На газету невозможно было подписаться, хорошо, если удавалось с нагрузкой, например, с «Социалистической индустрией», в придачу. В киоски она поступала ограниченно и раскупалась моментально. И вот, учась на крусах, я написал 3 рассказика и, собравшись с духом, отнес их в «Литературку». По телевизору я знал Виктора Веселовского в лицо, но в этот день в комнате сидел всего один сотрудник и это был не Веселовский.

– Что там у вас? Рассказы? Давайте посмотрю. Посидите, если есть время.

Я прямо сейчас, не отходя от кассы прочту, – сказал этот человек и стал читать первый рассказ. Пару раз он хихикнул, но поскольку мне с дивана не видно было его лицо, я решил, что может быть он просто покашлял. Но хихиканье раздалось еще несколько раз, и я уже точно был уверен, что это не кашель.

– Вот эти два рассказа беру, – сказал этот человек. – А вот этот возвращаю. Можете опубликовать в другом издании. Вполне...

Пишите, приносите, меня зовут Виталий Резников.

После окончания работы над «Ау-у!» я пригласил Виталия на банкет в «Славянский базар», где собралась вся съемочная группа и актеры. И весь вечер «стол вели», как говорят на Кавказе, Виталий Резников, Владимир Басов и иногда к ним подключался Савелий Крамаров. Ни один эстрадный концерт юмористов не идет с этим вечером ни в какое сравнение – это был конкурс отточеннейших шуток, имеющих марку «Сделано в 12-ти стульях», Виталия Резникова, актерского мастерства, под-крепленного остротой языка Владимира Басова и умнейших феерических эскапад Савелия Крамарова (а многие ведь считали, что он и в жизни придурок).

Виталий Резников пришел в юмор после того, как был официантом у Хрущева.

А жена его была поварихой, как он выразился, «Генерального секретаря коммунистической партии Советского Союза». Он заполнял шестнадцатую страничку веселым беззаботным духом человека из ресторана и был явным украшением газеты.

Он мог в «Полезных советах» предложить что-то вроде, например, такого: «Если хотите, чтобы молоко долго не скисало, бросьте в него парочку позитронов». Тут же приходил мешок писем:

«Где купить позитроны?» Приходилось давать ответ: «В хозяйственном магазине купите небольшой синхрофазатрон и у вас будет полно позитронов». Как-то я спросил Виталия: как я выгляжу с точки зрения официанта?

– Минуточку! – посмотрел на меня внимательно Виталий и потом сказал: – Сколько скажу – столько дашь!

Этот приговор я вспоминаю каждый раз, когда имею дело с российскими официантами. Виталий познакомил меня с Вагричем Бахчаняном, талантливым художником-коллажистом (кстати, Вагрич сделал рисунок к рассказу «Что наша жизнь?»), остроумнейшим человеком, которого чуть не исключили из команды «клуба» за хохму, возмутившую определенную часть читателей «ЛГ». Вагрич сочинил такую штуку: «Раз, два, три... и т.д. до двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять – вышел зайчик погулять». Этот материал обсуждали на уровне Чаковского, и Веселовский заверил начальство, что такое больше не повторится. Так мы жили.

Вагрич эмигрировал вскоре в Америку, в Нью-Йорке был своеобразным гуру всех творческих людей-эмигрантов, начиная с Довлатова и кончая своим другом-земляком Савенко, которому именно он придумал псевдоним Лимонов.

Ну так вот, я написал быстро сценарий по этому рассказу, и мы приступили к выбору актеров. И тут Горковенко преподнес мне урок, который я надолго запомнил: к нам на пробы приходили лучшие актеры СССР (большинство из них остались в картине, притом иногда на карликовых ролях: например, Спартак Мишулин пробовался на Короля, которого в картине сыграл Басов, но остался в картине и сыграл небольшую роль в свите короля). Пришел Куравлев, которого я очень почитал после фильма «Живет такой парень», попробовался и был утвержден на роль Пташука единогласно. А кроме него в картине приняли участие Владимир Басов, Людмила Шагалова, Валентина Титова, Гурген Тонунц, Николай Парфенов, уже упомянутый Спартак Мишулин, Савелий Крамаров, Эммануил Геллер, Сергей Филлипов, Ирина Муравьева... Кстати, Муравьева тогда не была такой известной, нам порекомендовали посмотреть ее в спектакле «Чинчирака» в Центральном Детском Театре, и нам она сразу понравилась. На эту же роль приходила пробоваться, я помню, Ахеджакова. Сергей Филлипов приехал из Ленинграда и без всяких проб был утверджен на роль герцога Лавуазье. Герцог Лавуазье должен был танцевать, и, как мы знали, Сергей Филиппов окончил балетную школу и потому идеально подходил для этой роли. Но первый же съемочный день показал, что мы ошиблись: для короля и его свиты были сшиты великолепные наряды из специальных тканей, расшитых металлическими нитками, – за эти наряды художник картины получил мосфильмовского Оскара. Но костюмы были очень тяжелые. Так вот, как только Филиппов начал танцевать в костюме герцога, всем стало ясно, что долго он не выдержит: в Москве в то лето стояла жуткая жара, дублей с танцами должно было быть большое количество, потому что сюжет на сцене должен был пробуксовывать из-за «неявки» слуги и действие потому повторялось многократно. Плюс естественные дубли. Плюс то, что у Филиппова оказалась небольшая фляжка с коньяком, к которой он время от времени прикладывался и вскоре был в таком состоянии, что плясать ему уже было никак нельзя. Вечером после съемок мы с Горковенко ломали голову, как выйти из создавшегося положения. Ясно, что отказываться от такого актера нельзя, и в то же время ясно, что сыграть роль герцога Лавуазье Филиппову физически не удастся, он может просто получить инфаркт после очередного дубля. И нам пришла в голову спасительная идея: поменять местами Крамарова, (который играл Короля Абабуа и должен был только время от времени появляться с песней на сцене) с Филипповым.

Позвонили Крамарову – он не возражал против такого плана.

Осталось получить добро от Филиппова. Рано утром, взяв бутылочку коньяка мы пришли к нему в номер гостиницы «Россия».

– Ну, рассказывайте, почему пожаловали в такую рань? Небось с какой-то гадостью? – встретил нас настороженно Филиппов.

– Ну что вы, Сергей Николаевич?! – от души сказал Горковенко. – Какие пакости?! Мы вас так любим! И потому хотим вам предложить поменяться с Краморовым ролями – у него роль короля Абабуа!!!

Как нам потом объяснили, Филиппов не очень-то жаловал Крамарова и потому буквально пришел в ярость:

– Что?! Вы хотите предложить мне роль этого советского Чарли Чаплина?!

Ни за что! Тоня! – позвал он жену (кстати, известную писательницу, Антонину Голубеву, автора очень популярной в моем детстве книжки про Кирова «Мальчик из Уржума»). – Немедленно собирай вещи, мы уезжаем обратно в Ленинград!

И тут Горковенко преподнес мне второй урок «работы с актером» – он упал на колени перед Филипповым:

– Сергей Николаевич! Не губите! Это – мой диплом, если вы уедете, бросите меня – мне конец! Прошу вас как отца!

Филиппов тут же смягчился:

– Тогда беги за коньяком!- сказал он.

– Уже есть! – улыбаясь, встал с колен Горковенко и открыл портфель.

За коньяком Филиппов поведал нам смешную историю, как Крамаров раз подвез его с «Мосфильма» до гостиницы.

– Он тогда купил себе «Фольксваген»-букашку и был этим очень горд. Везет меня и все время оборачивается: «Ну как, Сергей Николаевич, нравится? А?! Какой ход, чувствуете?! Что значит импортная, а?!» И все время смотрит на меня. Я ему говорю:

«Савелий, ты лучше на дорогу смотри!» А он мне, не поворачиваясь, отвечает: « А я смотрю!» Вот что значит косой глаз иметь!

По задумке Горковенко спектакль, идущий на сцене театра должен был быть музыкльным. Музыку к фильму написал Геннадий Гладков. Музыку этого композитора я очень люблю. Такую я сам не сочиню!

А говорю я так потому, что слушая современные песни по ТВ, я часто говорю жене – такую песню и я могу сочинить. А вот как Гладков – никогда.

Вместо Филиппова в фильме поет Александр Градский – тоже заслуга Горковенко. И как видите, все звезды, один к одному, «олл старс», как говорят в Америке. Даже в кордебалете у нас снялся, как выяснилось позже, Владимир Винокур – он был в то время актером Театра опереты, никому неизвестным.