От имени Евангелия и во имя Евангелия Маргарет даже защищала потребление предметов роскоши. Она напомнила о том, как в Вифании[113] Мария помазала ноги Иисуса драгоценным благоухающим миром. Один только Иуда Искариот осудил это деяние, сказав: «Для чего бы не продать это миро за 300 динариев и не раздать деньги нищим?» Говорить об этом означало приравнять Иуду к разоблачителям богачей, для этого требовалась смелость, ведь борцы с богачами тогда были в чести у некоторых слоев населения.

Почти богословская речь Маргарет завершилась анализом любви к ближнему. «Возлюби ближнего твоего как самого себя» — вот великая заповедь Евангелия, призывающая к любви. Эта заповедь нисколько не колеблет убеждений Маргарет, ибо, как она объясняет, «по словам Клайва Стейплса Льюиса, может действительно случиться так, что мы начнем себя презирать за какие-то дурные наши поступки…». В таком случае человек стремится либо что-то исправить, либо искупить свою вину. Итак, ничто не запрещает исправлять или возвращать к работе того, кто слишком уж поддался очарованию голосов сирен, воспевающих иждивенчество.

Главным в ее речи было заявление, что «каждый ответствен за свои действия». Этот мир, где каждый отчитывается за свои поступки перед Всемогущим, этот мир королевы Виктории, мир викторианских нравов и морали, этот мир — мир Маргарет Тэтчер, и она так описывает его в одном интервью на радио, данном Эн-би-си в 1983 году: «Я была воспитана бабушкой-викторианкой. Нас научили много и тяжело работать, представлять доказательства нашей правоты и нашей работы, быть самостоятельными и жить по средствам и возможностям. Нас учили тому, что после святости самым лучшим качеством является чистота. Нас учили вести себя достойно и проявлять милосердие к нашим соседям. Нас учили чувствовать гордость за нашу страну. Все это — викторианские ценности <…>, которые позволили значительно повысить уровень жизни». В последней фразе проявилась чисто тэтчеровская черта: от анализа великих принципов тотчас же переходить к практическим вопросам.

Как бы там ни было, именно на этих основах она смогла построить свою доктрину, экономическую, социальную и политическую.

Безусловно, Маргарет Тэтчер не была интеллектуалкой. Она искала скорее не понятия, а гарантии правоты и справедливости. Кит Джозеф так писал: «Для Маргарет Тэтчер характерна способность инстинктивно понимать то, что многие, в том числе и я, понимают только после кропотливого анализа. Конечно, мы обмениваемся мнениями. Но мы не нуждались в глубоких интеллектуальных дискуссиях». Гораздо злее писал один из тех, кого «отблагодарили за службу» в результате реорганизации министерств в 1981 году, Иен Гилмор, утверждавший, что «Маргарет никогда не читает книг; в лучшем случае она прочитывает название и последнюю страницу обложки, где дается краткое содержание…».

Разумеется, это преувеличение. Маргарет часто вспоминает свое духовное родство с некоторыми интеллектуалами, излагает их идеи, пусть даже иногда упрощая, а порой и представляя их в карикатурном виде. При изучении ее речей и мемуаров становится ясно, что она читала или серьезно изучала тексты, на которые ссылается или которые упоминает. Она особенно настаивает на том, что в сфере политики является наследницей Эдмунда Бёрка[114], ярого сторонника экономического либерализма и некоего политического консерватизма. Она извлекла уроки из его произведений[115] и из событий его жизни (вхождение в правительство, в кабинет Портленда в 1782-м): отсутствие духа системы, отказ от отвлеченных понятий, необходимость прагматизма, религиозное влияние и отрицание значения гласа народа перед авторитетом палат. Она впитала молоко его контрреволюционных идей, припав к «соскам» его «Размышлений о французской революции». Приглашенная в Париж в 1989 году на празднование двухсотлетия французской революции Франсуа Миттераном, исполнявшим роль церемониймейстера, Маргарет Тэтчер не смогла не поделиться неким смущением, которое она испытывала от этих пышных, излишне пышных торжеств. В своих мемуарах она пишет: «Для меня, принадлежащей к тому течению, отцом которого был Эдмунд Бёрк, первый проницательный критик Великой революции, события 1789 года представляют собой постоянный обман в сфере политики. Французская революция была утопической попыткой сокрушить традиционный порядок <…> во имя абстрактных (отвлеченных) идей, сформулированных тщеславными интеллектуалами, но эта попытка провалилась <…> в ходе „чисток“, массовых смертей и войны. Со многих точек зрения она предвосхищала гораздо более ужасную большевистскую революцию 1917 года. Традиционная английская преданность свободе росла и вызревала на протяжении веков; самые характерные ее черты — это преемственность, уважение к закону и чувство равновесия». Хотя Маргарет, казалось, больше помнила о «славной революции» 1688 года[116], чем о казни Карла I в 1649 году, в интервью газете «Монд» она принялась долбить то, что уже много раз говорила: «Права человека не родились вместе с французской революцией <…>. Их корни — в иудаизме и в христианстве <…>. Мы, англичане, в 1688 году совершили тихую, мирную революцию, когда парламент навязал свою волю королю <…>. Во Франции была совсем иного рода революция Свобода, Равенство, Братство… Я полагаю, что в этом девизе забыли упомянуть о долге и об обязанностях».

Итак, в политическом смысле корни Маргарет явно глубоко уходят в консерватизм, они сами консервативны, то есть контрреволюционны.

В сфере экономических знаний ее «багаж» достаточно классический. Можно сказать, что библиотека Маргарет — это библиотека прекрасного либерала. Книги Адама Смита соседствуют с произведениями публицистов Манчестерской школы, с трудами Карла Поппера, Фридриха фон Хайека и Милтона Фридмана, одного из главных представителей Чикагской школы.

Из произведений Адама Смита Маргарет более всего запомнила понятие «невидимой руки»; этот принцип изложен в его труде «Исследование о природе и причинах богатства народов»: «Преследуя свой собственный интерес, индивидуум чаще всего реализует в большей степени реально общественный интерес, а не интерес своего преуспеяния». Вот почему с момента прочтения этой книги главным для Маргарет стало продвижение в жизнь идеи личной свободы человека, обеспечение каждому возможности работать в своих личных эгоистических интересах, которые одни и позволяют участникам различных торговых и прочих экономических предприятий «иметь рациональные предчувствия и питать рациональные надежды». Роль государства должна ограничиваться ролью одного из равноправных участников и гаранта существования свободного и эффективного рынка. Если мысль Адама Смита и не столь прямолинейна, окрашенная в многочисленные полутона, все же Маргарет почерпнула из нее три ключевых момента: свобода выбора для людей, эффективность рынка и свобода предпринимательства, притом что роль государства сводится к роли арбитра.

Так как в центре размышлений Маргарет были индивидуум и свободный рынок, то она легко узнавала свои идеи в идеях Манчестерской школы, которая в XIX веке вступила в борьбу с протекционизмом. Вообще XIX век был эпохой серьезных дебатов на темы экономики. Купцы из портовых городов и предприниматели из промышленных городов, таких как Манчестер, были ярыми сторонниками свободной торговли, желая торговать беспрепятственно. Со своей стороны производители сельскохозяйственной продукции, как мелкие, так и крупные землевладельцы, требовали во что бы то ни стало установления таможенных барьеров, чтобы они защитили их от конкуренции производителей из других стран. Прошло 150 лет, и те же самые аргументы приводят сегодня противники глобализации. Маргарет выбрала свой лагерь и ясно дала об этом понять. Она была на стороне свободного обмена товарами. Йен Гилмор утверждает, что книги, ставшей символом Манчестерской школы, а именно «Самопомощь» Сэмюэла Смайлза, ей хватало в качестве интеллектуального багажа. Она и правда часто вспоминала эту книгу, повторяла ее идеи. В период избирательной кампании 1974 года (которую консерваторы проиграли) она без конца чеканила: «Моя политика направлена на то, чтобы помочь людям самим помогать себе». Конечно, от этой фразы был всего один шаг до утверждения, что творение Сэмюэла Смайлза есть единственный источник размышлений Маргарет, но было бы непорядочно это делать.