Он сказал также:

«Мы все еще почитаем самым прекрасным занятием и славным времяпрепровождением беседу за кубком, который для нас словно материнская грудь, нас все еще радует благоухание мирта, которое прилетает к нам с утренним ветерком, нас все еще опьяняет охота на склонах пологих холмов или вблизи цветущих речных берегов, а ведь старость разрушительна и время губительно. Ушла сладость жизни, и осталось лишь ее бремя, покинуло нас добро, и осталось лишь зло, так что не на кого надеяться и не к кому обратиться, кроме всеведущего Аллаха, обладателя небесного престола, великого и славного».

Абу Амир сказал в другом своем послании:

«Подлинное красноречие достигается вовсе не с помощью заучивания различных диковинных историй, редкостных слов иль досконального знания премудростей грамматики. Чтобы овладеть искусством речи, прежде всего требуется природное дарование, хотя не обойтись и без первых двух условий. Дарование человека определяется в соотношении души его и тела. Если душа в человеке берет верх над телом, то и дарование его будет одухотворенным, и человек способен создавать самые прекрасные образы, облачив их в изысканный словесный наряд. Если же в нем одержало верх телесное начало, то и чувства его, согласно его природе, будут грубы и облечены в плоть, и образы, созданные им, уступят в изысканности, не достигнув совершенства.

Великий поэт создает благородные речи, коими полнится сердце, и от высоких слов душа возгорается страстью. Если ты захочешь понять причину такого воздействия, то не поймешь до тех пор, пока тебе не откроется, почему эти стихи так совершенны по форме. И в этом-то и заключается самое великое чудо: как поэт создает прекрасное из того, что само по себе вовсе не так уж прекрасно. Вот, к примеру, слова Имруулькайса:

Или его же слова:

Если в этом блестящем двустишии ты будешь искать какой-нибудь необычный образ, то вряд ли найдешь его, так же, как и в словах Абу Нуваса:

Или, к примеру, в его же словах:

Все это самые обычные слова и избитые выражения, которые понятны даже хромому ослу, но ты чувствуешь, как льнут они к сердцу, какое воздействие оказывают на душу!..»

А вот что сказал Абу Амир в другом послании:

«Аль Джахиз говорил: «Когда мы нанимаем наставника, чтобы он обучал наших детей грамматике и старинным словам, то платим ему не более двадцати дирхемов в месяц, но если мы станем нанимать учителя красноречия, он не удовлетворится и тысячью дирхемов!» Это Джахиз написал после того, как создал книгу «Об искусстве речи». И если бы в этом сочинении он намеревался раскрыть тайну того, как научиться красноречию, то подробно вписал бы, как постепенно овладевают этим искусством: нанизывают слова, красиво их располагая, а потом, искусно их излагая, умело начинают речь и доводят ее до конца, пишут введение и заключение — именно в этом источник красноречия и ключ к мастерству и совершенству.

Однако Джахиз лишь указал на пользу красноречия и поскупился на большее, ибо ревностно берег свои знания и не пожелал расточать плоды своего разума. Ведь он знал, что польза научившемуся искусству речи велика, а благодарность учителю — ничтожна. Поэтому-то он и открыл тайны дивной речи лишь тому, кто оказался достоин испить из чистого источника красноречия и омочить ладони в его росе. Что же касается того, чтобы вывести на путь истинный начинающего или наставить невежду, то он ничего не сделал для этого».

А вот еще отрывок из другого послания Абу Амира:

«Говорит Абу Амир: «Подобно тому, как каждому сословию подобают свои речи, так и каждому времени — свои вид красноречия, поэтому всякая эпоха имеет определенный стиль. Ораторское искусство разных народов различалось во все времена, и красноречие у них выражалось не в одинаковых словах.

Как чередуются в мире государства, наследуя одно другому, так же изменяется и искусство речи, передаваясь от поколения к поколению. Разве ты не видишь, как изменились с ходом времени древние законы арабского красноречия, пока не появились Абд аль-Хамид, Ибн аль-Мукаффа и Сахль ибн Харун, а также другие великие ораторы, катибы и поэты, прославившиеся даром речи, так что их мастерство засияло с удвоенной силой, ибо эти люди отличались светлым разумом, огромным талантом и образованностью.

Затем время совершило свой поворот, и их стиль сменился стилем Ибрахима ибн аль-Аббаса, Мухаммада ибн аз-Зайята и Ибн Вахба, когда нравы смягчились и соответственно этому понадобился более свободный стиль. И вновь свершило свой поворот время, и люди принялись кичиться друг перед другом знанием различных редкостных слов и выражений и состязаться в изяществе речей. Тогда наступил черед стиля Бади аз-Замана, Шамс аль-Маали и их последователей[148].

Поэты также изменили свой обычай с течением времени, так что в каждую эпоху стихотворец стремился достигнуть того, что было принято и дозволено в его ремесле, чтобы привлечь к себе сердца своих современников. Мы знаем, как красноречивы были Сари аль-Гавани, которого прозвали «Поверженный красавицами», Башшар[149], Абу Нувас и их подражатели, как искусно они использовали все виды красноречия и способствовали расцвету поэтических красот. Потом пришел Абу Таммам и стал без меры увлекаться звуковыми уподоблениями, выйдя за пределы принятого. Он преуспел в этом, и люди стали приводить его в пример и привыкли к его стилю, так что сейчас, если в стихах нет этого приема или чего-то похожего, нашему слуху это кажется непривычным. Но мне думается, что в этом деле лучше всего держаться золотой середины, поэтому басрийцы Абу Таммаму предпочитают Сари аль-Гавани, «Поверженного красавицами», ибо его стиль сохраняет чисто арабский Дух».

А вот отрывки из послания Абу Амира, которое он назвал «Книга духов». Это шуточное послание, содержащее множество красноречивых речений.

Сказал Абу Амир в начале послания, обращаясь к Абу Бакру ибн Хазму: «О Абу Бакр, как прекрасна твоя мысль! Она — словно меткая стрела, слетающая с тетивы, что не минует цели, и ее нельзя ни задержать, ни вернуть! Как дивно твое суждение! Ты ожидал от него многого и не ошибся, попав в самую суть. Ты обнаружил лик ясности и раскрыл блеск истины, — разве кто осмелится противоречить тебе, — о ты, которого невозможно ни обвести, ни обмануть, ни обдурить, ни околпачить! Когда мне посчастливилось узнать твоего друга, коего ты недавно приобрел, и я увидел, что он вознесся выше небес, соединив в себе созвездие Фаркад и оба светила, и всякий раз, как видит прореху в чужой прозе, латает ее, оторвав кусок от звезды своего разума или планеты своего таланта, я сказал себе: «Как это он при своей нежной молодости наделен седой мудростью? Как это получается у него, что, раскачивая ствол пальмы красноречия, он обрушивает на наши головы дождь свежих и спелых, точно финики, слов? Не иначе как при нем состоит некий шайтан, что ведет его по этому пути, или его посещает дух по имени Шайсан! Клянусь, что у него есть некий подручный, джинн-вдохновитель, или помощник, дух-покровитель. Ведь подобное искусство не под силу простым смертным и столь великие познания не поместятся в маленькой человеческой душе!» Послушай же, Абу Бакр, а я расскажу тебе дивную историю — чудо из чудес.