– Снижены цены на мебель – на диваны, диваны-кровати и софы в среднем до 70 процентов! На шкафы платяные и серванты – 65 процентов!

Я стал делать Юре тревожные знаки, даже схватился за голову. «Что?»

– одними губами спросил Юра.

– Там назревает кипишь! – прошептал я. – Они все чокнуться могут!

Юра сделал мне успокаивающий знак и я вернулся к нашим соседям.

– Особенно партия и правительство хотят отметить жителей нефтяного Баку, проявивших чудеса трудового героизма в годы войны. Для жителей дома номер 159 по улице Свердлова все проценты доводятся до 100!

Соседи ахнули и замерли с открытыми ртами.

– Особенно хотим отметить героизм Лалазаровой Арусяк, сумевший в трудные годы войны получить звание матери-героини...

И тут я получил звонкую затрещину от своей крутой (и все же любимой) тети Артемис:

– Нашли, над чем шутить! – сказала она. – Ты ладно, а этот здоровый ишак ничего умнее не мог придумать?! (Она имела в виду Юру).

Соседки обиженно поджав губы, покидали нашу квартиру, на крики соседей с противоположного балкона «Было снижение или нет?!» – отвечали : «Не было! Юрик с Толиком пошутили!»

В фильме Петра Тодоровского ребята за такую шутку поплатились жизнями. А со мной и Юрой только тетя Тамара не разговаривала и не здоровалась до конца жизни.

Еще одна история, на мой взгляд интересная. Как-то после встречи Нового Года в своей компани Юра с женой Идой возвращались на поселок имени Степана Разина (пригород Баку), где они жили. Вышли из электрички, идут по платформе и видят, как возле станции веселится народ, играет гармошка, танцуют люди...

Ида сказала Юре:

– Видишь, чем проще люди, тем лучше они веселятся...А мы всю ночь просидели, скучая...

И тут гармонист выскочил в круг, встал перед танцующей женщиной и запел:

–Эй, стой! Стой! Стой!

Не верти пиздой!

Ида тут же пожалела о своих словах.

На пятидесятилетие своей жены, Иды, Юра опять вспомнил про старую шутку с микрофоном. На этот раз ему помогали сыновья, Миша и Вова. Они записали из передачи « Голос Израиля»

позывные, пару новостей и после них вставили поздравление Иде.

Когда собрались все гости и были произнесены первые тосты, Юра, как бы случайно, включил радиоприемник, стал вертеть ручку настройки, а Миша запустил магнитофон в соседней комнате с приготовленной заранее фонограммой. Раздались позывные « Шалом алейхем...», потом диктор сообщила о взрывах на голандских высотах и еще что-то в этом роде, а потом мужской голос (Юрин, конечно) сообщил:

– Дорогие друзья! Сегодня исполняется 50 лет замечательной женщине, матери двоих сыновей, большому советскому ученому-геофизику Сендеровой Иде Ароновне!

Все гости обалдели, в том числе и Ида:

– Не может быть! – прошептала она, схватившись за щеки.

Диктор продолжал:

– Родившись в небольшом местечке под Конотопом, Сендерова Ида Ароновна, с детства была любознательной девочкой и уже тогда начала интересоваться геофизикой...

– Откуда они все это узнали?! – недовольно сказал самый умный в Юриной компании Марик Листенгартен, шахматист, брат чемпиона Азербайджана по шахматам.

– Знаменательной в ее жизни была встерча с сокурсником по Бакинскому Индустриальному институту Юрием Тер-Григорьяном.

Гости тут не на шутку разволновались, некоторые подозрительно смотрели на Юру.

– Сам удивляюсь! – развел руками Юра.

– В связи с юбилеем Иды Арновны Правительство Израиля решило присудить ей орден Голды Меир и Менахема Бегина, выполненый в виде известной советской медали «За оборону Кавказа».

И тут опять заиграли позывные Израиля «Шалом Алейхем».

Все уже поняли, что этот шутка и облегченно хохотали.

Юра писал приветственные адресы на юбилеи всех своих друзей и честно скажу, у него явно был поэтический дар в духе известного всем Александра Иванова. Юре первому я дал читать свои рассказы и он поддержал меня, сказал, что рассказы ему понравились и все такое... А когда я стал печататься в Литературной газете на 16 странице в клубе «12 стульев» он завел специальную папку, куда собирал все мои напечатанные рассказы. (Не могу не вспомнить и о реакции моего отца на первые мои успехи. Он всегда ждал Литературку, открывал последнюю страницу, прочитывал ее и говорил мне: «Толя, ну такую ерунду сейчас печатают – почему же твой рассказ не печатают?!») Юра успел посмотреть первый фильм, снятый по моему сценарию – короткометражку в киноальманахе «Ау-у!», где снялся почти весь цвет советских комедийных актеров: С. Филлипов, В. Басов, Л. Куравлев, И. Муравьева, Л. Шагалова, С. Мишулин, Г.

Тонунц, С. Крамаров, Н. Парфенов, А. Геллер... Короче, «ол старс», как сейчас говорят. Моя новелла имела успех и Юра явно был горд мною.

К сожалению, он не дожил до моих полнометражных картин, которые я снял уже в качестве режиссера. Юра умер в 80 году.

И умер, как я считаю, от того, что всю жизнь был очень правильным.

За всю свою жизнь Юра любил одну женщину – свою жену Иду, мать своих двоих детей. Я считаю, что это хорошо, но слишком идеально, а как мы знаем из физики, в жизни ничего идеального не бывает, всегда приходится делать поправку на реальность. А реальность была такова, что у Юры вдруг начался служебный роман с лаборанткой(Юра был начальников лаборатории), довольно свободных нравов женщиной и он, абсолютно не имеющий никакого опыта общения с такого рода особами, безоглядно отдался неизведаному ранее чувству. И, хотя все в лаборатории знали, в том числе и Юра, что эта особа была близка со многими мужчинами треста «Азнефтегеофизика» и поселка им.

Разина, он влюбился в нее. Любил ее, любил Иду, любил своих детей (не могу не отметить такт и деликатность Иды в этой истории – ни слова упрека Юре, чуткость детей к обожаемому ими отцу) и от неразрешимости этого конфликта у него произошел один инфаркт, потом второй и за ним третий, последний.

Из истории своего брата я делаю вывод: советская власть, создавая нового человека хотела видеть его морально чистым, единолюбом, не поощряла никакие ширли-мырли, и прочие сексуальные шашни.

И в жизни я очень много знаю людей, которые в преклонном возрасте совершали кучу необдуманных поступков, вызванных внезапно нахлынувшим сексуальным чувством. (Вспомните роль, исполняемую М. Державиным в «Бабнике»). Мой опыт(и опыт моих друзей) показал, что лучше перебеситься в отрочестве, юности, неплохо и в зрелости, и даже имея семью в более солидном возрасте можно совершать стремительные, (ни в коем случае не затяжные!) набеги, но только так, чтобы тебя не «подстрелили». А для этого, как и в любом бою, надо иметь опыт. У моего любимого брата такого опыта не было.

В возрасте 7 лет в 1944 году я жил в Тбилиси, там же пошел в первый класс. Жил я с мамой и двоюродной бабушкой Анаит (дочерью Газароса Агаяна) в старинном доме №6 на улице Энгельса. В этом доме, на самом последнем этаже жил очень необычный мужчина: у него были длинные светлые волосы, длинное черное пальто и он проходил по нашему двору, как бы не видя ничего вокруг, как сомнамбула. Шел очень быстро и исчезал за воротами... Возвращался или с авоськой с продуктами, или с пачкой свернутых в трубку газет. Я пытался узнать у ребят со двора, кто такой этот мужчина, но все мне говорили разное. Один, что он известный летчик, другой, что он наш разведчик, поэтому нигде не работает и его вызывают только на важные задания, третий, что он известный в Тбилиси вор и т.д.

Как-то при мне моя мама спросила соседку, давно живущую в этом доме, кто этот необычный мужчина. Соседка ответила:

– Это поэт – Рюрик Ивнев, печатается в «Заре Востока»...

Я в то время сам не читал книжек – их читала мне мама. Но, странное дело, слово «поэт» произвело на меня большее впечатление, чем если бы соседка сказала, что этот человек летчик, или танкист, или даже Герой Советского Союза... Поэт! Стихи в газете! До сих пор не могу понять, что могли значить для меня в семилетнем возрасте эти слова, но думаю, где-то на генетическом уровне я понял суть этой личности. Каждый раз при его появлении я испытывал легкий трепет, понимая, что этот человек отличается от всех других, живущих в нашем доме, а может быть даже, на всей улице! Он пишет стихи, вроде тех, что читает мне мама!