Ибн Хайян сказал о нем: «Когда Абу-ль-Мугира прибыл на границу, он был уже признанным мастером стиха и прозы. Он был катибом у нескольких правителей и пользовался их благосклонностью и щедростью, — ему платили всегда звонкой монетой и прочими мирскими благами. Но он умер молодым, успев создать лишь несколько сочинений.
Он был во вражде с факихом Абу Мухаммадом ибн Хазмом, своим двоюродным братом, и не раз вступал с ним в споры, в которых побеждал своего соперника, заставляя его смутиться и умолкнуть, ибо был выше Абу Мухаммада в умении находить убедительные доводы и превосходил его умом и красноречием, а также красотой и остроумием. Он выделялся образованностью и изяществом речей на собраниях эмиров и царей, и ему принадлежало первенство и в серьезном споре, и в шутливой, веселой беседе. Он умел побуждать сильных мира сего выполнять свои обещания, щедро расточая золото и серебро, и сам был без страха, рыцарем золотистого коня и крепкого вина…»
Говорит Ибн Бассам: «Я приведу несколько примеров прозы Абу-ль-Мугиры. Вот отрывок из его послания, в котором он говорит о человеческих пороках и советует остерегаться общения с лжедрузьями:
«Да возвеличит тебя Аллах, поистине осторожность не даст недугу поразить тебя и измене одолеть тебя. И знай, что худший враг человеку — это он сам и весь род человеческий, а вовсе не змеи и не скорпионы, ибо нет среди животных ни одного, кто злобой своей уподобился бы человеку. Берегись же людей и не проявляй доброты к ним, постоянно будь осторожен, дабы «змея дважды не ужалила тебя из той же норы»[141]. Вспомни известную пословицу о том, что самое просторное место для игры — место между двумя опорами шатра, и знай, что умен лишь тот, кто побывал в каждой стране и повсюду находил пропитание и покровителя. А еще умнее тот, кто познал людей, хотя люди его не узнали до конца, и сумел избавиться от назойливого чужестранца и от лицемерного родича, кто нуждается и прибегает лишь к господу и к его светоносному разуму».
А лот что сказал Абу-ль-Мугира в другом послании:
«Земля расстелила свои одежды и раскинула плащ, она надела на себя разноцветную рубаху и повязалась драгоценным ожерельем. Роза развернула свои лепестки, и затрепетал луг от песни голубки, полной сердечной тоски. Деревья распустили пряди зеленых кудрей и качают головами, вторя ее воркованию. Мир просиял радостной улыбкой, и спрятался грустный и хмурый. Земля рассыпает пригоршни пестрых цветов, а деревья несут тяжкую ношу спелых плодов, и это дивное зрелище для того, кто хочет сорвать их и отведать. Мы же можем судить о сладости их лишь по виду, а не по вкусу, их охватывает лишь наш глаз, а не ладонь, ибо сказано в пословице: «Видит око, да зуб неймет». Ведомо мне, что судьба уготовила людям множество удовольствий и наслаждений, но не меньше хранит она для них бед и лишений:
Мы убеждаемся, что в мире нет счастья, кроме наважденья,
Мы в жизни разве что прельщались, но не вкусили наслажденья».
РАССКАЗ ОБ АБУ МУХАММАДЕ ИБН ХАЗМЕ
Говорит Ибн Бассам со слов Ибн Хайяна: «Абу Мухаммад был сведущ в хадисах и фикхе[142], философии, риторике и генеалогии и во всем, что касается искусства слагать стихи и прозу. Он занимался также древними философскими учениями и был их великим знатоком, составил множество сочинений. Но он не свободен в них от ошибок и упущений, так как слишком увлекался всевозможными логическими построениями и вносил новшества в различные виды наук. Его противники утверждают, что тут-то он и оступился и поскользнулся, избрав во многих случаях неверный путь. Он выступал против Аристотеля, отца логики, так, будто не понимал положений его учения и не читал его сочинений.
В законоведении сперва он склонялся к учению Абу Абдаллаха ибн Идриса аш-Шафии и защищал это учение изо всех сил, отойдя ото всех прочих, так что наконец все посчитали его сторонником шафиитов. И потому стал он мишенью для нападок многих законоведов, которые обвиняли его в отходе от привычного и порицали за это.
А потом Абу Мухаммад изменил свои воззрения и примкнул к захиритам, избрав учение аз-Захири и его последователей, которых имеется множество в разных городах. Он разъяснял его сочинения и дополнял их, выступая в диспутах, а также составлял комментарии к ним…
Он никогда не смягчал своих слов, говоря всегда правду в глаза и не прибегая к иносказаниям, не наступал постепенно, а обрушивался на противника, словно падающая скала, и тем самым отвращал от себя сердца, ибо от слов его оставались неизгладимые шрамы. Он нападал на всех законоведов своего времени, и они возражали ему и единодушно признавали, что он заблуждается, преисполнившись к нему ненавистью. Опорочив его, они предупредили всех властителей, что Ибн Хазм еретик и смутьян, и запретили простым людям приближаться к нему и учиться у него. Цари Андалусии отвернулись от него, изгоняя из своих владений и отказываясь принимать его услуги. Дело дошло до того, что память о нем едва не стерлась на его родине, а окончил свои дни он в пустынной местности Ньеблы, да помилует его Аллах, в четыреста пятьдесят шестом году[143].
До конца дней своих Абу Мухаммад не отказался от своих убеждений и не выказывал раскаяния, как от него требовалось. Он щедро делился своими знаниями, находясь в изгнании и проживая в бедности, и к нему стекались люди из простонародья, желая получить от него свет его знаний. Это были малые мира сего, которые не опасались, что их будут порицать за близость к нему. Он же без устали беседовал с ними, обучал и наставлял их в науках, и все это время не переставал усердно трудиться над составлением новых сочинений, так что написанные им книги наконец составили целую ношу верблюда. Но большая часть этих трудов не перешла за порог его дома, ибо законоведы всячески настраивали против Ибн Хазма людей, жаждущих знаний, и даже приказали всенародно жечь некоторые его сочинения, а другие раздирать на части, предав их поношению. Но это заставляло Абу Мухаммада еще усерднее трудиться и еще упорнее спорить с противниками. И так он поступал до самой своей смерти…
Вот как описывает он в стихах сожжение своих сочинений по приказу эмира Ибн Аббада[144]:
Нет, мыслей моих вам не сжечь, вы можете сжечь лишь бумагу,
А мысли таятся во мне, без них я в дороге ни шагу;
Куда ни поскачет мой конь, со мной не расстанутся мысли;
Я с ними хожу по земле, и с ними в могилу я лягу.
Не нужно рассказывать мне о том, как бумагу сжигали;
Храните науку мою, ведущую к вечному благу;
Вернитесь к началу начал, которое скрыто Аллахом;
В неведомом смысл находя, мудрец проявляет отвагу.
И сказал он также:
Науку с верхов начинать пристало только невежде,
Который, весь век суетясь в бесплодной, тщетной надежде,
Не зная надежных корней, привержен мнимым вершинам,
Себя мудрецом возомнил, а сам глупее, чем прежде.
Абу Мухаммад сказал, словно предвидя свою кончину и оплакивая себя:
Предвижу в глубине души, как возвестят мою кончину.
«Ибн Хазм почил», — произнесут собратья, выразив кручину;
Заплачут верные друзья, враги злорадно засмеются;
Кто будет искренне грустить, кто будет лишь носить личину.
Я знаю, слезы потекут, и каждая горючим током
На человеческом лицо оставит лишнюю морщину.
Аллах, помилуй ты меня, когда придется лечь в могилу,
Где предстоит найти приют вельможе и простолюдину.
Тогда пущусь я в дальний путь, оставлю радости земные;
Изведаю всем существом неотвратимую судьбину.
Когда бы только запастись мне в жизни добрыми делами,
И горе мне, когда без них я этот грешный мир покину».
