Наконец, после всех этих рассуждений об искусстве соблазнять и управлять вспомним еще об одном важнейшем факторе, который невозможно заказать, потому что он не появляется по приказу; итак, вспомним об удаче. Не сопутствуй Маргарет удача, «тэтчеровский эксперимент» мог бы приостановиться в 1983 году и остаться всего лишь неудачным опытом консерваторов, как опыт Тэда Хита и других. Никто бы тогда не говорил о «тэтчеровской революции». Ее время осталось бы всего лишь одним из эпизодов длинной британской истории. Маргарет и сама пишет в мемуарах: «В соответствии с правилом Наполеона генералы должны быть удачливыми». По велению Провидения или по воле судьбы, как угодно, на протяжении всей общественной жизни Маргарет сопутствовала удача. Тончайшее переплетение множества непредсказуемых факторов все же позволило Маргарет на протяжении одиннадцати лет управлять страной, так что не зря ее называли «благословенной Маргарет», благословленной Богом и Удачей.

Трудно представить себе Маргарет Тэтчер в роли дипломата. Ее категоричные суждения, ее довольно резкий и решительный тон, ее происхождение, столь далекое от утонченности, привычной для посольств, — всё это, казалось, должно было держать Маргарет на почтительном расстоянии от мировых проблем или, по крайней мере, от тех, кто ими занимается. Кстати, в отличие от всех своих предшественников на посту премьер-министра она никогда не присваивала себе портфель министра иностранных дел. Она признаётся в мемуарах: «Что меня интересует, так это иностранные дела ради иностранных дел, а не дипломатия ради дипломатии». Она питала отвращение к той мании, которой страдали люди в украшенных белыми перьями[179] шапочках, — мании «подчинять национальный интерес дипломатической тактике и развивать неутолимую жажду нюансов и условий, что, в конце концов, приводит к тому, что затуманивается самый острый взгляд». Она пишет о своем сожалении, «что был создан заколдованный, замкнутый круг международных встреч на высшем уровне (саммитов), который совершенно изменил жизнь премьер-министров со времен Энтони Идена, Алека Дуглас-Хьюма и Гарольда Макмиллана; когда я была в оппозиции, я не скрывала своего скептицизма относительно пользы этих саммитов, а затраты времени и энергии, которых требовало проведение этих саммитов, продолжали пугать премьер-министра, которым я стала, ведь у нас в стране было столько дел».

Однако при этой женщине премьер-министре, представляемой на страницах прессы в виде карикатурного Гарпагона[180], неистово требовавшего: «Верните мне мои деньги!» на европейских саммитах, и обращавшейся с «иностранными делами» так, как обращается с задолжавшими клиентами хозяйка бакалейной лавки, все же британская дипломатия не изменилась радикально. Так же, как при ее предшественниках, поддерживались особо теплые отношения с Соединенными Штатами и действия блока НАТО в противостоянии со странами Варшавского договора. В сфере строительства Европейского сообщества, вопреки тому образу, который сохранился в памяти многих, Маргарет Тэтчер не была «Миссис Нет»[181]. Если она и выказала себя в период первого срока ярой защитницей британских интересов, то все же не отказывалась участвовать в возведении общеевропейского дома на тех условиях, что будет согласна с планами архитектора. Только в сфере отношений с бывшими британскими колониями, вновь собравшимися под сводами Содружества, она привнесла абсолютно оригинальную ноту.

У Маргарет не было никаких иллюзий относительно «большой дипломатической игры», в особенности для державы средней величины: «Я не верила в достоинства броской, шумной дипломатии <…>. Соглашения и договоры, заключенные между главами правительств, не изменяют глубинных реальностей власти <…>. Следует иметь четкие представления о возможностях и границах дипломатии <…>. В некоторых обстоятельствах желание окончательно решить какую-то давнюю проблему может привести к тому, что эта проблема станет еще сложнее и неразрешимее». Маргарет Тэтчер была целиком захвачена внутренними делами, она хотела поднять страну и заставить ее двигаться вперед, как говорится, «вновь открыть закрытую лавку». Так что дипломатия была для нее нудной, тяжелой составляющей работы премьер-министра, а не смыслом ее правления и уж конечно не удовольствием, как для президентов Франции. Для Маргарет она была скорее наказанием…

Задолго до прихода к власти «Железной леди» особо теплые и доверительные отношения с Соединенными Штатами стали одним из главных направлений международной политики Великобритании, по крайней мере, со времен Второй мировой войны. Черчилль говорил об «особых отношениях» с Америкой по «историческим и родственным причинам». Он мог бы добавить, что со времен войны Форин Оффис и Государственный департамент США поддерживали очень тесные связи и что сам он внес значительный вклад в защиту интересов Запада в ходе холодной войны, начиная с его знаменитой Фултонской речи[182]. Очень часто ЦРУ и МИ-6 работали рука об руку. Кроме досадного эпизода в 1956 году, связанного с Суэцким каналом, когда американцы, не испытывая никаких угрызений совести, бросили своих союзников, которые, как они считали, ввязались «в опасную авантюру с колониальным душком», в остальном отношения США и Англии были превосходными как при консерваторах, так и при лейбористах, притом настолько, что генерал де Голль противился вхождению Соединенного Королевства в Европейское сообщество под тем предлогом, что Англия «всегда будет делать свой выбор в пользу США».

Маргарет в этом смысле не была исключением. Она считала, что «опасность идет с Востока» и единственный способ избежать «красной бури» — усиление НАТО, ибо, как она пишет в мемуарах, «едва завуалированной целью Советов вплоть до того момента, когда вновь объединенная Германия приняла решение остаться в НАТО, было поссорить Америку с ее европейскими союзниками». И продолжает: «Я всегда считала, что одной из самых главных задач Великобритании была задача позаботиться о провале этой стратегии <…>. Чтобы этого достичь, жизненно необходимо было поддерживать единство стран Запада под руководством Соединенных Штатов». Говоря другими словами, НАТО всегда должно быть впереди ЕЭС или Западноевропейского союза[183].

В ее глазах это являлось истиной, тем более что диспропорция в военной силе была явно в пользу стран Варшавского договора в сфере обычного, то есть неядерного вооружения: у стран Варшавского договора было в три раза больше танков, в три раза больше пушек, вдвое больше самолетов, а затраты на оборону составляли от 12 до 15 процентов ВНП[184]. Кроме того, конец 1970-х — начало 1980-х годов были отмечены новыми сполохами холодной войны, по поводу которой тогда было непонятно, то ли она превращается из холодной в ледяную, то ли существует риск ее превращения в горячую. Вся планета становилась ареной столкновения двух блоков, между которыми находились страны третьего мира. И коммунисты явно выигрывали очко за очком. В Анголе, в Никарагуа, в Сальвадоре разгорались партизанские войны под руководством марксистов. Один из главных союзников Соединенных Штатов, Иран, оказался под властью имамов. Если это и не была победа СССР, то в любом случае это было поражение США. Захват в качестве заложников сорока девяти американских дипломатов в ноябре 1979 года превратил в трагический фарс конец срока пребывания у власти президента Картера[185]. По мнению Маргарет, это был святой человек, «ревностный христианин, чья искренность была просто ослепительной», но вместе с тем он еще раз доказал, что для того, чтобы «управлять великой нацией, недостаточно порядочности и прилежания».