Дин Юсон молча постоял у окна некоторое время, пытаясь успокоиться, затем подошел к операционному столу и занялся кроликом номер пять…

Вечером, как обычно, он шел в отделение, чтобы подвести итоги дня, но в коридоре остановился, с удивлением посмотрев, как в саду под больной яблоней с лопатами в руках стояли Хван Мусон, его невеста и еще несколько ходячих больных. Он не удержался и пошел в сад. Работой руководила невеста Хван Мусона, успевшая где-то переодеться.

— Доктор, — обратился к врачу Хван Мусон, — в эту яблоню во время войны попал снаряд, я хочу и здесь испытать свой метод лечения, чтобы спасти дерево.

— Спасти?

— Да. Не хотите ли помочь? Я скажу, что нужно делать.

Дин Юсон снял пиджак, повесил его на ветку и взял в руки лопату.

С южной и северной сторон у основания дерева они оставили по одному крупному побегу толщиной с черенок лопаты, а остальные побеги удалили. Концы этих двух побегов срезали наискосок, а затем зачистили. В стволе яблони на расстоянии примерно десяти сантиметров от поверхности, где кора была полностью уничтожена, сделали прорезы под таким же углом, как на побегах, и в прорезы вставили зачищенные побеги. Чтобы предохранить место прививки от проникновения воздуха, его обмазали глиной и плотно обвязали соломенной веревкой. После этого яблоню в радиусе двух метров окопали, внесли в землю удобрения и с четырех сторон, чтобы при порывах ветра ствол не раскачивался, укрепили яблоню подпорками.

— В эти побеги, доктор, из ствола будут поступать соки, и по весне дерево начнет оживать, — уверял Хван Мусон.

Дин Юсон внимательно слушал.

— Ваш принцип прививки мне напоминает наши операции по пересадке кости, — сказал он через некоторое время.

— Возможно. Биологические принципы могут быть в чем-то схожи, — неуверенно ответил Хван Мусон. — Я, собственно, ничего не имел в виду, мне просто захотелось спасти эту яблоню.

Хван Мусон не раз обращал внимание на погибающую яблоню. Но заботился он, разумеется, не о себе лично, а о всех больных, которым эта яблоня напоминала их собственную судьбу. «Если удастся спасти дерево, по весне оно покроется нежной зеленью, и это обрадует больных!»— думал он.

И Хван Мусон написал своей невесте и попросил ее приехать, чтобы сделать яблоне прививку по его методу.

— Когда яблоня, доктор, оживет и зашумит молодой листвой, больным будет очень радостно.

Дин Юсон был потрясен. «Больная яблоня отрицательно действует на настроение больных… — размышлял он. — Очень просто, проще быть не может. Но для больных это, видимо, очень важно».

Почему же он сам, ежедневно общаясь с больными, не мог дойти до такой простой истины? Как врачу ему было неловко: он лечил больных, не заботясь об их моральном состоянии.

Прошло больше месяца, как Сор Окчу вернулась с сессии, и ее жизнь постепенно вошла в обычную колею.

Сор Окчу успокоилась — кажется, она окончательно порвала с прошлым.

Здесь, в родном поселке, она живет новой жизнью. Она уже видит результаты своего труда: лежавшая в четвертой палате с переломом ноги матушка О Ёнсин уже выписалась; в палате, что обслуживает Сор Окчу, значительно уменьшилось число больных; это результат и ее усердия, и сердце у нее радостно бьется, она по-новому воспринимает жизнь.

Так проходили дни, заполненные работой в больнице и домашними заботами. Вот и сегодня Сор Окчу уже закончила трудовой день. Еще раз осмотрев палату, с легким сердцем отправилась она домой. И вдруг ей навстречу выбежала соседка.

— Матушка Дин Юсона приехала, — сообщила она.

— Что?!

У Сор Окчу учащенно забилось сердце. «Как она решилась на это? Во время сессии я же честно ей сказала, что мы не можем быть вместе. И все равно…» Однако Сор Окчу одновременно была и благодарна старой женщине, решившей не оставлять ее одну.

Сор Окчу торопливо открыла дверь.

— Матушка! — Девушка бросилась старушке на грудь.

— Дитя мое! — только и могла вымолвить мать Дин Юсона, обнимая Сор Окчу.

Вошла соседка Соннё, она стала в сторонке и краешком фартука вытирала влажные глаза.

Когда прошли первые минуты встречи, Сор Окчу усадила мать Дин Юсона на циновку и сама села рядом.

— Как вы себя чувствуете, матушка? Вы так осунулись.

— Ничего. Ну а как ты, не болела?

— Нет, матушка, не болела.

— Значит, все в порядке. А я так беспокоилась, так ждала тебя, думала, что после сессии все-таки зайдешь. Но в конце концов решила вот…

И она рассказала, как переживала отъезд Сор Окчу, как ей было тяжко думать, что Сор Окчу живет где-то совсем одна, без родных. Вот она и приехала сюда, чтобы хоть немного побыть рядом и присмотреть за ней.

— Ты знаешь, я ведь была в Пхеньяне, встречалась там с Чо Гёнгу.

— Правда? И что же?

— Ты правильно тогда посоветовала — Чо Гёнгу мне все рассказал о сыне.

— Вот видите, как все хорошо получилось!

— Чо Гёнгу сказал, что в прошлом году, после демобилизации, Юсона направили в клинику медицинского института, в отделение восстановительной хирургии. Я целых два дня провела у Чо Гёнгу, и он мне все время говорил о сыне. Ведь Юсон думает, что я осталась на Юге, и очень переживает.

— Как я рада за вас, матушка. Наконец-то вы встретитесь с сыном! Хорошо, что съездили в Пхеньян.

— А на обратном пути я заезжала в клинику, к Юсону.

— И наконец встретились?

— Нет, не встретилась. Юсон был в командировке. Но я не стала ждать его возвращения, просила передать, что я буду в Хаджине и чтобы он, как только вернется, ехал сюда. Обещали все передать. И вот я здесь.

Сор Окчу сразу не нашлась что сказать. Эта новость всколыхнула в ней все минувшее. Она и представить себе не могла, что все так вдруг обернется. То, чего она больше всего боялась, кажется, скоро произойдет. От этих мыслей учащенно забилось сердце, и, с трудом скрывая волнение, она только и сказала:

— Спасибо вам, матушка.

— За что ж меня-то благодарить? Я так думаю, что всем будет радостно здесь встретиться. Ведь ты мне как родная дочь, и приехала я к тебе, чтобы присмотреть за тобой, помочь тебе. Вот завтра ты мне скажешь, что нужно делать, — сказала старушка, а сама уже мечтала, как они все трое переберутся к сыну в клинику.

— Прежде всего вам нужно отдохнуть несколько дней. Наш поселок расположен у моря, здесь очень красиво и воздух чистый. А какие здесь люди!

Сор Окчу была в смятении. Но она и сама не знала, что ее волновало больше: неожиданный приезд матери Дин Юсона или возможная встреча с самим Дин Юсоном.

Вечером пришел Ди Рёнсок.

— Как хорошо, что вы приехали, Окчу теперь будет веселее. Спасибо вам за Еашу заботу, — сказал он, здороваясь с матерью Дин Юсона.

— Ну, какая тут забота? Я ведь знаю, что и на заводе, и в поселке все относятся к Окчу как к родной дочери. А что я? Просто соскучилась по ней, вот и приехала, — отвечала старушка, раскланиваясь в приветствии.

— Однако в нашем возрасте не каждый отважится отправиться в такой дальний путь.

Сор Окчу сходила на кухню и принесла ужин. Втроем они уселись есть. Пришел председатель партийного комитета завода Ли Сондок.

— Вот узнал, что вы приехали к Окчу, и решил зайти. Приехали вы очень кстати. Завод выделил Окчу домик со всеми удобствами рядом с домом бригадира Рёнсока. Так что как раз поможете Окчу переселиться в новое жилище.

— Как это хорошо! Родина помнит своих героев, — растроганно сказала старушка.

— Это верно. Ну что ж, Окчу, поздравляю тебя, а пока как следует принимай гостью. — Ли Сондок долго и обстоятельно говорил с матерью Дин Юсона о дальнейшей жизни Сор Окчу. И только поздно вечером, попрощавшись, ушел.

Проводив Ли Сондока до калитки, Сор Окчу вернулась и стала готовить гостье постель в комнате на женской половине, которую Ди Рёнсок временно предоставил в распоряжение Сор Окчу и которой девушка, как могла, придала уютный вид.