Не избегай любви нарочно, поверь, дурное это средство;
Друзей терять по доброй воле глупей, чем промотать наследство.
Живет богатый, словно бедный, напуган бедностью голодной,
Которая с богатым рядом, так что грозит ее соседство.
Я вспоминаю, что у моего двоюродного брата Абу-ль-Мугиры есть стихи, где высказана мысль, что разлука тяжелее разрыва. Эти стихи из поэмы, с которой он обратился ко мне, когда ему было семнадцать лет или около этого. Вот они:
Неужто ты, друг, подвержен губительнейшему зуду?
Скажи, куда торопиться медлительному верблюду?
Поистине, расставанье опасностью угрожает.
Ты думаешь взять с собою любовь, как ты взял бы ссуду?
Лжецы говорят нередко: разрыв опасней разлуки,
Но это злостная кривда. Не верь болтливому люду!
Не ведают они страсти, глубин ее знать не знают,
Готовые уподобить любовь презренному блуду.
А для влюбленных разлука — дорога верная к смерти,
И этой истины страшной вовек я сам не забуду,
У меня есть об этом длинная поэма, которая начинается так:
Мне восторг непревзойденный утро, вспыхнув, даровало;
И, меня с тобою сблизив, счастье восторжествовало.
Редкий плод бесплодной почвы, первенец жены бездетной,
День, врачующий недуги, — благодатное начало!
Эти молнии сближенья не обманывают сердца,
И не блекнет сад зеленый, где блаженство созревало.
Перси-персики набухли; говорят они прекрасной:
«Поспешай же!» — но перечит сумрачное покрывало.
Так одно красотку тянет, а другое не пускает;
Со стыда лицо пылает, как заря весною, ало.
Мой недуг от глаз прекрасных, только в них же исцеленье,
Жизнь моя с моею смертью, а любимой горя мало.
От змеиного укуса лишь змеиным лечат мясом,
Или было бы смертельно ускользающее жало.
Разлука заставляла поэтов плакать в местах свиданий, и проливали они потоки слез, и поили землю водою томления, вспоминая, что было с ними там, и рыдали, и оживляли следы любимых их погребенную страсть, и принимались они стонать и плакать.
Рассказывал мне один прибывший из Кордовы, которого я расспрашивал о ней, что он видел наши дома в Палатах Мугиса[51] на западной стороне города, и стерлись следы их, и исчезли их признаки, и скрылись места свиданий, и изменило их бедствие. И стали они бесплодными пустынями, после того как были населены, и безлюдными равнинами после толпы друзей. Это одинокие развалины, что были прежде прекрасны, и страшные ущелья, раньше безопасные; там убежище волков, где раздается свист гулей, там игралище джиннов и приют диких зверей после мужей, подобных львам, и красавиц, подобных изваяньям, пред которыми расточали обильные богатства; рассеяно теперь единенье их, и оказались они в разных странах, подобные племени Саба[52]. И кажется, что те разубранные опочивальни и украшенные покои, сиявшие, как сияет солнце, и рассеивавшие прекрасным видом своим заботы, когда объяло их разорение и охватило их разрушение, стали подобны разинутым пастям львов, возвещающим конец мира, и показывают они тебе, каков исход жизни его обитателей, и рассказывают, куда идет всякий, кого ты видишь стоящим. И становишься ты воздержанным в стремлении к благам мира, после того как долго воздерживался от пренебрежения ими.
И вспомнил я дни мои в Кордове, и мои наслаждения там, и месяцы моей молодости, проведенные с полногрудыми, к которым стремился и муж рассудительный, и вообразил я в душе, что находятся они под землей, в странах дальних и в краях отдаленных, и рассеяла их рука изгнания, и растерзали их длани отдаления; и представилось моему взору, что разрушена та беседка, которую знал я столь прекрасной, и пропали крепкие троны, около которых я вырос, и пусты дворы, где прежде толпились люди, — и явились слуху моему крики сов и филинов, что разносятся теперь над опустевшими, некогда многолюдными местами. И, бывало, ночи подражали дням, и растекались по дому его обитатели, и встречались его жители, а теперь дни подражают ночам в своей тишине и безлюдности. И заставили эти воспоминания плакать глаза мои, и сделали больно сердцу моему, и ударили камнем по печени моей, и усилили страдания ума, и я сказал стихотворение, где есть такие строки:
То, что поило меня, умирать заставляет от жажды;
Скорбь вызывает во мне то, что радовало не однажды.
Разлука порождает тоску, волнение и воспоминанье, и об этом я говорю:
Лишь бы ворон возвратился, отдаленьем окрыленный,
Для разлуки неизбежной срок назначив отдаленный.
Поклялась мне тьма ночная, что продлится бесконечно,
И свое сдержала слово: не прервался сон продленный.
В небесах звезда не знает, уходить или остаться,
Мешкает на небосклоне, словно путник утомленный;
Словно лучник, давший промах, или как беглец в испуге,
Как затравленный безумец или как больной влюбленный.
ГЛАВА ОБ УДОВЛЕТВОРЕННОСТИ
Неизбежно для влюбленного, когда запретно сближение, довольствоваться тем, что обретает он, и, поистине, в этом услада души, воскрешение надежды, обновление желаний и некоторый отдых.
Удовлетворенность имеет несколько степеней, сообразно тому, что достижимо и возможно, и первая из них, — когда довольствуются посещением. Поистине, в этом надежда из надежд, и возвышенно это среди того, что дарует судьба, хотя и проявляется при этом застенчивость и смущение, ибо каждый из любящих знает, что у другого в душе.
Посещение бывает двух видов: во-первых, когда любящий посещает любимую, и в этом случае возможно многое, а во-вторых, когда любимая посещает любящего, и тут ничто невозможно, кроме взглядов и незначительного разговора.
Об этом я говорю:
Сменилась близость отдаленьем; теперь я чужд былым усладам;
Кое-когда с тобой встречаясь, довольствуюсь я робким взглядом.
Хоть раз на дню тебя увидеть — предел моих мечтаний ныне,
А прежде было бы мне мало весь век прожить с тобою рядом.
Стремился к почестям сановник, однако в тягостной опале
Спасение души смиренно другим он предпочел наградам.
