Социальные реформы, проводившиеся Маргарет в ходе ее третьего срока правления, в основном затрагивали жилищную сферу, здравоохранение и образование. Они не имели ничего общего с землетрясением, но среди простонародья о них много говорили, а порой и зло их критиковали.
Так называемый «Закон Ридли о жилье» от 1989 года был наименее спорным среди всех законодательных актов того времени. Этот закон не предусматривал выделения дополнительных ассигнований из государственного бюджета на строительство социального жилья, но предоставлял новые возможности: возможность квартиросъемщикам в домах с умеренной квартирной платой объединяться в сообщество, а также возможность передавать право управления имуществом финансовым партнерам, бравшим на себя обязательство обеспечивать ремонт зданий. Сама по себе идея была далеко не глупа. Она уже с успехом претворялась в жизнь в Уэльсе Питером Уокером. Но в Англии она столкнулась с враждебностью, причем с принципиальной враждебностью людей со скромным достатком к инвестиционным фондам, которые и так уже обвиняли во всех бедах. В 1990 году только один дом с умеренной квартирной платой был превращен в «жилищный трест»; к 1996 году их станет всего лишь пять, а затем эта деятельность будет прекращена. Это было полное поражение, которое Маргарет со слишком большой легкостью записывает на счет «враждебности к улучшению условий жизни, глубоко укорененной в умах тех, кто проживает в гетто, укорененной левыми, контролирующими эти гетто». В действительности квартиросъемщики опасались, что частные арендодатели станут поднимать арендную плату, не имея над собой контролера в лице государства. Это были бессознательные страхи, не имевшие под собой оснований, ибо были предусмотрены многочисленные предохранительные меры и квартиросъемщики имели возможность сохранить не менее 52 процентов акций таких жилищных трестов. Однако никто этого не хотел.
Зато другая предложенная мера была увенчана успехом. Эта мера предусматривала страхование от неуплаты арендной платы для честных владельцев жилья, которые согласятся предоставить свою собственность в пользование арендаторам со скромными доходами. Закон предусматривал также процедуру ускоренного выселения должника, не внесшего плату максимум за три месяца. Таким образом, арендодатели получили гарантию того, что они смогут быстро восстановить власть над своей собственностью, если столкнутся с неплательщиками. Наконец, был введен в практику новый образец контракта об аренде жилых помещений. Он позволял владельцам жилья, задумывающимся над правильностью использования их собственности, вновь получить ее в свое распоряжение в любой момент при условии предварительного уведомления за три месяца. Результаты введения этих мер были воистину впечатляющими. За два года число незанятых жилых помещений уменьшилось с 18 до 9 процентов.
Еще одна проблема терзала тогда Соединенное Королевство: бездомные, обустраивавшиеся на жительство где придется, вплоть до центров крупных городов. Известно, какую роль в увеличении количества этих «новых бедных» сыграли повышение процента ссуды и выравнивание уровня квартирной платы в государственном и частном секторах. Но также следует признать, что к этому слою людей в довольно большом количестве примешивались странноватые молодые люди, беглецы из приличных семей, отдававшие предпочтение не домашнему комфорту, а полной приключений жизни на улице, не говоря уже о прочих маргиналах. Маргарет же видела только эту последнюю категорию. Она считала, что юнцов нужно отправить по домам, а преступников — по тюрьмам. Вот и всё! Она постоянно отказывала Крису Пэттену, «наследнику» Ника Ридли, просившему принять неотложные меры и выделить деньги из особых, чрезвычайных фондов для того, чтобы обустроить, расселить этих несчастных. Только в отношении Лондона она пошла на уступки, поскольку бездомные уродовали роскошные пейзажи Кенсингтона, Сент-Джеймс-парка и Гайд-парка. Даже на берегах Серпентайна стали появляться картонные хижины. Разумеется, Маргарет не хотела, чтобы Лондон стал похож на один из городов третьего мира. Она довольно часто требовала, чтобы «полиция очистила эти зараженные кварталы». Но когда речь заходила о том, чтобы помочь бездомным, она говорила: «Нет, трижды нет», — как она однажды в сердцах бросила в палате общин. Она также отказывалась признать разумной такую меру, как выплата пособий на оплату жилья молодым людям моложе двадцати пяти лет, за исключением особых случаев[204]. В мемуарах она объясняет почему: «Нельзя решать проблемы поведения человека в обществе и человеческих поступков при помощи кирпичей и цемента». По поводу молодых людей она пишет: «Мы хотели, чтобы они вернулись в семьи, а не жили в Лондоне благодаря выплате пособий». По мнению Маргарет, общее правило было таково: всякая помощь в виде пособий «порочна, потому что она способствует распаду больших семей и образованию более мелких; такое происходит, например, при выплате пособий незамужним или одиноким матерям <…>». Далее Маргарет пишет: «К несчастью, существует устойчивая тенденция в образованных кругах рассматривать всех бездомных в качестве жертв буржуазного общества, а не буржуазное общество в качестве жертвы бездомных». В этой сфере Маргарет была непреклонна. Так что тем, кто сменил ее на посту премьер-министра, пришлось делать попытки решить эту проблему.
В сфере образования реформы тоже были весьма умеренны. Ничего радикального, ничего революционного они не привнесли. В глубине души Маргарет, вероятно, всегда мечтала о школе по выбору, о такой, которую предлагал Кит Джозеф в лучшие минуты своих интеллектуальных упражнений. Речь шла о том, что требовалось создать «школьный чек» или «школьный ваучер», который родители могли бы истратить на обучение их ребенка в том учебном заведении, которое они выбрали. Конкуренция между школами должна была способствовать подъему общего уровня образования. Хотя идея казалась очень «соблазнительной», она наталкивалась на враждебное отношение министерства образования, сменявших друг друга министров, местных органов образования и большинства населения. К тому же прибегнуть к такой мере означало бы разрушить всё архитектурное сооружение, терпеливо строившееся на протяжении полувека. Маргарет не чувствовала, что у нее есть на это силы. Она даже не осмелилась тронуть так называемые «компрехенсив скулз», которые не без оснований обвиняла в том, что их существование привело к снижению общего уровня образования.
Итак, реформа оказалась реформочкой, даже если по ее поводу было много шума на скамьях патентованных педагогов и специалистов в области образования. Так что же было сделано на самом деле? Не очень много. Благодаря «Закону Бейкера» стало возможным, чтобы компрехенсив скулз вышли из-под опеки местных органов образования и перешли под опеку центральной власти. Менее ста школ из двадцати пяти тысяч сделали такой выбор. Местные органы образования Лондона были упразднены по той же причине, по которой был упразднен Совет Большого Лондона. Суть реформы заключалась в создании местного управления школами. Совет по управлению образовательными учреждениями, состоящий в равной мере из родителей и преподавателей, должен был обрести свободу распоряжаться имеющимися у него средствами. Другими словами, возникала возможность привлекать инвестиции со стороны, а также (и это был революционный шаг!) по заслугам увеличивать вознаграждение преподавателей. Стоит ли говорить, какие в школьных учительских забушевали страсти ввиду конкуренции. Профсоюзы пригрозили общей забастовкой учителей. Но родители пришли в восторг от возможности контролировать размеры заработной платы тех, кто ответствен за образование их чад. Они были сыты по горло высокомерием «преподавательского корпуса». Состоялось несколько единичных демонстраций, и учителя были вынуждены сдаться, к большому удовольствию всех. В 1993 году более 75 процентов школ остановили свой выбор на системе установления заработной платы учителей в зависимости от их заслуг.
