Через некоторое время встал и Хо Гванчжэ. Он ничего не сказал, лишь с благодарностью подумал о Гу Бонхи, которая принимала так близко к сердцу поступки его отца. Конечно, он был недоволен отцом, и это недовольство уже тяготило его. Неужели отец ошибается?.. И чего он хочет?.. Почему он против?..

— Бонхи, простите меня. Мне как-то стало стыдно за отца. — Хо Гванчжэ с трудом выдавил из себя эти несколько слов.

Извинение Хо Гванчжэ за отца смутило Гу Бонхи, в груди образовалась сосущая пустота. Она с беспокойством посмотрела на юношу. Хо Гванчжэ, бессильно опустив плечи и низко склонив голову, машинально направился в сторону дебаркадера. Гу Бонхи пошла за ним. До переправы они шли молча, Дин Юсон все еще не появлялся.

Наконец Хо Гванчжэ повернулся к девушке:

— Бонхи, я считаю, что должен как можно скорее поговорить с отцом.

Гу Бонхи ничего не ответила. Зная профессора, она была убеждена, что этот разговор доставит Хо Гванчжэ одни неприятности.

Дин Юсон прибежал лишь перед самым отправлением парома.

Когда Сор Окчу сошла на станции Хаджин, заморосил дождик. Вот она и дома. Хорошо, что она повидалась с Дин Юсоном, как-то спокойнее стало. Они откровенно поговорили, она сказала ему все, что так бережно хранила в сердце, и без слез, мужественно распрощалась с ним, теперь уж, наверное, навсегда.

Сор Окчу вышла на привокзальную площадь, постояла немного, посмотрела на небо. Над бухтой низко проплывали темные, роняющие мелкий дождь тучи.

Ей почему-то подумалось, что Дин Юсон снова приезжал сюда и увез мать; от этой мысли ей стало грустно, и возвращение в родной поселок, встреча с которым всегда была желанна, уже не так радовало девушку. Похоже, этот унылый моросящий дождь проникает в самое сердце.

Встречать ее было некому, а если бы и было кому, то кто решился бы идти на вокзал в такую непогоду. Да она никому и не сообщила о своем приезде. Можно было ехать автобусом, но она решила его не дожидаться и пойти пешком. Как будто и дождь начал стихать. Она шла и думала, что вот идет по той самой дороге, по которой когда-то шел и Дин Юсон, направляясь в поселок. Давно это было. Как он тогда выглядел, после демобилизации?

Ей доставляло удовольствие думать о Дин Юсоне, который пронес через многие годы свое неугасшее чувство к ней. Однако, вспомнив, что отныне их отношениям пришел конец, она ощутила душевную пустоту, но в то же время испытала и облегчение, словно сбросила с себя давивший ее груз. Отныне она должна забыть о прошлом и уверенно строить новую жизнь, что ждет ее здесь, в Хаджине.

Сор Окчу поднялась на перевал. О, сколько тут, наверху, полевых цветов — ландышей, лилий, фиалок!..

Мокрые от дождя, они склонили свои головки, и девушке казалось, что они приветствуют ее. Она улыбнулась им и начала спускаться.

По мере приближения к дому ею все больше овладевало грустное настроение. Она посмотрела в сторону поселка, где находился ее дом. Закрытый деревьями и заводскими корпусами, он не был еще виден. Сор Окчу не сомневалась, что мать Дин Юсона уехала, и, когда представила себе, что войдет в пустой дом, она еще больше загрустила. Пугала пустота, которая будет ее окружать, а чем ее заполнить, она еще не знала. От этой мысли тревожно заныло сердце, и, пытаясь успокоить себя, она пошла быстрее.

Девушка вошла во двор. Прежде, когда она появлялась во дворе, ее всегда радостно окликала мать Дин Юсона. Но сейчас это сделать было некому. Не решаясь сразу войти в дом, Сор Окчу остановилась и оглядела посаженные старушкой кукурузу, фасоль, тыкву. Прошло совсем немного времени, а как все подросло! От порывов ветра растения шелестели, и девушке чудилось, будто старая женщина все еще трудится на ее участке. И бадья и решетчатая жаровня, висевшие на наружной стене, все еще хранят следы рук заботливой женщины! И вяленая камбала, развешенная на веревках под карнизом дома, тоже напоминала о матери Дин Юсона. И убавилось всего-то две-три рыбины.

Сор Окчу отворила дверь с таким чувством, будто входила в чужой, незнакомый ей дом. Перешагнув порог, она вздрогнула от испуга и застыла на месте, не веря своим глазам: у плиты стояла мать Дин Юсона!

— Матушка?!.. Вы здесь?..

— Это ты, Окчу?

Обе женщины молча смотрели друг на друга.

Почему мать Дин Юсона не уехала вместе с сыном? И Сор Окчу стало стыдно, что она скрыла от старой женщины истинную причину своего поспешного отъезда. Как она могла это сделать? И она, покраснев, потупилась. А старушка и виду не подала, что таит обиду на девушку. Напротив, она смотрела на нее приветливо — вот ведь на какой поступок решилась. Сор Окчу продолжала стоять неподвижно, низко опустив голову. Старушка подошла к девушке и участливо спросила:

— Ну как, подлечилась?

В словах ее не было скрытого смысла, тем не менее Сор Окчу восприняла их как удар хлыстом, отозвавшийся острой болью в сердце. Сказала бы уж напрямик, куда бы легче было… и девушка молча продолжала стоять в прежней позе.

— Ишь как промокла! Иди скорее в комнату и переоденься! — по-матерински заботливо сказала женщина и мягко подтолкнула Сор Окчу в спину.

Войдя в свою комнату, Сор Окчу остановилась у окна, даже не сбросив мокрую одежду. Невеселые мысли теснились у нее в голове.

«Мать Юсона пожалела меня, поэтому и не уехала вместе с сыном. Но в ближайшие дни она все равно должна отправиться к нему. Ведь мы же никогда не сможем жить одной семьей. Поэтому чем скорее она уедет, тем будет лучше… А какой Юсон стал худой!.. Наверное, нелегко ему живется одному…»

Скрипнула дверь. В комнату вошла мать Дин Юсона.

— Ты что же до сих пор не переоделась? Скорее переодевайся, и пойдем кушать. Неужто ты не проголодалась?

Сор Окчу только сейчас окончательно пришла в себя. Она виновато улыбнулась, хотела что-то сказать, но передумала, отвернулась и открыла платяной шкаф.

Старушка вернулась на кухню, поставила на маленький столик миски с едой и хотела уже отнести столик в комнату Сор Окчу. Но девушка сама пришла на кухню.

— Матушка, я сама… — Сор Окчу взяла столик и внесла его в комнату.

Они принялись за еду. Сор Окчу взяла палочки, ласково посмотрела на старушку и с грустью подумала: сегодня они еще сидят вместе, но, к сожалению, скоро этого не будет, ведь они в ближайшие дни должны расстаться навсегда. От этой мысли ей стало не по себе.

Мать Дин Юсона тоже перестала есть.

— Окчу, послушай меня. Не будь же такой! Ты виделась с Юсоном? Он ведь отсюда поехал к тебе.

— Да. Мы виделись.

— Ему все рассказал Ди Рёнсок. Юсон не спал всю ночь, а наутро уже уехал. Он сказал, что тебя одну здесь все равно не оставит. И я не хочу с тобой расставаться. А ты ведешь себя, как неразумное дитя, — выговаривала мать Дин Юсона девушке.

— Матушка! — Сор Окчу пересела к старушке поближе и схватила ее за руку.

— Окчу, милая моя!

— Матушка, спасибо вам. И все же вы должны уехать к Юсону. Почему вы не уехали вместе с ним? Вы должны жить у него. А я проживу как-нибудь одна…

Но что это с ней, что она говорит? Эта старая женщина приехала к ней, как к дочери, чтобы помочь, а она отправляет ее к сыну. Это же бессердечно, она причиняет старушке боль. Что же делать? Ведь по-другому поступить она не может. Ей и самой очень трудно…

— Опять ты за свое? Ты хочешь, чтобы я уехала? Ведь я даже с сыном не поехала, когда он приезжал за мной. О тебе подумала, поэтому не поехала.

— Матушка, извините меня, пожалуйста. Конечно, я поступаю бессердечно. Но вы обо мне не беспокойтесь. Я живу среди хороших людей, они меня любят и всегда, если будет надо, помогут мне. И я счастлива. А благодаря заботам государства я ежегодно прохожу курс лечения в госпитале для инвалидов войны. Теперь уж скоро я получу диплом врача и останусь работать здесь. Отсюда я никуда не уеду. Так я решила. — В глазах девушки стояли слезы.