Дин Юсон развязал рюкзак. Нахлынули воспоминания. Просматривая мельком одну историю болезни за другой, он обнаружил историю болезни Хван Мусона… Она была начата еще на Нактонганском фронте. С большим вниманием вглядывался Дин Юсон в пожелтевшие от времени страницы, в выцветшие строки чернил… «Поступил в госпиталь 6 сентября 1950 года…» Почерк был знакомый: писала Сор Окчу. А вот записи Чо Гёнгу, который оперировал Хван Мусона. Но о том, что раненому собирались ампутировать ногу, записи не было.

Дин Юсон мысленно оглянулся на свое прошлое.

Он всегда считал, что не совершал в жизни поступков, которых можно было бы стыдиться. Его совесть была чиста. Так было и во время учебы и после нее, когда он как «неблагонадежный» временно находился в тюремном заключении. В числе первых он вступил в ряды Народной армии. Но, кажется, его представления о совести слишком легковесны. Чем он лучше тех, у кого слова постоянно расходятся с делом. Да, ему еще далеко до Чо Гёнгу, и до Сор Окчу тоже. Вот они по-настоящему живут интересами других, готовы всегда помочь ближнему в ущерб себе. Ведь благодаря им и он осознал всю ответственность врача перед обществом. Однако как же он ведет себя в последнее время? Ведь он все забросил, спасовав перед трудностями, возникшими на его пути.

Чо Гёнгу говорит, что, прежде чем полностью овладеть врачебной профессией, сложными техническими приемами, нужно подготовиться к этому морально. Вот он напомнил ему о случае на фронте с Хван Мусоном. Ведь это был молчаливый укор ему за утрату чувства коммунистического человеколюбия.

Дин Юсон продолжал просматривать истории болезни, и перед глазами возникали имена раненых, картины боевых действий, которые не забывались им никогда.

— Спасибо вам, товарищ Чо Гёнгу. Я постараюсь… — Он не договорил — ему что-то стеснило грудь.

— Благодарить пока рано. Я хотел лишь подчеркнуть, что вы должны не забывать своего долга перед революцией. Вспомните, чем вы руководствовались, когда отвергли мрачную южнокорейскую действительность и вступили в ряды добровольческой армии. Не желанием ли служить революционным народным массам, внести свой вклад в дело революции? Родиться человеком легко, но вот прожить жизнь, как подобает человеку, это не всем удается. Тут нужна огромная самоотдача, напряженная борьба за лучшее будущее, настойчивое самоусовершенствование. Чтобы воплотить в жизнь идеалы, которыми вы руководствовались, вступая в добровольческую армию, вы должны напряженно работать, веря, что вернуть здоровье инвалидам войны, таким, как Хван Мусон, можно. Это и будет ваш вклад в дело революции. Смелее же идите вперед, не страшитесь неудач. Кстати, ознакомьтесь с этими трудами. — Чо Гёнгу передал Дин Юсону книги по медицине, купленные им во время заграничных поездок, и тетрадь с его собственными записями.

— Огромное вам спасибо.

— Так что берите себя в руки и за дело! Общими усилиями мы добьемся успеха.

Чо Гёнгу поднялся и крепко пожал Дин Юсону руку.

Было ясное свежее утро. Профессор Хо Герим шел по только что политой улице и полной грудью, вдыхал бодрящую свежесть. На душе было спокойно, шагалось легко. Профессору удалось наконец разрешить одну сложную проблему и значительно продвинуть вперед свою научную работу. А тут еще пришло письмо от Хо Гванчжэ. Сын сообщал, что за производственные успехи он получил государственную награду.

Профессор испытывал необычный прилив сил. Казалось, что ни научные проблемы, ни сложные операции, ни преподавательская деятельность не тяготят его больше. Теперь, когда он освободился от административных обязанностей, он наверняка сумеет завершить свою монографию.

На работе профессор облачился в свежий халат, надел белую шапочку и подошел к зеркалу. У него давно вошло в привычку появляться перед больными в опрятном виде, и особенно когда был амбулаторный день. Он остался доволен своим видом, кажется, сегодня он выглядит даже помолодевшим. И профессор испытал смешанное чувство удовлетворения и неловкости. Он поправил воротник халата, сдвинул ниже на лоб шапочку. Затем подошел к столу, взял стетоскоп, еще кое-какие медицинские инструменты, необходимые при осмотре больных, положил их в карман халата и вышел из кабинета. Амбулаторный день профессор проводил регулярно, один раз в неделю.

В регистратуре уже было много больных, стоявших б очереди за направлением к специалистам. Профессор прошел в отделение восстановительной хирургии. Там тоже уже сидели больные. Многие из них, знавшие профессора в лицо, поднимались со своих мест и почтительно кланялись. Отвечая кивком головы на их приветствия, профессор прошел в кабинет.

С тяжелым сердцем ожидал начала приема Дин Юсон. Сегодня он должен был вместо Гу Бонхи ассистировать профессору.

— А где же Гу Бонхи? — спросил профессор, здороваясь и пристально вглядываясь в Дин Юсона.

Профессор знал, что последние десять дней, прошедшие после совещания врачей, Дин Юсон находился в полной прострации. И его состояние еще более ухудшилось после приезда из Хаджина. В лаборатории он перестал бывать, всю исследовательскую работу забросил, занимался только лечебной практикой, да иногда читал лекции. Прежнего энтузиазма как не бывало. Вчера во второй половине дня он ассистировал профессору во время операции на тазобедренном суставе, и здесь делал все машинально, без прежнего усердия. Профессор несколько раз замечал, как, о чем-то задумавшись, Дин Юсон делал ошибки, и профессору приходилось его каждый раз поправлять. Хо Герим сочувствовал Дин Юсону, ему хотелось чем-то помочь своему бывшему ученику, но профессор не знал, как это сделать.

— Гу Бонхи сегодня на операции, — тихо ответил Дин Юсон.

— Ну ничего, думаю, что вы и один справитесь, — сказал профессор и добродушно улыбнулся, надеясь улыбкой смягчить несколько суровое выражение лица своего ассистента.

Дин Юсон на эту реплику не ответил ни слова.

— Кажется, сегодня очень много больных? — теперь уже обращаясь к медсестре, спросил профессор.

— Да. — С почтением глядя на профессора, сестра положила перед ним целую стопку историй болезни.

Хо Герим достал из кармана и положил на стол стетоскоп, молоточек, транспортир, складную линейку. Все это бывает нужно при проведении осмотра. Он потер руки. Это вошло у него в привычку: профессор никогда не прикасался к больным холодными руками.

Вскоре начался прием. Профессор время от времени посматривал на Дин Юсона, принимавшего больных за противоположным столом.

Во время приема Дин Юсон был немногословен. Примет одного больного, и в ожидании следующего безучастно смотрит в окно, пока медсестра не подаст ему очередную историю болезни.

Был первый час. В кабинет вошла девушка. У нее на ноге от голени до бедра бугрились обширные послеожоговые рубцы. Просматривая ее историю болезни, профессор взглянул на Дин Юсона.

— Товарищ Юсон, подойдите, пожалуйста, ко мне. Давайте вместе посмотрим больную, — сказал он.

Из-за шрамов от полученного во время войны ожога нога в колене не разгибалась, и больная была в полном отчаянии. На нее было жалко смотреть. Дин Юсон с состраданием взглянул на девушку. На лице профессора появилось выражение озабоченности.

— Одевайтесь, — наконец произнес после осмотра профессор. Он раскрыл историю болезни и задумался, барабаня по столу пальцами.

Юсон не сводил с него глаз. Спустя некоторое время профессор сказал:

— К сожалению, больная, вам придется набраться терпения и ждать. В настоящее время мы еще не располагаем такими средствами, чтобы вылечить вас. Возвращайтесь домой, а мы со временем вас вызовем. — Голос профессора звучал необычайно спокойно, даже равнодушно.

Дин Юсон недоумевал. Ему казалось, что больная как раз подходит для их клиники. Тем более, что профессор занимался проблемами пересадки кожи и его монография на эту тему как будто уже находилась в стадии завершения. Почему же он не стал заниматься этой больной?