рекламные ролики, почти что треть из которых озвучивал наш Шурка. Он в этом деле собаку съел. Недаром, параллельно с «Христофором» он уже несколько лет сотрудничает с радио «Альфа».

Шура уже много лет назад, после нескольких разводов, встретил свою Иришу. Практически вырастил и воспитал, как отец, ее сына Сергея. Своя родная дочь, Катюха, вышла замуж за еврея и уехала в Израиль. Теперь Шурка уже дед. Пару лет назад сын Ириши Сергей, окончивший Военную Академию и послуживший в нашей армии офицером, тоже уехал, но уже в Германию (к своему родному отцу). И теперь Шурка с Иришей сами себе хозяева — работают, отдыхают, путешествуют. Завидно.

Солист Большого театра Артур Эйзен, обладатель роскошного баса и замечательный актер, в свое время был назначен официальным исполнителем песни «Широка страна моя родная!» Песня эта, как известно, после «Гимна Советского Союза» и «Интернационала» была третьей в коммунистической иерархии. Конечно, в другое время ее мог спеть всякий, кто захочет, но на правительственных концертах — только он, Эйзен. За каждое исполнение ему была назначена персональная ставка в 100 (сто!) рублей — по тем временам огромные деньги. Так вот, говорят, что приятель Эйзена, первая скрипка оркестра Большого театра, всякий раз «раскалывал» его одним и тем же образом. «Шир-ро-ка-а стр-ра-на моя р-родна-я — аа!» — выводил Эйзен, и сидящий за его спиной скрипач тут же громко сообщал оркестру: «Пять рублей!» «Много в не-ей лесов, полей и ре-ек!» — продолжал Эйзен, и скрипач тут же ему в спину подсчитывал: «Десять рублей!» Оркестр давился от смеха, но труднее всего было Эйзену: до возгласа «Сто рублей!» он еле допевал…

Анатолий Длусский

Мы с Анатолием, как и с остальными артистами нынешнего состава «Христофора», учились в одном институте, только Анатолий, в отличие от нас, занимался на кукольном отделении, поэтому вначале мы смотрели на него снисходительно и даже немного свысока, так как наше отделение актеров театра и кино считалось более престижным и котировалось выше. Правда, благодаря своим песням, Анатолий довольно быстро выделился сначала среди своих однокурсников, а потом стал пользоваться популярностью и во всем институте.

После окончания института Анатолий попал по распределению в Государственный театр кукол, но не прижился в нем и долго там не проработал. Его таланту было тесно в этом театре, тем более что главных ролей ему давали очень мало из-за специфического недетского голоса, а выступления в эпизодах или массовках в ролях мышек или зайчиков только ускорили его уход из театра

Потом он работал в Молодежном театре, затем — в Филармонии, после нее — еще в нескольких коллективах до тех пор, пока не встретился с нами во время гастролей по Германии. Мы пробыли там вместе около 10 дней, узнали друг друга поближе, он всем нам очень понравился своим умением держаться, жизнерадостностью, юмором, не говоря уже о песнях, которые нравились всем. В итоге мы с Ю. Лесным предложили Длусскому перейти к нам в «Христофор», и Анатолий, немного поколебавшись, согласился. Думаю, он об этом не жалеет, хотя характер его я бы определил скорее как философский, нежели юмористический. Почти со всеми ролями, которые ему приходилось играть, он справлялся блестяще, не удаются ему только дебилы, тупоголовые чиновники и просто недалекие люди. С таким лицом, как у Анатолия, их играть невозможно. Но я не знаю, можно ли его за это упрекать, не виноват же он, в самом деле, что, в отличие от христофоровцев, родился с умным лицом. Зато все, что он недобирает в юморе, Анатолий с лихвой перекрывает своим песенным даром. Здесь ему равных нет, он пользуется огромным успехом у зрителей, особенно у зрительниц. У нас даже был специальный спектакль «Кавалеры приглашают дамов», написанный Перцовым для Длусского, в нем Анатолий один держал весь вечер зал в напряжении и как актер, и как певец. Песенные вставки Длусского и в другие наши спектакли всегда только облагораживают их и придают им душевно — доверительный тон, что очень нравится зрителям.

Нетипичная внешность Анатолия (в обыденной жизни у нас таких белорусов почти нет) заставляет искать для него, а порой и специально писать редкие роли: иностранца, Пушкина или революционера. Но таких ролей немного, поэтому ему часто приходится играть то, что есть, например, чапаевского ординарца Петьку. И он великолепно его изображает: необычно, но здорово.

Уже разменяв четвертый десяток, Анатолий вдруг увлекся большим теннисом. Считается, что для того чтобы достичь в этой игре приличного уровня, нужно заниматься ею с малолетства, но Анатолий опроверг и это положение. За сравнительно короткий срок он из неопытного новичка превратился в довольно сильного игрока, способного обыграть многих завсегдатаев кортов. Кстати, в 1996 году Анатолий стал чемпионом Минска среди любителей.

39
{"b":"237915","o":1}