Впервые мы встретились с Бежановым в комедийном объединении на «Мосфильме» при подготовке к запуску альманаха «Ау-у!». Бежанов, так же как и Горковенко, выпускник ВГИКа пришел туда со своим сценарием и страстно желал снять его в альманахе, хотя все три новеллы для алманаха уже были укомплектованы.
Первая новелла была Виктора Крючкова, ученика Данелии, вторая наша с Горковенко, за нами был Ролан Быков, а третья -режиссера Саши Захарова, за которым стоял Эльдар Рязанов.
– Ничего, – сказал мне тогда Бежанов(за которым никто не стоял), – я буду ждать... Я должен попасть в этот альманах...
Меня поразила его уверенность, а еще больше поразило то, что каждый день в течении двух месяцев, пока шли подготовительные к запуску альманаха процедуры – утверждение смет новелл, состава съемочных групп, подготовка объектов, реквизита и т.д. – Бежанов каждый день являлся в комедийное объединение, садился на диван, держа в руках папку со сценарием и просиживал так весь день, не делая перерыва даже на обед. И он победил! По какой-то причине Саша Захаров вылетел со своей новеллой из альманаха и его место занял Геральд Бежанов со своей «Песней». После «Ау-у!» (новеллу его не очень-то приняли на студии) Бежанов в течении 8 лет никак не мог получить возможность запуститься на «Мосфильме». На советы друзей попробовать запуститься на «Арменфильме», Свердовской студии или даже на «Ленфильме», Бежанов отвечал уверенным отказом:
– Я хочу только на «Мосфильме»! Ничего, я подожду...
На этот раз я воспринимал эти его слова, как программу действий.
И как и с альманахом, Бежанов победил и здесь. И вот каким образом: родители Геральда были репрессированы в 37 году, его воспитывала в Тбилиси бабушка, материальные возможности которой были ограничены и тем не менее Геральд смог окончить юридический факультет Тбилисского университета, а потом еще и поступить во ВГИК. Вступил Геральд так же в члены КПСС и как член партии написал письмо на очердной съезд партии с просьбой помочь ему, сыну репрессированных и уже реабилитированных коммунистов, запуститься с фильмом на «Мосфильме». И съезд дал добро.
Чтобы понять стиль поведения Геральда я расскажу о том, как Бежанов служил в армии. Его, как единственного кормильца у бабушки, не имели права забирать, но тем не менее забрали во флот, на четыре года. Никакие письма ни в какие инстанции не помогали. И вот на корабль «Куйбышев», на котором служил Геральд прибыл c визитом Н.С. Хрущев. После торжественной встречи, после ответа хором «Здравияжелаемтоварищ и т.д.!» Геральд вдруг поднял из строя руку с письмом и закричал:
– Никита Сергеевич, дорогой, прочтите письмо!
Это было грубым нарушением устава. Адмирал побледнел и схватился за сердце, командир корабля потерял дар речи, а Хрущев сказал помошнику:
– Возьмите письмо у матроса!
Помошник подбежал к Геральду, забрал письмо и положил в карман пиджака.
Геральд тут же закричал:
– Лично прочтите, Никита Сергеевич, лично! Прошу вас!
– Обещаю! – крикнул в ответ демократичный Никита Сергеевич.
Командование корабля, убедившись, что Геральд в письме не жаловался на службу и начальство, все же посадило его в карцер за нарушение Устава. А через 3 дня открываются двери карцера, Геральда выводят на палубу, дают чемодан с вещами и брандсбойтом смывают с корабля (такая, оказывается, традиция у моряков на случай преждевременного дембиля). Геральд не умел плавать и потому за ним следом пришлось сигануть в море трем матросам и спасать его. До окончательного оформления демобилизации Геральд несколько дней жил в казарме, а питаться ему разрешили на любом военном корабле, стоящем на рейде Севастополя.
– Я любил «макароны по флотски», – рассказывал мне Геральд. – Иду по пирсу и кричу дневальному на корабле: « Что у вас сегодня на обед?» Если не «макароны по-флотски» – иду дальше. И каждый раз находил я на каком-нибудь корабле свои «макароны по флотски».
Так вот, съезд (не помню какой по счету был в 1983 году) обязал киностудию «Мосфильм» дать постановку режиссеру Геральду Бежанову, а он, после неудачных поисков подходящего сценария, позвонил мне:
– Есть у тебя готовый сценарий?
– Нет, – сказал я. – Только заявки...
– Жаль,- сказал Гера. – Хоть завтра могу запуститься...
– Есть один, – вдруг вспомнил я про «Витю Глушакова», – готовый сценарий, но кажется, непроходимый...
– Кто сказал – непроходимый?! Дай прочту.
Геральд прочел сценарий, ему он понравился, дал прочесть руководителю объединения на «Мосфильме» режиссеру Алексею Николаевичу Сахарову (хороший был режиссер и человек, любил шутить, при встрече всегда говорил мне «барев дзес», что по-армянски значит «здрасте», но умер, говорят, после прочтения оскорбительной рецензии одного из наших бездарных критиков на свой последний фильм-мюзикл «На бойком месте», очень даже неплохой фильм, по общему признанию коллег и зрителей) и тот дал «добро» на постановку фильма по этому сценарию.
Фильм Гера снял, фильм имел зрительский успех, а у меня к тому времени, после долгих обсуждений на «Ленфильме» (а до этого отвергнутый всеми объединениями «Мосфильма» и студией им. Горького), освободился сценарий «Самой обаятельной и привлекательной». Сценарием на «Ленфильме»
заинтересовался вначале Игорь Масленников, но вскоре начал работу над «Зимней вишней», потом примеривалась к нему Аян Шихмалиева, но в итоге так ничего и не произошло. Геральд показал этот, не поддавшийся рекомендациям ленфильмовского худсовета, сценарий Сахарову, Сахаров одобрил его и так появился фильм «Самая обаятельная и привлекательная», ставший лидером проката среди комедий 80-х годов.(Привожу таблицу из книги Ф. Раззакова «Досье на звезд», издательство «ЭКСМО-Пресс», Москва, 2001 г. стр 524). Фильм в списке стоит на первом месте с 44,9 миллинами зрителей, опередив такие хиты 80-х, как «Любовь и голуби», «Вокзал для двоих», «Курьер», «Мы из джаза», «Родня» и многие другие... Как видите, только необычное стечение обстоятельств – Решение Съезда КПСС о запуске Бежанова на «Мосфильме» и мое знакомство с ним пломогли появиться этому хиту!
Окрыленный успехом я написал сценарий «Где находится Нофелет?» и Бежанов опять показал его Сахарову. К тому времени в съемочной группе возникло негативное отношение к Бежанову.
Бежановский максимализм раздражал всех – он, как всегда, хотел только «макороны по-флотски», т.е. чтоб для съемок было бы все самое-самое – хороший нтерьер, хорошая улица, хороший дом, хорошая дверь, чтоб актеры знали текст и не путали слова. После того, что делали с моими предыдущими сценариями режиссеры, где от моих слов практичесмки ничего не оставалось – я был двумя руками за Бежанова. И хотя некоторые актеры рассказывали потом, что на 20 градусном морозе Бежанов заставлял переснимать сцену, только потому, что актер сказал не «спасибо», а «благодарю» – я все равно был за Бежанова!
Признаюсь, что даже мне Бежанов не разрешал менять что-то в сценарии, к которому он уже привык. Если я что-то пытался изменить, на мой взгляд к лучшему, то мне требовалось много усилий, чтобы переубедить Геральда.
– Зачем нам это менять? – недовольно спрашивал Геральд.
– За тем, что у нас актриса, которой эта фраза не очень подходит. Ей больше подойдет такая фраза (я читал новую фразу).
– А как было?
Я читал старую фразу.
– Мне больше нравится эта, – говорил Геральд про старую.
– Но она неточная, а вот эта в самый раз, поверь мне! – и я еще раз читал новую фразу.
– Ладно, подумаю, – говорил Геральд и я знал, что микроб мною посеян и спокойно ждал всхода. Через несколько минут Геральд снова подходил ко мне.
– Какая, говоришь, новая реплика?
Я произносил эту реплику.
– А как звучит старая?
Я произносил старую реплику.
– Ты уверен, что новая лучше?
– На сто процентов! – отвечал я.
– Ладно, давай ее запишем в сценарий, – соглашался, наконец, Бежанов.
Если мне с таким трудом удавалось изменить реплику, то можете представить, что сделать то же самое актерам, – которые привыкли плохо учить текст и потому зачастую несли отсебятину, – было совершенно невозможно: Бежанов со сценарием в руках зорко следил за правильностью диалогов, переснимал сцену, если были допущены неточности в репликах и этим вызывал бурю негодования у актеров и в съмочной группе. Но я ему за это благодарен –фильмы у Бежанова, в отличие от других режиссеров, снимавших по моим сценариям, получались правильными, т.е. такими, какими я их задумывал.
