И вот он узнал, что Сор Окчу жива! Сколько он дум передумал, сколько провел тревожных ночей, ничего не зная о ее судьбе. Правда, он всегда был уверен, что Сор Окчу жива. И даже несмотря на все не сулившие надежды ответы на его запросы, даже после напрасных попыток что-либо узнать о ее судьбе в ее родном поселке он не допускал мысли, что Сор Окчу погибла. Где-то в глубине души у него всегда теплилась надежда.

И вот неожиданное известие: Сор Окчу жива! Грудь его распирало от радости, он чувствовал себя свободно, легко, точно у него за спиной выросли крылья. Сейчас и уличные фонари будто горели ярче, а унылое завывание ветра казалось торжествующей песней. Он уже представлял себе, как они вместе с Сор Окчу рука об руку будут штурмовать необозримые медицинские выси, будут искать что-то новое, нужное, и Дин Юсон испытал такой прилив сил, что даже улица, по которой он шел, показалась ему внезапно тесной. Радость его была безмерна.

Но вот в свете уличного фонаря ему почудилось, что перед ним на какой-то миг мелькнул рентгеновский снимок бедра Сор Окчу. Он отчетливо видел этот проклятый дефект. Он невольно вздрогнул, суровая правда стояла перед глазами: Сор Окчу — инвалид. Минутная растерянность охватила его. Но он взял себя в руки: неужели это непоправимо?

Да, Сор Окчу тяжело ранена. И что же? Ведь смогла она все-таки выйти из окружения? И теперь, несмотря ни на что, как-то живет.

Мысли теснились, набегая одна на другую, и на сердце снова легла тяжесть.

«Бедняжка! Как же ты с такой тяжелой раной смогла выйти к своим?! Сколько ты выстрадала, перенося одну операцию за другой! Велико твое мужество, если ты, зная, что останешься инвалидом, не пришла в отчаяние…»— с горькой нежностью думал Дин Юсон.

Когда перед ним вставал образ Сор Окчу, у него болезненно сжималось сердце. Его стали мучить угрызения совести: как это он, врач-хирург, совершенно бессилен помочь своей любимой.

«Не может быть, чтобы ее нельзя было вылечить, — с отчаянной решимостью думал Дин Юсон. — Но если даже профессор Хо Герим не в состоянии ей помочь, значит, все-таки выхода нет. Так что же, Сор Окчу суждено навсегда остаться калекой? Что же делать?»

Сейчас он был беспомощен, а будущее было неясным.

«А что, если…» Ему вспомнились слова, невзначай брошенные Рё Инчже в присутствии профессора, когда они говорили о Хван Мусоне; в них ясно чувствовался подтекст. Дин Юсон вспомнил и выражение его лица. Рё Инчже намекал на будущую работу Дин Юсона, которая могла бы повлиять на судьбу Сор Окчу. «Нет, это невозможно, я ничего не могу…» Дин Юсон зашагал быстрее, словно пытаясь избавиться от нахлынувших мыслей. Шел он без цели, не выбирая направления. И внезапно он вспомнил, зачем хотел зайти в клинику.

Итак, Хван Мусона оперировали уже несколько раз, но безуспешно. Теперь он лежит у них в клинике. Видимо, он находится в тяжелом состоянии, если решился на ампутацию ноги. Какие же муки он терпит, если сам просит об этом!

Дин Юсону было стыдно и перед своим боевым товарищем, оттого что он бессилен ему помочь. И он как-то обреченно ждал встречи с ним. Он вошел в приемный покой. Настенные часы в коридоре пробили десять. Дин Юсон поднялся в ординаторскую. В ночную смену дежурил врач Мун Донъир, высокий, стройный молодой человек, которого Рё Инчже считал одним из способных хирургов.

— Товарищ Юсон, так поздно?! — От Мун Донъира не укрылось взволнованное состояние Дин Юсона. Он решил, что, вероятно, Дин Юсон постеснялся остаться У профессора на ночь и пришел сюда переночевать.

— Скажите, Мун Донъир, в вашем отделении находится больной Хван Мусон?

— Да, у него обширное поражение бедренной кости. Состояние очень тяжелое, но…

И Мун Донъир рассказал, что, несмотря на тяжелое ранение, Хван Мусон после войны окончил сельскохозяйственный институт в Вонсане, затем занимался научной работой в Академии сельскохозяйственных наук. Даже здесь, в клинике, он что-то пишет.

— Его, кажется, снова назначили на операцию?

— Да, последняя операция не удалась, а что будет дальше — тоже не известно.

Дин Юсон попросил историю болезни Хван Мусона. Мун Донъир вынул ее из картотеки, подал Дин Юсону, а сам пошел за больным.

«Осколочное ранение бедренной кости с последующим укорочением конечности… — читал Дин Юсон. — Развитие остеомиелита, сопровождающееся частыми приступами острых болей…» Да, это была уже не та рана, которую он видел у Хван Мусона на фронте. Она стала более опасной. Дин Юсон представил себе, сколько уже пришлось вытерпеть Хван Мусону с тех пор. И, несмотря на это, ведь окончил институт и продолжает заниматься научной работой. Да как же можно оставить его в таком состоянии, лишив всякой надежды на выздоровление?

Дин Юсон с волнением ожидал встречи с Хван Мусоном. Не находя себе места, он вышел в коридор. С той стороны, где находились палаты, послышался глухой стук и через какое-то время показался Хван Мусон, поддерживаемый Мун Донъиром.

— Товарищ военврач! — узнав Дин Юсона, воскликнул больной и остановился. Забыв обо всем, он простер к Дин Юсону руки. Костыли упали, но Мун Донъир успел подхватить больного.

— Дружище! — воскликнул Дин Юсон, шагнув к Хван Мусону навстречу.

Боевые товарищи крепко обнялись и долго не разнимали рук.

— Сколько же тебе пришлось пережить за эти годы! — сказал Дин Юсон, — Пойдем в ординаторскую, там обо всем потолкуем.

Осторожно поддерживая Хван Мусона, он провел его в кабинет, усадил в кресло и сел рядом, держа его руки в своих.

— Так вот где довелось встретиться, — заговорил Хван Мусон. — Вы, видно, обо мне ничего не знали, а я о вас слышал от раненых. Теперь тоже, наверное, много работаете?

— Да нет, еще не включился полностью… А что же вы не писали мне?

— О чем было писать? Ведь с тех пор, как мы в последний раз виделись, прошло немало времени, а у меня так и не наступило улучшения. Обо мне, конечно, заботились, хотели помочь, но все осталось по-прежнему. Обидно, но что поделаешь. Никак я не поправлюсь.

— Это наша вина, врачей, не можем мы пока вас вылечить.

Дин Юсону было известно, что Хван Мусон отказался от новой восстановительной операции. И хотя он сам был против такой операции, он знал, что в клинике пока более эффективных методов лечения нет, о чем говорить вслух никто не хотел.

— Да, конечно, но… А скажите, есть ли какие-нибудь известия о Сор Окчу? — спросил Хван Мусон.

— Сор Окчу жива, — тихо ответил Дин Юсон.

— Это правда?

— Я только сегодня узнал об этом от профессора.

— От нашего?

— Да, она недавно приходила к нему советоваться по поводу операции.

— Какой операции?

— У нее было тяжелое осколочное ранение бедренной кости, я видел снимок. Ранение очень схожее с вашим.

— И что же? Как она? — не зная, что сказать, спросил Хван Мусон.

— Положение серьезное.

— Где же она теперь?

— Была в военном госпитале для инвалидов войны. Ее тоже несколько раз оперировали, но безуспешно.

Дин Юсон сказал о письме, которое Сор Окчу оставила профессору.

Хван Мусон слушал молча, время от времени кивая головой.

— Она, конечно, многое передумала. Ее можно понять, — сказал он, когда Дин Юсон кончил свой рассказ. — Ведь она женщина. Вот ведь как получается. Но она жива, и это самое главное.

Некоторое время сидели молча, потом Дин Юсон, вставая, сказал:

— Давайте посмотрим, что у вас.

Пока Хван Мусон шел к кушетке и с помощью Мун Донъира готовился к осмотру, Дин Юсон еще раз внимательно перечитал историю болезни.

Мун Донъир помогал проводить осмотр, и чем дольше он продолжался, тем резче обозначались морщины на лбу Дин Юсона, тем больше он мрачнел. Предложение доктора Рё Инчже ампутировать ногу имело основание. Налицо осколочное ранение с последующим укорочением ноги и воспалением костного мозга.

Дин Юсон осматривал операционное поле у Хван Мусона, а перед ним стоял образ Сор Окчу. Он закрыл глаза, пытаясь избавиться от видения, но оно не исчезало Сор Окчу смотрела на него в упор, с горячей мольбой Дин Юсон резко поднял голову — образ исчез, перед ним снова было операционное поле на бедре Хван Мусона. И только теперь до его сознания дошли слова профессора: «Кажется, ампутация неизбежна».