Ведь тот разум, который имеют в виду он и ему подобные, есть лишь разумная сила, исследующая отдельные вещи чувственного мира и затем извлекающая из них общие понятия. Умные люди, подразумеваемые им, как раз и являются теми, кто пользуется этим способом исследования, тогда как тот прием рассмотрения, о котором мы говорим, выше всего этого. Но пусть затыкает уши человек, не знающий ничего, кроме мира чувственного и его общих понятий. Пусть он возвращается к союзникам своим, которые «знают только очевидное, из этого мира, миром же будущим небрегут».
Если ты из тех, кто может удовольствоваться краткими намеками и указаниями такого рода на то, что содержится в Божественном мире, и не извратить их в то, во что их обычно извращают, то мы прибавим тебе еще нечто к описанию того, что созерцал Хайй ибн Якзан на вышеупомянутой стоянке людей, обладающих истиной.
Достигнув чистого погружения, полного исчезновения своего «я» и действительного соединения, он увидел, что высшая небесная сфера, за которой нет ничего телесного, обладает сущностью, непричастной к материальности. Сущность эта не есть сущность Единого, Истинного, ни сама небесная сфера, но не есть и нечто отличное от них обоих. Сущность эта как бы образ солнца, отражающийся в полированном зеркале, который не есть солнце, не есть зеркало, но не есть и нечто третье, отличное от них[131].
Он увидел у этой самодовлеющей сущности неба совершенство, блеск и красоту слишком великие, чтобы язык мог их описать, слишком утонченные, чтобы их можно было облечь в буквы или звуки. Он увидел ее пребывающей в беспредельном наслаждении, радости, счастии и веселии от созерцания сущности Истинного, Всеславного.
У следующей небесной сферы, сферы неподвижных звезд, он также увидел сущность нематериальную, также не являющуюся ни сущностью Единого, Истинного, ни сущностью самостоятельною высшего неба, ни самим небом, но и ничем другим, отличным от них. Сущность эта как бы образ солнца, отражающийся в зеркале, образ, падающий на него от другого зеркала, поставленного против солнца. У этой сущности он увидел такую же красоту, блеск и наслаждение, как и у сущности высшей сферы.
У следующей небесной сферы, именно у сферы Сатурна, он наблюдал такую же самостоятельную сущность, нематериальную, не являющуюся ни одной из сущностей, виденных им раньше, но и ничем отличным от них. Она была похожа на образ солнца, отраженный в зеркале, получившем его как отражение от другого зеркала, обращенного к нему, которое, в свою очередь, получило его от зеркала третьего, поставленного против солнца. И у этой сущности он увидел тот же блеск и наслаждение, как и у сущностей прежних.
И не переставал он усматривать в каждой небесной сфере самостоятельную сущность, изъятую от материальности, не являющуюся ни какой-либо из сущностей предыдущих, ни чем-нибудь от них отличным, но как бы образом солнца, отражающимся от одних зеркал в других, расположенных в порядке расположения небесных сфер.
И у каждой из этих сущностей он видел такую красоту, блеск, наслаждение и радость, которых «око не видело, ухо не слышало и не представлялось сердцу смертного».
И так дошел он до мира Бытия и Уничтожения, состоявшего из содержимого лунной сферы. У него он также увидел сущность, свободную от материи, также не являющуюся ни одной из сущностей, виденных им прежде, но и ничем отличным от них. И было у этой сущности 70 тысяч лиц, и у каждого лица 70 тысяч уст, и в каждых устах 70 тысяч языков, славивших сущность Единого[132], Истинного и благословлявших и славословивших неослабно. В ней, считавшейся у него множественной, но не множественной на самом деле, он увидел такое же совершенство и наслаждение, какое видел и у предшествовавших сущностей. И была она как бы образ солнца, отражающийся в колышущейся воде, принявшей этот образ как отражение от другого зеркала, получившего его через ряд зеркал, расставленных в прежнем порядке, от зеркала первого, обращенного к самому солнцу.
Потом обнаружил он, что и сам он владеет самостоятельной сущностью. Если бы возможно было разделить сущность семидесяти тысяч лиц, то она, сказали бы мы, была бы частицей этой сущности. И не будь эта сущность возникшей после своего небытия, то, сказали бы мы, она и есть сущность мира Бытия и Уничтожения. И если бы она не получила в собственное обладание его тела при его возникновении, то можно было бы сказать, что она не возникла.
Он видел на той же ступени другие сущности, подобные его, принадлежавшие телам, которые существовали, а потом исчезли, и телам, существовавшим одновременно с ним. Он видел их беспредельно множественными, если можно сказать, что они множественны, или всех их чем-то единым, если можно их назвать едиными. Он видел в своей сущности и в сущностях, находившихся на одной с ней ступени, такую беспредельную красоту, блеск и наслаждение, которых «око не видело, ухо не слышало и не представлялось сердцу смертного». И не смогут их описать даже люди, владеющие искусством описания, разумеют их только те, кто достиг и познал их.
Он видел много сущностей: нематериальных, похожих на зеркала заржавленные, покрытые грязью и повернутые сверх того спиной к зеркалам полированным, отражающим образ солнца, отвернувшиеся от них. Он увидел в этих сущностях такую мерзость и недостатки, о которых никогда он и не помышлял. Он нашел их в бесконечных страданиях и в непрекращающейся скорби, испытывающими муки и сжигаемыми огнем разлуки с Существом, необходимо сущим. Помимо этих мучимых сущностей, он видел сущности то появлявшиеся, то исчезавшие, то сгущавшиеся, то рассыпавшиеся. Он остановился, на них и внимательно их исследовал. И испытал он волнение огромное, увидав вещи великие, созидание в кипении и устройство поразительно искусное, соразмерность, соединение и разъединение.
Но недолгое время был он в таком состоянии. К нему вернулись чувства, и он пришел в себя от этого состояния, похожего на обморок. Ноги его скользнули с этой стоянки, пред ним предстал мир чувственный и скрылся мир божественный, так как соединение их в один и тот же момент невозможно. Ибо мир здешний, и мир будущий — как бы две жены: если ты удовлетворил одну, то разгневал другую.
Если ты скажешь: «Из того, что ты рассказал об этом созерцании, ясно, что отдельные сущности, раз они принадлежат телу, вечно существующему, но уничтожающемуся, вроде небесных сфер, также будут вечными, а если они принадлежат телу, идущему к уничтожению, вроде разумного животного, то и они также уничтожаются, исчезают, гибнут согласно с твоим примером об отражающих зеркалах. Ведь образ существует только, поскольку существует зеркало; если уничтожается зеркало, то и образ непременно гибнет и пропадает».
В таком случае я отвечу: «Как скоро забыл ты уговор и нарушил союз! Разве мы не предупреждали тебя, что арена объяснений тесна и слова обязательно впутают нечто не являющееся истиной. В такую недоверчивость ты был вовлечен только тем, что не видел различия между тем, что сравнивают, и тем, с чем сравнивают».
Но этого не следует делать и в обычных словопрениях, тем более это недопустимо здесь. Ведь и солнце и свет его, и образ и фигура его, и зеркала и образы, возникающие в них, — все это нечто неотделимое от тел, нечто существующее только через них и в них, нуждающееся поэтому в них для своего существования и уничтожающееся с их уничтожением.
Что же касается до сущности божественных и духов верховных, то все они непричастны к телам и ко всему, связанному с ними, совершенно свободны от них, так что у них нет никакой зависимости и никакой связи с телами. Для них безразличны гибель тел и их существование, бытие и небытие их. И единственная связь и зависимость существует у них только по отношению к сущности Единого, Истинного, Существа, необходимо сущего, который есть первый из них, есть начало и причина их, вызвавший их к существованию, тот, кто дает им длительное существование и поддерживает их вечным и бесконечным бытием.
